Лилит. Огненная душа куклы

– Не положено. Могу только витамин А, B и C. Хочешь?

– Себе коли витамины. Я в них не верю.

– Зря. Или Е, для потенции хорошо.

– С потенцией у меня все путем.

– Ну, как знаешь. А вообще я тебе не завидую, Костя, – собрав чемоданчик, сказал врач. – Дело мутное. Наши о нем уже растрезвонили. Крепись, дружище. Стакан коньяка выпей, – неожиданно оптимистично посоветовал он у порога. – Поможет. Для сердца и души.

– Спасибо, Романыч, – кивнул тот. – А это идея.

Яшин решил не издеваться над несчастной задержанной: Люсю отправили в санитарный пункт – отлежаться и поспать. Но сержанта к ней приставил. А сам вновь взял машину и поехал в модный салон «Афродита» – посмотреть на удивительный манекен.

Он стоял и наслаждался изяществом ног, грацией фигуры и красотой лица этой чертовой пластмассовой куклы. Вот что он сейчас сделает, сам с собой рассуждал Яшин. Спросит у директора магазина: не оживала ли ваша красотка? Не было ли прецедента? Хорош он будет в глазах работников салона! На смех поднимут. Константин Яшин вздохнул: у девушки Люси помешательство, маниакальный синдром; отец алкоголик, мать такая же, эту Крутихину лечить надо, а не наказывать.

Добрый был старший лейтенант Яшин. Иногда.

И все бы ничего, если бы не два трупа со свернутыми шеями – Коли Спичкина и его двоюродного братца Леонида Зотова. Такие сами кому захочешь шею свернут под покровом ночи.

К обеду лейтенант Сонин отчитался: никаких следов, кроме тех, что принадлежат работникам салона и Люсе Крутихиной, в магазине «Афродита» не обнаружено. Но все доказывает, что эта самая Крутихина и впрямь чего-то испугалась: бросила сумку, скинула на бегу ворованную куртку и забилась в кладовку. Несомненно, она от кого-то скрывалась. Буквально от призрака! А ведь ее ждали двое здоровенных парней с дурной биографией, такие могли защитить. Но кого же она увидела? Кто так напугал ее? От кого она пряталась?

– Все показывает на то, товарищ старший лейтенант, – заканчивал отчет Сонин, – что тот, кого она увидела, и свернул шеи обоим ворам. Но такой человек должен обладать немалой силой, сноровкой, – старательно загибал он пальцы, – опытом бойца. Просто легионер какой-то, спецназовец.

Яшин стучал пальцами по столу и задумчиво мычал. Ох, нечистое было дело…

И застряло бы оно на одном месте, стало висяком, если бы в тот день, когда старший лейтенант Яшин присматривался к уникальному манекену, позже слушал отчет подчиненного, а воришка Люся спала мертвым сном под присмотром охраны в санитарном кабинете, не случилось еще одно трагическое происшествие. Еще одно убийство! На улице Пантелеевской в съемной квартире был обнаружен труп девушки – ее задушили. Инга Саранцева, художница из салона тату «Анаконда». Ее нашли хозяева квартиры, которых растормошила подруга Инги – Марина Зорькина, беспокоившаяся о ее судьбе. И как оказалось, не зря. Но интереснее всего и загадочнее было то, что «дело Саранцевой» напрямую перекликалось с делом о грабеже салона «Афродита» и двумя жестоко убитыми ворами.

Интерлюдия

«Не всякому человеку дано ехать в Коринф!» – так высокопарно и насмешливо звучала отповедь всем любителям развлечений и плотских утех в Греции и за ее пределами. По всей ойкумене разносились эти слова эхом. А почему? На этот вопрос мог ответить любой – богач и бедняк, аристократ и плебей, работорговец и невольник. Ведь мир слухами полнится! Коринф, о котором на все голоса пела молва, самый роскошный и богатый греческий полис, гудящий улей, где проживали более трех сотен тысяч человек, чего не было ни в Афинах, ни в Спарте, ни в Эфесе, ни в Карфагене. И десятки тысяч путешественников гостили тут непрерывно, создавая в городе эффект вечно кипящего котла. В Коринф стекались лучшие товары со всего подлунного мира. Зерно и оливковое масло, пурпурные ткани, столь любимые гречанками, слоновая кость, ковры и украшения, редкие вина, изделия из стекла и парфюмерия приплывали из Карфагена и его средиземноморских колоний – Сардинии, Сицилии и Мальты. Изделия из серебра, железо и свинец прибывали из Иберии, медь из далекой Британии, оружие из Италии и Македонии, пряности из Азии. И отовсюду свозили в Коринф на здешние невольничьи рынки, бурлившие жадными покупателями, лучших рабов и рабынь – чернокожих из Ливана, белокожих из Фракии и Галлии, смуглых с Ближнего Востока. Все они быстро расходились по рукам будущих хозяев.

Но более всего Коринф был известен публичными домами, рассыпанными по всему городу и побережью. Как самыми дорогими, где за ночь с юной красоткой с богача брали десять драхм, просто приличными заведениями, где клиент платил за опытную миловидную жрицу любви одну драхму, так и самыми дешевыми, где совсем небогатый клиент, матрос или портовый носильщик, платил заезженной проститутке один обол.

Развлечься в Карфаген приезжали молодые аристократы, отпущенные сердобольными родителями перебеситься и набраться у дорогих гетер любовного опыта. Заезжие купцы попроще, из эллинской глубинки, спускали на любвеобильных жриц все свои состояния. За тем же приезжали сюда после долгих войн бывалые солдаты всех мастей и тоже оставляли здесь все, что было нажито страданием и кровью. Тут вволю расслаблялись известные эллинские атлеты, любимцы публики, участники знаменитых олимпийских игр или здешних истмийских, сюда приезжали поэты и драматурги из Афин, философы и скульпторы, чтобы наслаждаться и вдохновляться близостью с публичными девками, чьи формы и темперамент впрямь способствовали развитию и процветанию искусств. Всем была известна прекрасная гетера Лаиса, а также история ее неповторимой жизни. Знаменитый художник Апеллес, сраженный красотой юной девушки, выкупил ее из рабства, сделал своей моделью, писал и ваял с нее образ Афродиты, а потом с чистым сердцем и опечаленной душой отпустил молодую любовницу, как птицу из клетки, на волю. Так она попала в Коринф, поступила в школу гетер, где учили любви, искусству обольщения, поэзии, философии, музыке, риторике, и стала одной из самых известных гетер Коринфа, в объятия которой стремились попасть самые богатые и знаменитые мужчины Греции. Она даже занималась благотворительностью, конвертируя свою любовь в строительство храмов Афродиты – обширные любовные притоны, чьи двери были открыты для страждущих круглые сутки. Тем паче что именно Афродита, дочь Зевса, рожденная из морской пены в раковине и доплывшая на ней до острова Кипр, разом сразившая мир чувственной красотой, была главной покровительницей города-государства Коринф.

Но не все были такими счастливицами, как Лаиса. Иным приходилось бороться за свою клиентуру. Шлюхи в пестрых одеждах, напомаженные, с ярко подведенными глазами, с разукрашенными кадмием сосками, бесстыдно оголяясь, вызывающе двигая телесами, упругими и подвядшими, толпами бродили по портам Коринфа, чтобы первыми заполучить путешественников всех мастей, прибывающих в город. Они выглядывали идущие к берегу суда и буквально набрасывались на тех, кто сходил с трапов кораблей, говорили наперебой, кричали, набивая себе цену, нагло показывая свои достоинства, толкались, отбиваясь от сестер по профессии, только бы перехватить гостей Коринфа, да побогаче, и предложить подороже свои услуги. У изголодавшихся по женщинам моряков, месяцами болтавшихся по волнам Средиземноморья, они были нарасхват. Но что греха таить, все мужчины всех возрастов со всех концов Греции, с побережий Азии и Африки, аристократы, купцы, солдаты и моряки, у кого водилась монета, затем сюда и приезжали – за удовольствиями, развлечениями, незабываемым отдыхом в плену опытных женщин, способных истощить самого крепкого бойца и его кошелек.

И покровительствовал всем публичным домам Коринфа построенный на горе, в центре Акрокоринфа, «верхнего города», храм Афродиты – богини любви. Гора внизу по склонам сплошь обросла небольшими домиками, где днем и ночью обслуживали жителей и гостей полиса более тысячи жриц любви. В большинстве своем это были рабыни, выкупленные городом. Их «женский труд» представлял собой священный ритуал во имя Афродиты, а гонорары за него шли в казну Коринфа.

Именно сюда, в сердце города, к подножию Акрокоринфа, над которым плыл в облаках белоснежный храм Афродиты, мечтали попасть залетные гости со всей ойкумены, чтобы потом, вернувшись домой, гордо сказать друзьям: «Я был в Коринфе! Я видел все!»

Но жили в этих домах, что побогаче, совсем иные жрицы любви – свободные гетеры. Они сами распоряжались своей жизнью, решали, за какую цену продавать себя и кому. К таким гетерам просто так было не подступиться – золотые и серебряные драхмы должны были сыпаться как из рога изобилия.

И ходили слухи об одной из таких гетер, за ночь с которой нужно было расплатиться целым состоянием, но как говорили знающие люди, оно того стоило…

Триера из Афин медленно приближалась к порту, растянувшемуся вдоль побережья, покуда хватало глаз. Уже матросы снимали первые паруса. Белоснежный город на окраине Пелопоннеса, с величественными храмами, богатыми дворцами, выраставшими из пышных садов, тысячами домов, ютившихся среди фруктовых садиков, открывался путешественникам. И над ним, в глубине материка, поднималась пестрая гора с белоснежным храмом на вершине. Отсюда, с каботажного расстояния, были видны толпы людей – они заполняли прибрежные городские рынки, как правило, рыбные.

На борту корабля, жадно вцепившись в поручни, стоял молодой человек лет двадцати, в белой тунике и сандалиях из мягкой телячьей кожи, с кудрявыми темными волосами, которые сейчас трепал ветер. В белую тунику он облачился только что – ему хотелось выглядеть красавчиком на берегу, о котором ему все уши прожужжали бывалые путешественники, донельзя распалив его воображение. Недаром же он так рвался сюда и наконец выпросил у родителей эту поездку. С нарастающим любопытством и замирающим сердцем он смотрел вперед. Особенно его взгляд манил «город на горе», за крепостной стеной, и белоснежный храм Афродиты, выросший буквально на вершине скалы.

Рядом с юношей стоял его телохранитель и слуга, очень крепкий, средних лет, озабоченно глядя в ту же сторону и понимая, что сейчас придется с особым усердием оберегать молодого хозяина. Но слуга когда-то служил гоплитом, прошел немало войн, ему было не привыкать к атаке и обороне.

Проходивший мимо загорелый бородатый капитан в короткой грубой тунике и тертых сандалиях, с повязкой от солнца на голове бросил с усмешкой:

– Следи за юношей, Диодор, клянусь Зевсом, сейчас ему придется туго. – Прошедший все моря сицилиец знал все греческие порты как свои пять пальцев. – Отвернешься, и здешние шлюхи порвут его на части. В лучшем случае оберут до нитки. И тебя вместе ним, коль будешь хлопать ушами, – раскатисто хохотнул он.

Юноша обернулся, и быстрая краска залила его лицо. Но и улыбка пролетела по губам. Именно для этого он сюда и плыл – изведать все!

– Я им порву, – мрачно откликнулся Диодор, чье имя переводилось как «дар Зевса», и сжал мощный кулак. – Пара оплеух отучит любую потаскуху хватать то, что ей не принадлежит.

– Ну-ну. Здешние шлюхи подобны сиренам, а подойдешь поближе на сладкий зов, разобьешься в щепы об их корысть. Каждая становится горгоной, когда речь заходит о серебряной монете. Но любовью платят щедро, и всякий раз хочешь еще и еще. Мой тебе совет, малыш, – обратился капитан уже к юноше и доверительно положил широченную руку на его плечо. – Уж коли ты приплыл в Коринф и твои родители богаты, пользуйся всем, что даст это место. Но с умом. Не хватай первое, что просится в руку. Представь, ты заходишь в прекрасный яблоневый сад, где сотни деревьев с дивными плодами, но стоит ли брать плоды с первого дерева и набивать брюхо досыта? К тому же на первых деревьях они могут оказаться не самыми вкусными – одни еще зеленые, другие с червоточиной, а падалица под ногами хоть и съедобна, но подгнившая.

– Поучаешь уму-разуму? – усмехнулся Диодор.

– Разумеется. Пусть знает, чего ему ждать и что искать.

Веселые пенные волны разбивались о борт их триеры, брызгами разлетались в стороны и подкатывали вновь. Теплый соленый ветер обдувал лица.

– И что мне искать, капитан? – спросил юноша, понимая, что совет моряка не так прост.

– Мудрый пройдется по всему саду, оглядится не спеша и отыщет дерево, плоды которого станут истинным подарком любому гурману. Главное, не упустить свое. Не полениться. Вот что я тебе посоветую: не покупай ни в коем случае портовых шлюх, даже молодых и смазливых, все они, как собаки, которые рычат и дерутся за обглоданную кость. Не покупай шлюх в припортовых публичных домах, там точно такие же бестии, только берут в два раза дороже, потому что имеют хозяина, которому самому нужен кусок, за то, что предоставляет им крышу над головой. Переведи нынче дух и отправляйся со своим слугой, – он кивнул на мощного Диодора, – во-он туда, к подножию храма Афродиты на той скале. Коли у тебя есть деньги, не поленись прогуляться от одного дома к другому – эти девки стоят голышом у своих дверей, показывая себя со всех сторон. Из тамошних жриц любви огляди первую сотню, выбери первый десяток – и вот с ними наслаждайся столько, сколько твоей душе будет угодно. Да, и выбери домишко побогаче. Это будут лучшие гетеры всей Греции, они обольстят тебя по всем правилам: угостят лучшим вином, искупают и натрут маслами, усладят твой слух любовными стихами и музыкой, и когда сердце твое запоет, как никогда раньше, увлекут в свои объятия.

– Хочу так! – воскликнул юноша.

– Да ты поэт, капитан! – усмехнулся Диодор.

– Много странствовал и много видел, – ответил тот, – и слышал тоже немало. А еще я знаю, малыш, вот что. Среди первого десятка гетер в храме Афродиты есть самая дорогая жрица любви, доступная далеко не всем. Мне говорили о ней. Провести с ней ночь стоит целое состояние, но она способна подарить мужчине незабываемое блаженство. Знакомец моего знакомца был с ней и навсегда запомнил ее объятия и ее огонь. Она будто сама богиня любви, милостиво сошедшая до простых смертных и отдающая им себя.

– Врешь, конечно? – усмехнулся Диодор.

– Продаю за то, за что купил.

– Как ее зовут? – горячо спросил юноша.

– Мелисса, так мне сказали. – При этом имени сердце у юноши застучало в сто раз сильнее. – Что означает «пчела». Она жалит любовью и источает любовный мед. Но напиться этим медом означает познать все радости любви. Если тебе повезет, малыш, найди ее.

Юноша уже слышал это имя! У себя дома, в Афинах. Он подслушал разговор отца и одного бывалого полководца, который рассказывал о богоравной гетере Мелиссе из Коринфа. Но что было юноше до этой гетеры, откуда такое волнение? Он и сам не ведал. Но едва услышал это имя, все закипело у него внутри, и он сказал себе: «Я поеду туда! Добьюсь от родителей разрешения и поеду!»

– Но как мне найти ее? – стараясь не выдать своих эмоций, спросил юноша.

Бородатый капитан развел руками:

– Этого я не знаю. Слышал только, что она живет под горой, на которой стоит храм Афродиты, у нее небольшая вилла за высоким каменным забором и статуя фавна у фонтана. Она редко выходит на свет. – Он подумал и с таинственной усмешкой добавил: – А еще я слышал, что кожа ее светится в темноте. Она отливает то ли перламутром, то ли серебром, то ли изумрудно-золотым светом…

И вновь юноша задышал беспокойно.

– Как это? – вопросил он.

Полководец, друг отца, тоже говорил об этом! О светящейся золотом коже гетеры!

– Откуда мне знать? – пожал плечами капитан. – Как видно, служанки натирают ее особыми маслами, может быть, с пылью из серебра и золота, чтобы она казалась еще привлекательнее и походила на богиню. Не знаю, малыш.

– Бредни, – скривился Диодор. – Впрочем, от этого распутного города всего можно ожидать.

Скоро они попрощались с капитаном. Триера опустила паруса, подняла весла и пристала к деревянным бревнам, которыми была обшита длинная каменная пристань Коринфа. Кораблей тут были сотни, они едва нашли свободное место. Готовый к бою, Диодор вывел и в сопровождении еще трех слуг сопроводил молодого хозяина через строй вопящих торговцев, сводников и взывающих к плоти гостя портовых проституток, оголявших плечи и грудь, поднимавших туники так, что были видны не только бедра, но и все остальное. От этих картин у юноши чуть в глазах не потемнело. В скромных Афинах, откуда он родом, где жили философы и поэты, драматурги и скульпторы, такого дикого распутства не было. Нет, бордели в Афинах имелись, и предостаточно, их учредил еще мудрец Солон, чтобы укрепить семьи – совокупление с проституткой не считалось изменой. Но прилюдно смущать глаз горожан было нельзя. Они селились на окраинных улицах, в «кварталах любви», и там выставляли в окна свои достоинства, зазывали и смущали застенчивых новичков.

Носильщики и попрошайки тоже бросились в атаку на юного гостя Коринфа, но Диодор швырнул им горсть мелких медных монет, затем вторую, третью, и те принялись торопливо собирать их. По дороге, выложенной каменными плитами с пучками проросшего кустарника, гости поспешили в сторону города. Поймали повозку, запряженную двумя мулами, погрузили поклажу и двинулись к самому богатому гостиному двору в городе.

Ночью, после ужина, когда луна посеребрила белые колонны храмов, кругом легли ультрамариновые тени, а за стеной храпел усладивший снедью и вином утробу суровый Диодор, в дверь юноши постучались. Ему не спалось – разволновавшимися сердцем и плотью он предвкушал завтрашнее приключение. Поход в Акрокоринф, к подножию горы Афродиты, в дом гетер!

Юноша осторожно подошел к двери и спросил:

– Кто?

– Меня прислали за тобой, господин, – тихо и вкрадчиво ответил женский голосок.

– Кто?

– Моя госпожа. Она хочет видеть тебя. Отопри…

При словах «моя госпожа» его сердце екнуло. Юноша отодвинул щеколду засова и открыл дверь. На пороге стояла совсем юная рабыня, она низко поклонилась юноше.

– И кто твоя госпожа?

– Ты все узнаешь, мой господин, если пойдешь со мной.

– А ты не перепутала меня с кем-нибудь, милая?

– Нет, господин. Я получила точное указание от своей госпожи, куда и за кем должна сходить, кого должна привести пред ее очи. Тебя, мой господин. Ведь это ты прибыл из Афин сегодня днем?

– Я…

– Тогда все верно.

– Я разбужу своего слугу, и мы пойдем к твоей госпоже.

– Нет, со мной должен идти только ты, – строго предупредила рабыня.

– Хорошо, – неожиданно для самого себя согласился он.

Они шли по городу через ультрамарин ночи – лунный свет заливал белый камень, синие тени квадратами лежали повсюду, тянулись вдоль улиц. «Как же я глуп! – вдруг подумал юноша. – Даже не спросил, куда меня ведут! А вдруг возьмут в заложники и потребуют от отца выкуп? Или зарежут?! Как я мог поверить первой встречной девчонке!»

– Скажи, куда мы идем, – наконец повелел он. – Где живет твоя госпожа? Иначе я не пойду дальше.

– Мы идем в Акрокоринф, мой господин, – мягко ответила рабыня. – К подножию горы Афродиты, там живет моя госпожа.

Юноша затрепетал. Да что же он врал сам себе! Трус! Знал же, что это не просто вызов! Неужели приключения могут начаться раньше, чем он предполагал?! Но, боги, почему таким странным образом? И волнующим, от чего его сердце поет и трепещет одновременно! Ведь этот вызов ведет его к невидимым вратам, которые уже открываются для него.

Дорога вывела их к Акрокоринфу – «старому городу на горе», вокруг которого когда-то и разросся сам Коринф. Храм Афродиты, как показалось юноше, серебристо-золотой в лунном свете, вознесся высоко над головой в синеве ночи и сизых облаках.

Они беспрепятственно вошли в крепость и двинулись к подножию горы. Тут и там разносилась в ночи музыка – пели авлосы и флейты, нежные свирели, шел перестук тимпанов и звон цимбал, звучали кифары и лиры. Ночь полнилась звуками под горой Афродиты. Тут и там горели светильники, у домов и гротов, за кустарниками и садовыми деревьями. А еще разносились голоса и смех – шла любовная игра, предвкушали ласки и бурное соитие. Тут и там уже были слышны неистовые нотки в голосах женщин. Гора Афродиты жила своей повседневной жизнью – вызывающей, чувственной, манящей.

Они прошли по дорожкам и остановились у арочных ворот виллы, обнесенной высоким белокаменным забором, у деревянных двустворчатых дверей. Рабыня постучала, как было условлено, и ей открыл высокий старый привратник в грубом хитоне. Юноша сразу увидел, что тот одноглаз, его правое око намертво запеклось под сомкнутыми веками, но левое испытующе кололо, подобно острому шилу.

– Это мы, Ликург, – сказала рабыня.

– Она ждет вас, – кивнул тот. – Не слишком он юн?

– Ей лучше знать, – строго сказала она.

Долговязый слуга вновь кивнул:

– Во имя всех богов, Митра, ты права. Ступайте.

Они прошли через ворота и направились по аллее к дому. С замирающим в который раз сердцем юноша увидел за кустарником фонтан, посеребренный луной, мелодично журчавший, и статую рогатого фавна, обнимавшего сзади юную нимфу. Он сразу вспомнил рассказ капитана триеры! Неужели его привели в тот самый дом?! В который мечтали попасть многие, о котором он мечтал сам наяву и ночами, когда метался от страсти на скомканной постели, но просыпался в одиночестве? Сердце его разрывалось от тоски, болело, а душа пела горькую песню!..

Они поднялись по ступеням, миновали колонны, вошли в дом, так похожий на храм, только небольшой! Рабыня открыла двери, и они вошли в темный зал. По углам горели светильники. В храме Афродиты это место должен был занимать алтарь – тут стояло гигантское ложе. И на нем, растянувшись кошкой, укрытая легкой газовой тканью, лежала хозяйка. Она была обнажена, ее формы влекли, но она казалась неприступной – истинной богиней. Может, так оно и было? Ведь ее кожа мягко сияла золотисто-перламутровым светом, от нее шла великая сила, как показалось обомлевшему юноше, и даже благоухание…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.