Тёмные зеркала. Стихи

и верю в сказку, где «жили долго и счастливо»,

и, засыпая, вижу тебя, а в глазах твоих вижу звёзды.

Нарисуй мне небо, каким ты видишь его весной —

то ярким, то серым и снежным, будто вернулась зима;

нарисуй свою душу, из-за которой я – твой,

и каким рисовать меня, придумай сама.

В небо, полное чувств, что-то взметает нас,

а через краткий миг вдруг заставляет страдать…

Я верю, если любовь спасала тебя хоть раз,

значит, когда-нибудь сможет помочь опять.

Знаешь, какой бы податливой не была

ткань наших душ, летящих друг к другу сквозь мрак,

бывают моменты, когда ты будто бы из стекла —

хрупко и тонко звенишь жизни шагам в такт.

И понятно, что нет смысла воевать с судьбой,

всё равно она устроит так, что только держись.

Только кажется, что тонкая ниточка между мной и тобой —

это то немногое, что по-настоящему «жизнь».

Голос весны слышат даже те, кому она не поёт,

это не звук, поэтому нет смысла закрывать уши.

И когда зима ещё снегом метёт,

можно услышать весну и можно её слушать.

И кто-то, услышав, будет мечтать ночь напролёт,

а кто-то накатит ещё «по пятьдесят»…

Неважно, просто, когда весна позовёт,

проснутся даже те, которые всегда спят.

Думаешь, замёрзла твоя душа

когда зима, и в Петропавловске-Камчатском вечная полночь?

Думаешь, получится жить, память не вороша,

даже если не вспоминать и ничего не помнить?

Только время унесёт зиму, хоть шепчи, хоть в голос зови,

как ручей каждый год уносил мой кораблик бумажный.

Потому что весна – это почти всегда о любви,

И всё остальное совсем не так важно.

Легко проститься, но не так легко распрощаться,

ведь тени иллюзий превращаются в гранит убеждений.

А надо всего-то себе и друг другу признаться,

что счастье рядом и не хватило двух-трёх мгновений.

Ну да не всё получается и не всё получается с ходу,

на то и жизнь, в которой то комары, то белые мухи.

И опять я не про проблемы и не про плохую погоду,

а про чувство, что жизнь то горит, то медленно тухнет.

Но я всё равно буду представлять тебя под снегопадом,

среди белого снега, превращающего город в невесту,

и я всё равно буду где-то здесь, где-то рядом —

на расстоянии поцелуя или несмелого жеста.

И я буду ловить твой вздох или смех счастливый,

чтобы понять, хорошо тебе или не очень.

И ты всегда будешь самой любимой и самой красивой,

и самой инопланетной среди…

Впрочем, нет никаких прочих.

Мне кажется, весна придёт незаметно —

где-то под пение вьюги, а где-то под хруст наста.

И нам бы не пропустить её знаков секретных

и не забыть ощутить хотя бы капельку счастья.

Хотя, может быть, это только я её приход не замечаю

до той поры, пока с размаха не наступлю в лужу.

Может, я просто не в ту сторону смотрю – наблюдаю

может мне что-то другое голову кружит?

Может, надо меньше «про любовь» днём и ночью,

может надо бетоном залить чувства,

может, больше внимания вещам прочим?

Веселее не станет, но зато не будет так грустно…

Хорошо, что я петь не умею,

даже в караоке чужими словами —

про весну, которая идёт и счастье, которое возможно…

Но если будущего нет, то прошлое точно с нами…

Боже, ну почему

всё так

сложно?

Вот полоса убегает куда-то под крыло,

и скоро уйдёт вниз, и начнётся этот полёт.

А сердце останется здесь, где когда-то ему повезло,

и это всего лишь жизнь, и все говорят: «пройдёт».

А надо ли, чтобы прошло? Ну ладно, уйдёт боль,

быть может, придёт покой, улягутся эти страсти…

И боль не уйдёт одна – с собой уведёт любовь,

с собой уведёт она и тихое нежное счастье.

Нам писем, увы, не жечь, секунда – и стёрли чат.

Ни дыма, ни пепла нет, и нам не нужны камины.

И эти стихи уже средь ночи не прозвучат

осенней глухой порой, переходящей в зиму.

И я буду пробовать жить – как будто любви нет,

а есть только крохи чувств, чуть-чуть на неё похожих.

И может, когда-нибудь, пусть даже пройдёт много лет,

вернётся ко мне моя боль и счастье вернётся тоже.

Ветер пахнет дальними странами

и аэропорта людским нашествием,

и мы всегда будем немного странными

с нашей любовью к путешествиям.

С этим желанием лететь над горизонтом,

напившись кофе с чем-нибудь вкусным,

и со способностью независимо от сезона

быть одновременно весёлым и грустным.

С этим желанием поселиться в отеле,

где никто не знает, и никто не судит,

где ни виртуально, ни на самом деле

никому нет дела, что с нами и кто с нами будет.

Поэтому горечь за чужими порогами

исчезает, а нежность в душе остаётся,

и ветер дальними пропах дорогами,

и сердце всё ещё

любит

и бьётся.

В этих окнах до полуночи свет

и историй за каждым – не счесть,

где-то счастья в помине нет,

а где-то оно, наверное, есть

В эти окна не посмотрит никто,

если мы не пройдём мимо них.

Чтоб прогулка не стала пустой,

надо в каждое глядеть только миг.

И за этот миг можно сочинить

Или, чего уж там, просто угадать

сто историй про живущих в них

и успеть их друг другу сказать.

Ты сказала: «Наш дом…»

Сказала случайно, но история началась.

И кто-то пройдёт мимо наших окон

и про нас придумает свой рассказ.

И мы не сможем сказать: «стой!»,

из того рассказа не слыша ни звука,

Надеюсь только, что рассказ свой

Поведёт он про то, как мы любим друг друга.

Зима уводит жизнь в неизбежный как смерть монохром,

где чёрное и белое делят мир, не оставляя места полутонам,

и вроде бы так же бьётся сердце где-то там под ребром,

но засыпали-то в осени, а открыли глаза – кругом зима.

И остаётся только считать снежинки на лету,

и по утрам ещё целину тропить по хрусткому насту,

хотя, если честно, глядя в метель, – глядишь в пустоту,

а глядя в заснеженный лес, вряд ли вспомнишь о счастье.

Избушка-избушка, перестань вертеться, отдохни,

зимой не придут ни главный герой, ни волхвы —

просто не те широты.

И будут тянуться короткие зимние дни,

и первая оттепель будет скучной до сладкой зевоты.

А мы будем гадать, что веселее, просыпаться или засыпать,

ускользающий мир интересней или вновь приходящий?

И ответа не будет, а весной мы сумеем понять,

что зима – вполне подходящее место для счастья.

2020

Решено: я тридцать три раза прочитаю «Отче наш»,

а потом погадаю на ромашке, если найду её этой порой,

и если даже после такого ты сигнала мне не подашь,

то нужно ли считать всё, что было, просто игрой.

А ещё можно по утрам следить за полётом птиц

и перебирать номера встречных машин в поисках примет,

ещё хороший способ – наугад называть номера страниц

и номера строк, и вычитывать смыслы, которых нет.

Почему-то не получается в любви быть рациональным —

это же не математика и не теория квантового перехода.

для неё как раз абсолютно и совершенно нормально —

страстная нежность, пробивающая путь на свободу.

Я не буду гадать сегодня – на звёздах в безлунную ночь,

а буду представлять тебя в поле лаванды одну,

потому что твой образ творит чудеса и способен помочь

даже в нашей зиме почувствовать чудо – весну.

Мне дождями душу заливало,

чтоб душа не скоро очерствела,

чтобы никого не забывала

и в любви себя не пожалела.

Женщина мне душу согревала,

зачарованно в глаза глядела —

нам всегда друг друга было мало

в неразрывности души и тела.

Осень жёлтой сыпала листвою,

укрывая город к зимней стуже.

На листве октябрьской настоян

тот раствор, что сохраняет душу…

Даже если станешь ты другою,

я храним дождями и тобою…

1989 – 2020

Ветка в окошко стучалась ли —ветра обычные хлопоты,сердце ли билось усталоежизнью немножко надколото…Нежная, хрупкая, тонкая —будто бы листик на веточке,осень упрыгала звонкаякак по ступенькам копеечка…Зумами, письмами, скайпами —точно ли этим мы связаны?Сказки не пишутся байтами,сказки душою рассказаны.В сказках луной ли, лампадой ли,будут все лики подсвечены.Как бы мы душу ни прятали,всё ж она выглянет, вечная…Нежная, хрупкая, тонкая,чуточку ненастоящая,пьёт эту осень под музыкупрямо из неба звучащую.

2019—2020

На обломках иллюзий расцветают слова как цветы любви,

в это трудно поверить, но если подумать, то это факт.

Можно не верить словам, но они всё ещё мои

и, согласно либретто, я их говорю, уходя в закат.

Мои паруса не алы, да и ты уже не Ассоль —

слишком много иллюзий разрушено днём вчерашним.

Но пока жизнь продолжается, неважно, в чём её соль,

И не важно, что ты ломаешь наши хрустальные башни.

А я хотел бы достать туза из своего рукава,

разорвать его или набить режиссёру морду лица,

но хватает только на то, чтобы сказать, что ты неправа

и что вообще-то любое начало – это начало конца.

Но даже конец света – ещё не повод гасить свет.

Ведь ещё звучит монолог и заполнен зал,

а в круге света на сцене, кроме нас, никого нет…

И я всего сказать не успел, и пока любить не устал…

И не важно, я капитан Грэй или Карабас-Барабас,

Ведь ты сыграешь хоть гопницу,

хоть королеву всех недотрог.

И что с того, что роли писали не для нас?

Когда любишь, то в суфлёрской будке сидит сам Бог.

И раз на обломках иллюзий вырастают любви цветы

и раз жизнь – театр, то должна быть сцена,

но не должно быть сцен,

и должен быть мир, в котором я и ты

и у пьесы открытый финал

и счастливые слёзы в конце…

Снежной зимой всяко бывает…

И я не про снеговиков и лыжи,

а про ожидание тёплого, без которого невозможно,

и про близких людей, которые становятся ближе,

даже, когда далеко и всё сложно…

Снежной зимой непонятно, куда подевалось солнце,

и перебор вариантов звучит как перебор гитары…

Снежной зимой сложно верить, что год повернётся,

и будет весна, и будет сирень на бульварах.

Снежной зимой забываются не другие сезоны,