Развод. Осколки идеальной жизни

К горлу подступила тошнота, голова закружилась. Я сделала глоток воды из стакана Дарьи – странный, интимный жест, который, кажется, удивил нас обеих.

– Что вы хотите от него? – спросила я прямо, глядя ей в глаза, ощущая, как бешено стучит сердце, как горит кожа. – Карьерный рост? Деньги? Драгоценности? Статус? Или вы надеетесь занять моё место? Стать следующей миссис Соколовой?

Она улыбнулась, на этот раз искренне. Улыбка преобразила её лицо, сделав его почти по-девичьи очаровательным, и я с болью поняла, как она красива. Не той холодной, кукольной красотой, что на фотографиях, а живой, настоящей.

– А вы не так просты, как о вас говорят, – задумчиво произнесла она, откинув за ушко прядь волос. – Наверное, поэтому он до сих пор с вами. В вас ещё осталась та искра, которая когда-то его привлекла.

От её слов внутри что-то дрогнуло. Что значит «не так просты, как о вас говорят»? Кто и что говорил обо мне? Перед глазами возникла картина: Олег и Дарья, обсуждающие меня со смехом. «Моя женушка такая наивная… Домохозяйка… Думает только о чистых носках и детских обедах…» Внутри разлилась горечь, от которой защипало глаза.

– Не уходите от ответа, – я пыталась говорить твёрдо, но голос предательски дрогнул.

Дарья отпила глоток воды, не спеша отвечать, словно наслаждаясь моментом власти, контролем над ситуацией. Затем наклонилась ближе ко мне, и я ощутила запах её духов – дорогих, пьянящих:

– Знаете, Алиса, – она впервые назвала меня по имени, и оно прозвучало почти интимно, – женщины вроде меня не тратят время на мужчин, которые не способны дать нам то, что мы хотим. И речь не о деньгах или статусе. Это слишком примитивно, – она сделала паузу, и её глаза блеснули каким-то хищным огоньком. – Речь о власти. О влиянии. О возможностях. И Олег – это ключ ко всему этому. Ключ, который открывает двери. Многие двери.

– Он женат, – напомнила я, чувствуя, как пульсирует вена на виске, как горит лицо от бессильной ярости и унижения. – У него сын. Шестилетний мальчик, который обожает его, который ждёт его возвращения каждый вечер!

– И что? – она искренне удивилась, вскинув брови в почти комичном изумлении. – Вы думаете, это имеет значение для таких мужчин, как он? В мире бизнеса, в котором он движется? Простите за откровенность, Алиса, – она произнесла моё имя мягко, почти ласково, словно мы были старыми подругами, – но вы просто… часть имиджа. Так же, как дорогие часы или престижный автомобиль. Необходимый атрибут успешного бизнесмена. Эффектная жена для корпоративов, красивая мать его наследника.

Её слова ударили сильнее, чем я ожидала, словно она с хирургической точностью вскрыла мои самые глубокие страхи и сомнения. Не потому, что они были жестокими, а потому, что где-то глубоко внутри я знала – в них есть доля правды. За последние годы я действительно превратилась в тень самой себя, в приложение к жизни Олега. В трофей на полке, который достают только для особых случаев.

Что-то в моём лице, видимо, выдало мои чувства, потому что Дарья вдруг стала серьёзной, почти сочувственной:

– Послушайте, я не хочу причинять вам боль. Правда. Но кто-то должен был вам это сказать. Вы заслуживаете знать правду.

– Если вы надеетесь, что я устрою скандал и уйду, освободив место, – сказала я тихо, едва сдерживая дрожь в голосе, ощущая, как ногти впиваются в ладони, – то вы плохо меня знаете. Совсем не знаете.

Дарья рассмеялась, и этот смех, мелодичный и искренний, заставил нескольких посетителей обернуться:

– О нет. Я как раз надеюсь, что вы останетесь, – она отломила кусочек хлеба из корзинки и задумчиво покрутила его в пальцах. – Разведённый мужчина с ребёнком и алиментами – это совсем не то, что мне нужно. Слишком много ответственности, слишком много обязательств. Семейный мужчина гораздо… удобнее, – она наклонилась еще ближе, и я ощутила её горячее дыхание на своём лице. – К тому же мне нравится наша ситуация. Вы играете роль заботливой жены и матери, а я получаю всё остальное. Включая его внимание, время и… страсть.

От её слов к горлу подступила тошнота, а в глазах потемнело. Я почти физически ощутила, как её слова, словно кинжалы, вонзаются в моё сердце. Я сжала кулаки под столом так сильно, что ногти до крови впились в ладони. Боль отрезвила, вернула способность мыслить.

– И вы думаете, что можете просто так мне это сказать? – мой голос дрогнул, в нём слышались нотки ярости, которую я больше не могла сдерживать. – Что я буду молча терпеть? Что я позволю вам разрушить мою семью, отнять отца у моего сына?

– А что вы сделаете? – она подняла брови, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на любопытство. – Устроите сцену? Подадите на развод? И что получите? – она загибала пальцы перечисляя. – Половину имущества в лучшем случае. Алименты, которых хватит на базовые потребности. Потерю статуса и образа жизни, к которому вы привыкли, – её взгляд скользнул по моему дорогому браслету, подаренному Олегом на годовщину. – Без работы, с ребёнком на руках… Вы уверены, что готовы на это?

Я молчала, не находя ответа. Эти вопросы я задавала себе каждую бессонную ночь с тех пор, как узнала об измене. Каждый раз, когда смотрела на спящего Сашу, на его безмятежное лицо, и думала о том, каким ударом для него будет развод родителей.

– Подумайте о своём сыне, – продолжила Дарья, и в её голосе появились материнские нотки, которые прозвучали на удивление искренне. – О его будущем. О том, как изменится ваша жизнь без денег и статуса Олега. О частной музыкальной школе, в которую он ходит. О летних лагерях и репетиторах. О путешествиях, – она сделала паузу. – Стоит ли ваша гордость всего этого?

– Вы ничего не знаете о материнской любви, – сказала я, чувствуя, как внутри разгорается гнев, чистый и праведный, придающий силы. – Для меня Саша важнее любых денег и статусов. Важнее любого мужчины. Я пойду на всё ради его счастья.

– Тогда тем более оставьте всё как есть, – она пожала плечами, на её лице появилось странное выражение – почти сострадательное. – Ради него. Ради спокойного детства без потрясений. Ради стабильности.

Дарья взглянула на часы и начала собираться – элегантными, отточенными движениями. Застегнула пуговицу на жакете, поправила волосы, взяла сумочку цвета слоновой кости.

– Мне пора на встречу. Было… познавательно пообщаться, – она положила на стол купюру, покрывающую её заказ, и ещё одну – на чай, всё это – не глядя, жестом человека, привыкшего не считать деньги. – И, Алиса, – она посмотрела на меня серьёзно, в её глазах промелькнуло что-то похожее на предостережение, – не говорите Олегу о нашем разговоре. Это расстроит его, а он становится… сложным, когда расстроен. Очень сложным.

Что-то в её тоне заставило меня насторожиться. Холодок пробежал по спине, словно сквозняк в закрытой комнате.

– Что вы имеете в виду? – я попыталась вложить в голос стальные нотки, но услышала в нём дрожь. Сейчас, когда она собиралась уйти, мне вдруг отчаянно захотелось удержать её, узнать больше.

– Ничего особенного, – она улыбнулась, но её глаза остались холодными. – Просто Олег не любит, когда его личная жизнь выходит из-под контроля. Не любит сюрпризы, – она наклонила голову, изучая меня. – Спросите себя, почему вы до сих пор не устроили ему сцену? Почему терпите? – она наклонилась и почти прошептала, обдавая меня ароматом жасмина и мяты: – Потому что где-то глубоко внутри вы его боитесь. И правильно делаете.

С этими словами она ушла, оставив меня в оцепенении. Её каблуки стучали по мраморному полу кафе, удаляясь, словно метроном, отсчитывающий секунды моей прежней жизни. Я смотрела ей вслед, чувствуя странную смесь ярости, страха и… облегчения. Теперь я точно знала, что происходит. Теперь у меня не осталось иллюзий.

Несколько минут я сидела неподвижно, глядя на стакан с водой. А в голове крутились её слова. «Часть имиджа». «Атрибут успешного бизнесмена». «Вы его боитесь». Боюсь ли я Олега? Было время, когда я боготворила его. Потом – уважала. Потом – просто любила. Когда возник страх? Может быть, когда он впервые повысил на меня голос – так, что Саша расплакался? Или когда разбил вазу в приступе ярости из-за того, что я хотела вернуться к работе? Или позже, когда его взгляд становился ледяным каждый раз, когда я осмеливалась возражать?

Я знала, что больше не могу жить во лжи. Не могу каждое утро просыпаться рядом с человеком, который предаёт меня. Не могу учить Сашу честности, когда вся наша семья – это декорация, фасад без фундамента.

Достав телефон, я открыла контакты и нашла номер, который не набирала уже много лет, сохранённый ещё с тех времён, когда у меня была собственная жизнь, карьера, амбиции. «Екатерина Максимовна, семейный адвокат». Когда-то я консультировала её по дизайну офиса, еще до замужества. Она тогда впечатлила меня своей проницательностью и силой характера – невысокая женщина с короткой стрижкой и пронзительными глазами. Она оставила визитку со словами: «Никогда не знаешь, когда может понадобиться хороший адвокат. Особенно женщине».

Как же она была права. Словно предвидела моё будущее лучше, чем я сама.

Я глубоко вздохнула, ощущая, как воздух наполняет лёгкие – свежий, чистый, дающий силы. В груди разливалось странное спокойствие – уверенность человека, который, наконец, увидел путь сквозь туман. Я нажала кнопку вызова.

– Екатерина Максимовна? Это Алиса, Алиса Соколова. Мне нужна ваша помощь.

Глава 4

Неделя после встречи с Дарьей прошла в странном оцепенении, как будто время растянулось, превратившись в вязкую субстанцию. Каждое утро я просыпалась с ощущением тяжести в груди, которое не проходило до самого вечера. С механической точностью робота я выполняла привычные действия: готовила завтраки, отводила Сашу в детский сад, улыбалась, когда нужно было улыбаться, отвечала, когда нужно было отвечать. Мое тело существовало в реальном мире, но разум блуждал где-то далеко, в мрачных лабиринтах неопределенности.

В глазах Саши я иногда ловила беспокойство, детскую интуитивную тревогу. Однажды утром он прижался ко мне крепче обычного и спросил: «Мама, почему ты такая холодная?» Я не сразу поняла, что он имеет в виду не температуру тела, а ту эмоциональную стену, которая выросла вокруг меня. Эта невинная фраза шестилетнего мальчика разбила мое оцепенение на несколько мгновений, и я разрыдалась, обнимая его так крепко, что он испуганно замер. «Ничего, солнышко, мама просто устала», – прошептала я, быстро вытирая слезы и пытаясь улыбнуться. Пока его детская ладошка гладила мою щеку с такой нежностью, что сердце сжималось.

В среду я встретилась с Екатериной Максимовной в маленьком неприметном кафе на окраине города. Я выбирала место тщательно, где не было шансов столкнуться со знакомыми Олега. Сказала, что иду на пилатес – еще одна ложь в копилку нашей семейной жизни, построенной на обмане.

Екатерина Максимовна не изменилась за годы, что мы не виделись, – все та же невысокая женщина с короткой стрижкой и пронзительными серыми глазами, в которых читалась многолетняя мудрость человека, повидавшего слишком много разбитых судеб. Ее руки с аккуратно подстриженными ногтями без лака были сухими и крепкими, когда она пожимала мою ладонь.

– Рассказывайте, – сказала она без предисловий, помешивая черный кофе без сахара. – Только конкретно, без эмоций. Факты.

И я рассказала – о сообщении на телефоне, о Дарье, о нашем разговоре в кафе. Адвокат слушала, не перебивая, лишь иногда делая пометки в маленьком блокноте с потертой кожаной обложкой.

– Что ж, ситуация типичная, – произнесла она, когда я закончила. Ее голос был лаконичным и безжалостно прагматичным. – Сейчас главное – стратегия. Собирайте доказательства. Копии финансовых документов, выписки со счетов, фотографии, сообщения – всё, что может подтвердить измену и финансовое положение вашего мужа.

Она наклонилась ближе, и мне показалось, что в ее глазах мелькнуло что-то похожее на сочувствие:

– И будьте осторожны, Алиса Дмитриевна. Очень осторожны. Мужчины вроде вашего мужа не привыкли проигрывать. Они считают себя неуязвимыми, и когда кто-то угрожает их самовосприятию… – она сделала паузу, – они становятся опасными.

От ее слов по спине пробежал холодок. Я вспомнила, как Дарья сказала почти то же самое: «Где-то глубоко внутри вы его боитесь. И правильно делаете». Неужели все видели то, что я отказывалась замечать годами…

Олег, казалось, ничего не подозревал о моих планах и встречах. Он приходил домой поздно, как обычно, целовал меня в щеку рассеянным поцелуем, на секунду задерживая руку на моем плече – жест, который когда-то казался нежным, а теперь вызывал только желание стряхнуть его прикосновение. Он спрашивал о Саше – в основном формальные вопросы об успехах, не проявляя особого интереса к ответам, – и быстро уходил в свой кабинет, где проводил часы за закрытой дверью, звонил, работал, а может быть… писал ей?

Иногда я ловила на себе его изучающий взгляд – будто он пытался разгадать загадку, но как только наши глаза встречались, он быстро отворачивался. Возможно, Дарья ничего ему не сказала о нашей встрече. Или, что более вероятно, они вместе посмеялись над наивной женой, которая пыталась «защитить свою территорию», не понимая, что давно ее потеряла.

Следуя совету Екатерины Максимовны, я начала собирать информацию. Каждый момент, когда Олег уходил из дома, я использовала для поисков документов. Сердце колотилось, как бешеное, пока я просматривала ящики его стола, фотографировала банковские выписки на телефон, копировала файлы с его компьютера, когда он оставлял его не заблокированным. Мне казалось, что я превратилась в шпиона в собственном доме, и это ощущение было унизительным и тошнотворным.

Иногда, сидя в его кабинете под большими старинными часами, отсчитывающими минуты до неизбежного финала, я чувствовала приступы паники. Что, если он вернется раньше? Что, если установил скрытые камеры? Что, если я не смогу обеспечить Сашу так, как он привык? В такие моменты я закрывала глаза и вспоминала лицо сына, его доверчивую улыбку, его маленькие ручки, обнимающие меня. И понимала, что не имею права на слабость. Не сейчас.

В пятницу вечером Олег удивил меня, вернувшись домой раньше обычного. Я стояла на кухне, нарезая овощи для салата – простое действие, которое парадоксальным образом успокаивало нервы, – когда услышала звук открывающейся двери. Рука с ножом на мгновение замерла над разделочной доской, а сердце вдруг пустилось вскачь. Слишком рано. Его никогда не бывает дома раньше восьми в пятницу.

Он вошел в кухню с большим букетом темно-красных роз на длинных стеблях и бутылкой вина. Его улыбка была широкой, открытой, почти как в те времена, когда мы только познакомились, но глаза оставались холодными и расчетливыми.

– У нас праздник? – спросила я, принимая цветы и чувствуя, как сердце сжимается от фальшивой идиллии этой сцены. Розы были свежими, с капельками воды на бархатистых лепестках, но их густой аромат вызывал странное чувство тревоги. Я не люблю красные розы. Никогда не любила. Предпочитаю полевые цветы или нежные пионы. Олег знал это… когда-то.

– Разве мне нужен повод, чтобы порадовать свою жену? – улыбнулся муж и поцеловал меня – не в щеку, а в губы, впервые за долгое время. Его губы были сухими и настойчивыми, а дыхание отдавало мятной жвачкой, которой он всегда маскировал запах сигарет.

Я поставила цветы в высокую хрустальную вазу, наблюдая в отражении стеклянной дверцы кухонного шкафа, как он открывает вино и достает бокалы – мои любимые, венецианские, с тонкими стенками и изящными ножками. Он помнил, какие бокалы я люблю, но забыл, что я не выношу красные розы. Избирательная память или расчет?

– Где Саша? – спросил Олег, разливая вино глубокого рубинового цвета, похожего на густую кровь. В его голосе звучала странная смесь праздности и напряжения, которая заставила меня насторожиться.

– У моей мамы, – глухим голосом ответила, принимая бокал и стараясь, чтобы рука не дрожала. – Сегодня же пятница, ты забыл? Она забирает его на ночь каждую вторую пятницу месяца.

Олег кивнул с довольным видом, и в его глазах промелькнуло что-то, похожее на удовлетворение: – Значит, у нас романтический вечер вдвоем.

Что-то в его тоне меня встревожило. Это не было похоже на спонтанное решение. Он явно что-то планировал, и мое сердце забилось чаще, предчувствуя неладное. Я отпила глоток вина, чтобы скрыть беспокойство. Сухое, терпкое, оно обожгло горло, оставив послевкусие, напоминающее о наших первых свиданиях, когда мы могли часами сидеть в маленьких винных барах, разговаривая и смеясь…

Мы поужинали в непривычной тишине, нарушаемой лишь звоном столовых приборов и редкими репликами. Олег расспрашивал меня о повседневных мелочах, о Саше, о моей матери, о кружке плавания, на который начал ходить сын. Казалось, он искренне интересуется моей жизнью – как в первые годы нашего брака, до того как его бизнес пошел в гору, до того как появилась Дарья.

Я отвечала осторожно, следя за каждым словом, чувствуя себя канатоходцем над пропастью. Что-то подсказывало мне, что всё происходящее – представление, срежиссированное Олегом, и я должна сыграть свою роль правильно, чтобы не вызвать подозрений.

После ужина он предложил посмотреть фильм в гостиной. Мы сидели на диване, я – напряженная как струна, стараясь сохранять между нами дистанцию, он – расслабленный и уверенный в себе, периодически пододвигаясь ближе, случайно касаясь моего колена или руки. На экране мелькали кадры какой-то романтической комедии, но я не могла сосредоточиться на сюжете. Мысли прыгали от встречи с адвокатом к документам, спрятанным в коробке со старыми фотоальбомами, от них – к вопросу, как обеспечить Сашу, если придется уйти из дома.

В середине фильма Олег неожиданно взял пульт и выключил телевизор. Экран погас, и гостиная погрузилась в полумрак, освещаемый лишь настольной лампой с абажуром цвета слоновой кости. По стенам плясали тени, преломленные через хрустальные подвески, и от этого комната казалась нереальной, декорацией в странном спектакле.

– Алиса, я хочу поговорить с тобой о чем-то важном, – заговорил муж, взяв меня за руку и улыбнувшись так, будто врач, сообщающий диагноз и сразу предлагающий план лечения.

– Я слушаю, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя сердце заколотилось так сильно, что казалось, он должен его слышать.

– Последние годы я был слишком погружен в работу, – начал он, глядя мне прямо в глаза. – Знаю, что часто оставлял тебя одну, пропускал важные моменты в жизни Саши. Это неправильно.

Я молча смотрела на него, не зная, куда он клонит, но чувствуя, как внутри нарастает тревога. Мысленно отметив, что его лицо было чуть тронуто загаром – необычно для октября. Может быть, ездил с ней куда-то на выходные? Сказал, что командировка, а сам?..

– Я думаю, нам пора двигаться дальше, – тем временем продолжил он. – Пора сделать следующий шаг в нашей семейной жизни.

– Что ты имеешь в виду? – мой голос дрогнул, выдавая волнение, которое я пыталась скрыть.

Муж улыбнулся и сжал мои руки крепче, почти до боли: – Я хочу, чтобы у нас был еще один ребенок. Сашке уже шесть, самое время для брата или сестры.

Его слова ударили меня словно пощечина, отозвавшись звоном в ушах. Еще один ребенок? Сейчас? Когда наш брак трещит по швам, когда он изменяет мне с другой женщиной, когда я планирую развод? Я почувствовала, как начинает кружиться голова, как комната плывет перед глазами. И только усилием воли мне удалось сохранить самообладание.

Глава 5

– Ты удивлена, – констатировал Олег, наблюдая за моей реакцией. В его глазах мелькнуло что-то похожее на удовлетворение, словно моя растерянность была частью его плана. – Но подумай сама: это именно то, что нам нужно. Ты всегда хотела больше детей. А я наконец готов уделять семье больше времени.

Я выдавила из себя улыбку, чувствуя, как напрягаются щеки от усилия казаться нормальной: – Это… неожиданно. Ты никогда раньше не говорил о втором ребенке. Даже был против, когда я поднимала эту тему пару лет назад. – «А после того выкидыша, когда я рыдала ночами, ты уехал в командировку», – добавила я мысленно.

– Люди меняются, – муж пожал плечами с обезоруживающей улыбкой, от которой когда-то таяло мое сердце. – Я многое переосмыслил в последнее время. Понял, что семья – это главное.

«А как же Дарья?» – хотелось спросить мне. «Она знает о твоих планах укрепить семью? Или ты решил завести ребенка, чтобы удержать меня, пока развлекаешься с ней?» Но вместо этого я сказала: – Мне нужно подумать, Олег. Второй ребенок – это серьезное решение. Не только для нас, но и для Саши.