Опасно влюбиться

– Лучше расскажи о себе. – Ей хотелось сменить тему разговора.

– Боюсь, тебе будет неинтересно.

– Ты говорил, что тебе пришлось начать свой бизнес практически с нуля. Расскажи!

Он пожал плечами.

– Это было действительно так. Дело в том, что мне не хотелось просить помощи у отца. Совсем никакой. Хотелось всего добиться самому. Поэтому я… очень рано ушел из дома. И начал самостоятельную жизнь. А это было тяжело. Страшно тяжело. Приходилось полагаться только на свои силы – и больше ни на что. – Он вздохнул. – В конце концов, я выстоял. И доказал и себе, и окружающим, что что-то могу и сам, – признался он с довольной улыбкой.

– А твой отец… он мог помочь тебе?

Оливье Шарпантье улыбнулся:

– Он и сейчас может помочь мне. И не только мне. Он ежегодно выделяет один миллион евро на нужды бедных жителей развивающихся стран. У него в Африке – несколько подопечных деревень, он их, считай, и содержит. Так что с деньгами у него все в порядке… Да и с остальным – тоже.

Марина не удержалась от вопроса:

– Он что, какой-то влиятельный человек?

Оливье пожал плечами:

– Трудно одним словом ответить на этот вопрос. Мой отец – представитель старинного знатного рода. Наши предки упоминаются в хрониках Франции еще со времен первых Генрихов, когда они были виконтами де Шатоден и графами дю Перш. Всегда рядом с королями – пусть и не на очень высоких должностях. Зато прославились своей преданностью и честностью. Потом род несколько оскудел, во время революций и войн его члены лишились своих фамильных поместий, но слава и имя остались. А в современной Франции это ценится. Благодаря этому отца охотно вводят в состав правлений различных компаний и банков – отсюда его деньги. Считается, что его репутация положительно сказывается на репутации того банка или фирмы, в правлении которых он заседает.

Марина лукаво улыбнулась:

– Так что же ты не пошел по его пути?

– Просто не захотел. – Оливье Шарпантье пожал плечами. – По его пути идет мой старший брат. И сестра. Они оба – во всех смыслах «правильные», довольно-таки аристократичные… у них превосходные манеры, да и репутация – тоже. – Он ухмыльнулся. – Уж они-то точно никогда не были бунтарями. А мне… мне всегда хотелось испытать себя. Посмотреть, чего я на деле стою. – Он пожал плечами. – К тому же, если ты имеешь в виду возможность унаследовать от родителей их состояние и самому жить безбедно, то во Франции это практически недостижимо. Во-первых, родители никому ничего не отдают, пока живы. А поскольку средняя продолжительность жизни во Франции давно перевалила за восемьдесят, ты можешь себе представить, что это на самом деле означает. А во-вторых, наследство облагается непомерно высокими налогами, и значительная часть его бесследно исчезает. В общем, наследство – это мечта идиота. – Он снисходительно улыбнулся: – А я, как мне кажется, не идиот. Но самое главное – я хочу быть самостоятельным. Не независимым от всего, а именно самостоятельным. Мне это нравится. Я так и живу. – Он посмотрел на Марину, лукаво улыбнулся и подмигнул: – Мне кажется, тебе тоже нравится так жить.

Она медленно крутила в пальцах бокал вина.

– Конечно, самостоятельность очень много значит для меня. Но одновременно…

– Что? – Он с интересом взглянул на нее.

«Одновременно я, как и всякая женщина, должна думать о замужестве». Эти слова чуть не сорвались с языка Марины. Господи, хорошо, что она вовремя прикусила его! Что бы француз о ней подумал? А это все мать виновата – вечно донимает занудными беседами о поисках жениха, о замужестве.

– Ничего, – виновато улыбнулась Журавлева. – Просто я хотела сказать, что мужчины и женщины устроены по-разному.

– Какое свежее замечание! – воскликнул он. – Ты только что до этого додумалась?

– Нет. Вчера.

Они оба рассмеялись.

– А что еще ты можешь поведать мне о мужчинах и женщинах?

– Больше, пожалуй, ничего. – Она бросила на него лукавый взгляд. – У меня не такой богатый опыт.

Оливье пристально вглядывался в серо-зеленые лучистые глаза Марины.

– Я не могу в это поверить. Ты – такая красивая!

– А вот и десерт, – с облегчением вздохнула Марина. – Я очень люблю крем-карамель, хотя и не француженка.

– Ты – гораздо лучше, – с теплотой в голосе произнес Оливье. – Ты – особенная.

Марина смущенно зарделась. Она довольно долго и плодотворно сотрудничала с Оливье, но увидела его впервые только сегодня. И, о Боже, как же ей нравились комплименты француза!

Они просидели в ресторане еще целый час. Непринужденно беседуя – о том о сем. Оливье рассказывал ей о Страсбурге, Марина ему – о Москве. И им обоим было интересно. Так интересно и хорошо, что в конце концов не хотелось даже уходить.

Наконец Оливье со вздохом посмотрел на часы:

– Mon Dieu! Мой Бог! Сколько уже времени! Нет, так нельзя – иначе я просто упаду! И не смогу посмотреть всю ту фантастически интересную Москву, про которую ты мне тут рассказывала. А это будет непростительная глупость.

Они вышли на улицу. Прохожих в этот поздний час практически не было, и они одни шли по площади Революции по направлению к Моховой.

– Как же все-таки красиво! – воскликнул француз. Он вновь посмотрел на маковки Василия Блаженного, на башни Кремля, увенчанные звездами, которые волшебно мерцали рубиновым светом. – А ты, наверное, ходишь здесь каждый день?

Марина от души рассмеялась.

– Нет, не каждый…

– Вот если бы я жил в Москве, я бы гулял с тобой здесь каждый день… – Оливье смутился. – Извини. Я лезу в твоею жизнь. Хотя не должен.

Марина взглянула на него с нежностью, но промолчала.

Они расстались перед отелем «Националь». Оливье долго смотрел в ее большие лучистые глаза, а потом наклонился и нежно, очень нежно поцеловал ее в щеку.

– Оливье, – вдруг неожиданно для самой себя произнесла Марина, – у нас в России существует обычай – целовать три раза.

– Я готов! – радостно воскликнул француз, и поцеловал ее еще два раза. – Замечательный обычай, он мне очень понравился! Но я вижу, ты устала. С сожалением, но отпускаю тебя домой. До завтра, mon amour! – Он бросил взгляд на часы. – О, завтра уже наступило.

Марина Журавлева спустилась в метро, которое было в десяти метрах от входа в отель, и успела на последний поезд.

Она думала, что, вернувшись домой, упадет на постель и мгновенно уснет. Но не тут-то было. Она долго лежала без сна, смотрела в темноту, и никак не могла уснуть. Но это ее не огорчало – в ее душе звучала музыка.

– Ты выглядишь просто великолепно! – улыбнулся француз, когда они встретились утром. – Свежа, как майская роза! – Он посмотрел на девушку. – Кстати, вот розы. Они не такие красивые, как ты, но тоже выражают тебе свое восхищение.

Он вручил Марине букет. Она прижала его к груди.

– Как ты спала? – вдруг спросил он.

Марина покраснела.

– Знаешь, я совсем не сомкнула глаза, но усталости не чувствую.

– Как странно! – задумчиво произнес француз, пристально глядя ей в глаза. – Я тоже совсем не спал, но чувствую себя отдохнувшим.

Оба смущенно замолчали.

Марина заметила, как служащие отеля – горничные и уборщицы – невольно замедляли шаг, заглядываясь на Оливье. Нет, француза нельзя было назвать красивым – у него был чересчур выдающийся, типично галльский нос, и слишком резкие, ничем не сглаженные черты лица. Но глаза у Оливье были такими синими, и столь явным был его французский шарм, что его можно было бы назвать очень интересным мужчиной.

– Какие у тебя планы на сегодня? – наконец спросила Марина.

Он пожал плечами:

– Я же прилетел в Москву по делам. Хочу заехать на твою фирму – посмотреть, что это такое.

Марина растерялась:

– Это… это – всего одна комнатка. Боюсь, там нечего смотреть.

– Нет-нет! Тебе не отвертеться! Показывай свое хозяйство, – со смехом воскликнул Оливье.

Он взял ее за руку, и они вышли на улицу.

Мимо них, шумя, проносился поток машин. Движение в эти минуты было исключительно напряженным. К тому же, похоже, по Садовому кольцу перемещалась какая-то иностранная делегация, потому что оттуда слышался суматошный вой сирен, а обычные машины начали замедлять ход, прижимаясь к обочине.

Ждать в такой ситуации заказанного по телефону такси пришлось бы очень долго… Марина сошла с тротуара и «проголосовала». Машина затормозила практически мгновенно. Видимо, вид девушки с букетом роз действовал на водителей магически.

Марина поманила француза, забралась в машину, назвала адрес.

Шофер почему-то улыбнулся – она не поняла, почему – и резко тронулся с места.

Через двадцать минут они стояли перед большим длинным домом, в одном из комнаток-сот которого располагался офис Журавлевой. Офис… Наверное, это все-таки громко было сказано.

Марина набрала побольше воздуха в грудь:

– Пошли!

С любопытством оглядываясь по сторонам, француз проследовал за ней. Когда он оказался в крохотной комнатке, увешанной картами Москвы и схемами внутренностей компьютерных принтеров, он присвистнул.

– Марина, я только что приехал с завода «Серп и молот». Засыпал там порошком пять картриджей, – поднялся навстречу ей Вася Громов.

– Отлично. – Она радостно блеснула глазами. – А это, Вася, наш французский партнер Оливье Шарпантье.

Оливье понял, что речь идет о нем, и заулыбался.

Катя сидела за столом и что-то настойчиво втолковывала невидимому собеседнику по телефону. Закончив разговор, она подняла глаза на Марину:

– Не знаю, удалось ли мне уговорить их, но плешь я им точно проела.

– Кому?

– Представителям завода «Каучук». У них не меньше десяти принтеров, но, оказывается, у них есть своя компьютерная фирма по обслуживанию всей оргтехники. Однако порошок она им в картриджах не меняет – предпочитает сразу ставить новые картриджи. Правда, по сниженным ценам…

– Очень хорошо, – проговорила Марина Журавлева. – Когда капаешь на мозги, это все-таки приносит результат. Пусть и не сразу – но приносит. Позвони им снова через недельку, договорились? Может быть, они к тому времени созреют…

– Обязательно, – кивнула Катя.

Марина придвинула единственный свободный стул и предложила Оливье сесть:

– К сожалению, отдельной комнаты для приема посетителей у меня нет, а это крохотное помещение и так досталось мне каким-то чудом – за все остальные запрашивали в два, а то и в три раза больше…

– Как плацдарм для развертывания будущих операций оно вполне достаточное, – понимающе сказал Шарпантье и, слегка улыбнувшись, добавил: – Видела бы ты ту конуру, в которой когда-то начинал я… – Он достал из кармана записную книжку: – Итак, что тебе привезти из Страсбурга, чтоб дела у тебя пошли еще успешнее?

Марина повернулась к компьютеру. Пробежав пальцами по клавиатуре, высветила список возможных заказов.

– Подошло бы это, это и это. – Она посмотрела на француза: – Правда, если ты все это мне пришлешь, мне придется нанимать еще одного человека – специалиста по компьютерам и по электронике.

– Нанимай, – кивнул Шарпантье, – я постараюсь загрузить тебя заказами. – Он откинулся на спинку стула. – Ну, что ж, мне здесь нравится. Обстановка вполне современная – а главное, рабочая. Видно, что все тут заняты делом – и ты в первую очередь. – Он нагнулся к Марине. – Поэтому не буду тебе мешать. Пойду поброжу по Москве один. Чтобы не отрывать тебя от работы. А вечером я приглашаю тебя в ресторан. – Его глаза хитро блеснули. – На этот раз я выберу его сам! – Он встал и легкой спортивной походкой двинулся к двери: – A bientot! До встречи!

– Нет, дорогая, – твердо проговорила Людмила Ильинична. – Поскольку он официально пригласил тебя в ресторан, ты должна одеться соответственно. И не надо заводить со мной на этот счет никаких разговоров. Это бесполезно. В затрапезном виде я тебя никуда не пущу. – В ее голосе звучала сталь.

– Во что же я должна, по-твоему, одеться? – воскликнула Марина.

– А помнишь зеленое платье – копию модели «Шанель» – которую тетя Лина привезла из Турции?

Марина покачала головой:

– Это платье совсем для молоденьких девушек. А я для него немного растолстела.

– Ты – растолстела? – удивилась мать. – Не мели чепухи! В тебе нет ни грамма лишнего веса. Лучше примерь его, и убедишься, насколько я права!

Скрепя сердце, Марина влезла в узкое зеленое платье. Вплотную приблизилась к зеркалу. Что ж… надо было признать, что мать оказалась права. Платье выглядело действительно элегантно. И она совсем не казалась в нем пухленькой, наоборот, даже изящной и чертовски привлекательной.

Мать с любовью посмотрела на дочь:

– Да, хороша, хороша!

Она ласково погладила дочь по плечу. Глаза ее таинственно полыхнули.

– А теперь надо подумать о духах! – тоном заговорщицы шепнула Людмила Ильинична. – Это должно быть что-то особенное. Необычное. Он же – француз… сразу обратит на это внимание!

– Духи – они ведь очень разные, – стала развивать дальше свою мысль мать. – «Мажи Нуар» – для зрелых женщин, тебе не подходит. «Лалик», хоть в нем и присутствует запах мускуса и фруктов – он больше подойдет для знойных женщин, живущих в Испании и Италии. А ты – из России. «Карвен»– слишком легкомысленный запах. Духи «Эсте Лаудер» – они для американок: запах слишком прямой и четкий, нет никакой тайны. «Кристиан Диор» – какой-то у них чересчур сладенький аромат. «Эскада» – да, она, может быть, тебе подойдет. В ней и скромность, и томность. Она и подчеркивает, и провоцирует, и в то ж время от нее веет свежестью – настоящей ангельской свежестью. Тебе, кстати, могли бы еще подойти духи «Кашарель» – «Лу-Лу» или «Анаис-Анаис». – Глаза матери блеснули. – Но самым удачным выбором стала бы «Самсара» от «Герлен»! Вот эти бы духи выгоднейшим образом подчеркнули твое настроение на предстоящий… ужин!

– А какое у меня должно быть настроение? – лукаво блеснув глазами, спросила Марина. Давно она не видела мать такой красноречивой и оживленной.

– Настроение должно быть… московское! Легкое – и вместе с тем основательное. Современное – и в то же время древнее, как сама Москва. А по температуре ты – и лето, и зима одновременно.

– Я читал про этот ресторан еще во Франции. – Оливье Шарпантье улыбнулся. – Кажется, о нем упоминал даже Пушкин.

– Разумеется, поскольку он его неоднократно посещал. Как и Шаляпин, который тоже любил бывать в «Яре». – Марина улыбнулась. – Или, скорее, кутить – по нескольку дней кряду!

Оливье развел руками и хитро ухмыльнулся:

– Я был бы не прочь последовать примеру великого Шаляпина. Но, к сожалению, моя виза скоро заканчивается.

Они вошли в «Яр». У входа их почтительно приветствовал швейцар в старинном камзоле. В зале горели настоящие восковые свечи, в углу играл русский оркестр – балалайки, свирели, гусли, и молодец в белой рубахе, подпоясанной цветным шелковым шнурком, мастерски отбивал ритм деревянными ложками.

– Что ты думаешь насчет ухи? – радостно блеснул глазами Оливье. – Открою тебе маленький секрет: я еще во Франции мечтал, что смогу отведать в России настоящей русской ухи. – Шарпантье наклонился к ней: – Составишь мне компанию?

– Охотно – я очень люблю уху, – живо откликнулась Марина.

– Кстати, – француз посмотрел на нее, – а что полагается к ухе из спиртного?

– Наивный вопрос, – улыбнулась Марина. – Конечно же, водка!

Вскоре им принесли по тарелке дымящейся ухи. Она пахла божественно – так, как только и может пахнуть настоящая русская уха, приготовленная в первоклассном ресторане.

– Моя мечта сбылась! – провозгласил Шарпантье, проглотив первую ложку. – Я ем русскую уху в Москве! Истинное произведение искусства! – Он наклонился к Марине и хитро улыбнулся: – Когда тебе будут говорить, что лучший рыбный суп – это французский буйабез, не верь им. Уха гораздо вкуснее и тоньше.

– Я учту это, – улыбнулась девушка.

К ухе полагались еще и изумительные пирожки – румяные, поджаристые. Марина с удовольствием съела сначала один, потом второй. «Ну и что, – беззаботно подумала она, – в случае чего, просто налягу еще больше на работу!»

– У тебя – замечательный аппетит! – заметил Оливье Шарпантье. – Не то что у большинства француженок. Те, кажется, приходят в ресторан в основном для того, чтобы выказать свое… отвращение к еде!

Марина мило улыбнулась:

– Мне же приходится много бегать. Поэтому и аппетит соответствующий.

– Да. Это я понял. – Он с уважением посмотрел на нее. – Работы у тебя действительно много. Но ты – справляешься. Тебе нужна какая-то помощь? Пожалуйста, будь со мной откровенна! – Он умоляюще взглянул на нее.

– Просто пожелай мне удачи, – негромко рассмеялась Марина.

– Просто пожелать тебе удачи было бы слишком легковесно, – задумчиво проговорил француз. – Ведь я же не забыл, что косвенно виноват в том, что случилось с тобой. Пусть я и действовал из лучших побуждений… И это означает, что я обязан помочь тебе по-настоящему. Я действительно хочу тебе помочь, – с теплотой в голосе произнес он. – В ближайшее время я сделаю тебе несколько поставок разных деталей и оборудования для компьютеров – по тем же ценам, по которым я сам получаю все это во Франции. Для Москвы эти цены – непомерно низкие. Лично я здесь нигде таких не встречал. Поэтому ты, когда продашь этот товар… ну, ты понимаешь. – Он наклонился к ней. – Это и будет моей реальной помощью тебе. А в остальном… у тебя у самой все так здорово получается. Ты – настоящая бизнес-леди, как любят говорить у вас, в России…

Марина негромко рассмеялась:

– До этого мне еще далеко. Настоящая бизнес-леди – это Ольга Белявцева, «королева» соков и детского питания, да Елена Батурина, вдова бывшего московского мэра, и еще несколько женщин-предпринимательниц с миллионными состояниями. А я, скорее, бизнес-Золушка.

– Но не по уму! И не по энергии.

– Верно. Но… только лишь по этим параметрам.

– А они и есть самые важные. Поверь мне. – Он нежно посмотрел ей в глаза и сжал ее руки: – А еще ты – очень красивая. И этого у тебя тоже не отнять. И не надо говорить мне, что ты завидуешь Батуриной.

Марина слегка улыбнулась:

– С такими деньгами, как у нее, она может вылепить себе любое лицо. И любую фигуру. Если только захочет.

Оливье расхохотался:

– Она, видимо, пыталась. Но у нее почти ничего не получилось.

Он неожиданно наклонился и коснулся ее золотисто-каштановых волос.

– Comme tu es belle! Как ты красива!

– Я как-то не задумывалась над этим, – со вздохом призналась Марина.

– А тебе и не надо задумываться. Просто смотри на себя в зеркало – хотя бы иногда, и все.

Марина покраснела от удовольствия. Да, его комплименты очень приятны. От них на душе становится так легко.

Оливье отбросил в сторону салфетку:

– Слушай – в самом знаменитом московском ресторане мы уже побывали. А что, если нам сходить сейчас на дискотеку?

– На дискотеку? – удивилась Марина.

– Неужели я выгляжу слишком старым для этого? – изумился француз.

– Нет, но…

– Или ты занята? – не удержался от вопроса Оливье.

– Тоже нет. – Она рассмеялась. – Ладно, пойдем. Но мне, наверное, лучше переодеться.

– Ни в коем случае! – запротестовал француз. Он слегка приобнял ее за плечи. – В этом платье ты выглядишь божественно. Не просто превосходно, а именно – божественно.

Они еще издали увидели крупные светящиеся неоном буквы – «Дискотека Ла Бамба».

– «Ла Бамба»? – Оливье Шарпантье покрутил головой. – Это что-то латиноамериканское.

И действительно, у входа в дискотеку на Дмитровском шоссе их встречали три стройные мулатки в очень коротких юбочках, раздававшие бесплатные воздушные шарики и миниатюрные шоколадки.

– Однако, – заметил Оливье Шарпантье, – я чувствую себя, как в Рио. Или в Буэнос-Айресе…

Марина Журавлева никогда не была ни в бразильском Рио-ди-Жанейро, ни в аргентинском Буэнос-Айресе и поэтому промолчала.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.