«Бис»-исход

Обратив на себя внимание, командирская машина начала плавный подъём. Вслед с таящегося бреющего на удобные и оптимальные для боя средние высóты полезли и остальные истребители: «троечки» второй, третьей и четвёртой эскадрилий, «девятые»[39] – пятой и шестой.

Поглядывая на циферблат часов, отсчитывая отрезок времени, отведённый по плану на ракетный удар, Покрышев успел подумать о быстро сокращающейся дистанции: «Скоро. Ещё немного и…», как его нагнал ведомый, жестикулируя, мол, глянь туда, указывая налево.

Повернул голову…

Сквозь усеянное облаками, а где и чистое пепельной голубизной небо тянулись белые дорожки выхлопа, оставляемого ракетами. Проследив за ними взглядом, снова возвращая обзор вперёд, наконец, увидел главное: тёмные точки вдалеке, их было много – с двух авианосцев. Они скоростью сближения, острым намётанным зрением и просто пониманием быстро превращались в распластавшие крылья-крестики, всё ещё похожие на стаю вóронов, неестественно ранжированных строем. Этот строй вследствие ракетной атаки – там-сям возникающие белыми ватными клубочками разрывы – начинал ломаться. Ещё сохраняя инерцию направления полёта, чёрные крестики стали рассыпаться, уходя на низы, кто-то тянул чёрные дымы, кувыркаясь, теряя части себя обломками.

В виду противника рука словно сама потянула ручку газа, набирая мощь и скорость.

«Пора?»

Планшет соскользнул с колена, застряв за креслом, радио контролёра молчало.

«Пора! Сейчас мы вам…»

Ещё было не пора, но встречно сходящиеся скорости оказались выше расчётных.

– «Шестая» – торпедоносцы на сорок пять ваши, «пятая» – вам разобраться с эскортом, – распределял он эскадрильи по целям, указывая градусы направления и километры высоты, – «вторая» – ваша группа справа на четырёх с половиной, «третья» и «четвёртая» – за мной!

Можно было упрекнуть Покрышева, что он немного форсировал события. Но и его понять можно – слишком мал был зазор от порога дальности противодействия зенитных ракет (55 км) до зоны ответственности истребителей воздушного заслона. И слишком близко от кораблей им предстояло встречать атакующих англичан – для торпедоносцев проскочить пару десятков километров до рубежа сброса это буквально минуты. А его, командира авиагруппы, ещё на стадии планирования что Осадченко[40], что замполит основательно накрутили, и всем остальным перед вылетом мозг выели – допустить врага к кораблям нельзя ни в коем случае.

* * *

Крейсер «Москва»…

Операторы радиотехнического дивизиона, ведущие мониторинг ситуации по методичному отстрелу воздушных целей, наблюдали на своих радарных экранах несколько десятков (более сотни) засветок, россыпи на разных высотах – выше, ниже, в разносе меняющихся дистанций.

Селекция целей ещё сохранялась, однако преждевременный выход на перехват истребителей «Чапаева» – заметное и неукоснительное сближение – нарушал внятную и относительно устойчивую картинку. Ко всему, британские самолёты верхних эшелонов резво ушли на средние высоты, где и должен был вот-вот завязаться встречный воздушный бой. Иначе говоря, всё быстро шло к тому, что разобрать, где свои, а где чужие скоро станет невозможным.

Пытаться притормозить Покрышева уже было неактуально, офицер, поддерживающий канал связи непосредственно с командиром авиагруппы «Чапаева», попросту не успевал – очевидно, противники уже видели друг друга визуально, кинувшись навстречу. Довеском вдруг выяснилось, что радиостанции противоборствующих сторон настроены на одну волну, и понятно, сейчас пилотам переходить на резервную уже не с руки. Эфир вмиг заполнился английской и русской речью – окриками предупреждений, указаниями, командами, и всё это в эмоциональном предвкушении схватки.

Операторы БЧ-7 ещё сопровождали отдельно идущие самолёты противника, подпадающие под категорию уверенная цель, однако предупредили о вероятности ненароком сбить своих.

Капитан 1-го ранга Скопин на ходовом мостике поддержал опасения:

– Надо заканчивать. А то будет нам дружественный огонь, friendly fire, как говорят наши визави, чтоб им всем опоноситься.

– Несход ракеты! – вдруг выдал пост ЗРК № 1.

– Что за дела? – немедленно отреагировал кэп. И не дожидаясь ответа, приказал: – Всё! БЧ-2 – дробь! «Первому» немедленно разобраться в причинах сбоя. Жду доклада.

Сидящие за пультами мичманы из группы управления ракетным оружием довели свои уже выпущенные ЗУРы, отрапортовав: «Такая-то по счёту цель поражена».

С ходового мостика было видно, как возле не отстрелявшейся пусковой установки – ракета даже не встала на направляющие при подаче из погреба, – появилось несколько человек, закопошились. Командир зенитно-ракетного дивизиона лично отправился разбираться в причинах неисправности.

Вместе с тем всё шло своим чередом. Поступили доклады о расходе. Была дана предварительная оценка результативности из расчёта скорострельности, интервалов между пусками, выбора удобных целей, переноса огня на другие группы самолётов. В том числе зафиксировано минимум два срыва атаки с уходом ракет с траектории.

В целом Скопин мог бы быть довольным – своё заявленное обещание они выполнили. Примерно около тридцати британских самолётов было сбито или повреждено с невозможностью дальнейших действий. Расход составил тридцать четыре ракеты. Хотя под это дело он готов был выложить на стол до пятидесяти единиц. Не задалось…

Распоряжением «Лево на борт» крейсер поворачивал вслед ушедшей эскадре, сейчас для них также имело смысл как можно больше разорвать дистанцию с приближающимися ударными волнами противника.

* * *

И ведь до недавнего времени они с полным основанием могли рассчитывать на успех. Простая арифметика: обладая превосходством в общем количестве самолётов (в разы), можно было тактически распределить задачи. Свободные «Сифайры» и «Корсары» в статусе охотников завяжут с русскими бой на выбивание, в то время как истребители непосредственного прикрытия будут срывать атаки на опекаемые ими ударные группы, не вовлекаясь в «собачью свалку»[41]. Добавить к этому собственные оборонительные точки пикировщиков и торпедоносцев – свинца и огня на каждый самолёт неприятеля приходилось более чем достаточно.

В битвах с люфтваффе англичане успели наработать некие стандартные и нестандартные приёмы, вполне успешно показавшие себя против такого грозного противника, как германские эксперты[42]. Логично, что опыт советских ВВС оттачивался на тех же оппонентах, в тех же почти классических правилах воздушного боя. Чего-то сверхвыдающегося от русских никто из пилотов британских FAA[43] резонно не ожидал, более того, многие уверенно ставили свой класс выше.

– В конце концов, неуязвимых нет, били матёрых асов Геринга, справимся и со сталинскими соколами, – звучало на инструктажных брифингах. Разбегавшиеся по боевой тревоге по самолётам лётчики, влезающие в тесные кабины «Сифайров», перешучивались, бравируя:

– Ну вот, пропустим очередную стряпню местного корабельного кока. Что ж, джентльмены, на ланч сегодня у нас будут поджаренные «иваны».

Так что присутствия духа и решимости им было не занимать.

Понесённый первичный урон от ракет не сильно повлиял на индивидуальный настрой экипажей. Сбитые вышли из игры, и их голоса уже не тревожили воображение. Даже смотрящий групп-кэптейн не до конца и не полностью оценивал количество выбывших. Да, пусть и списав что-то на безвозвратные (в приблизительной оценке), он по-прежнему мог рассчитывать на преимущество в свободных истребителях. Минимум на паритет.

Реальность оказалась иной. Вдруг выяснилось, что здесь всё стандартное и запланированное работает мало. Русские разбивали все схемы. Ворвавшись в боевые построения англичан, схлестнувшись в первом огневом контакте и взяв первые жертвы, советские машины хаотично рассы́пались по пространству боя, неожиданными наскоками оказываясь везде и всюду. Разбивая собственные слётанные пары, они действовали эффективно и в одиночку, лишь накоротке порой отвлекаясь от непосредственно выбранных целей, по необходимости стряхивая с хвоста товарища какой-нибудь вцепившийся «Корсар».

* * *

– Только так, – взвешивал и, в свою очередь, наставлял на предполётном инструктаже Покрышев, – при том неравенстве сил для нас тактика боя только на непредсказуемых и хаотичных элементах маневрирования! Только так своим меньшим числом удастся оттянуть на себя как можно больше истребителей. Только в этом случае назначенные эскадрильи смогут относительно беспрепятственно выбивать несущие угрозу кораблям торпедоносцы и бомбардировщики.

Подчинённые, немало кто равный командиру по званию, кто-то с бóльшим боевым опытом и количеством сбитых, кивали, соглашаясь и понимая – на методичную работу у них попросту не будет ни времени, ни километро-милей расстояния. И конечно же никто англичан за слабаков не держал.

Сейчас, когда их стая неслась на сближение со стаей врага, и те чёрные распластанные крылья-крестики уже видимо рисовались силуэтами судорожно перестраивающихся, выходящих на контрперехват машин, главная их доктрина – истребительного подразделения авиагруппы лёгкого эскадренного авианосца – строилась на тактическом результате активного действия: атака, удар, вираж, атака!

Небо летело навстречу, вздыбливаясь и ухая вниз, открывая на мгновенье панораму подкупающе ровного рябью океана, переворачиваясь, пробивая облака в стальную синеву зенита, ловя силуэты с опознавательными кругами Королевских ВВС: в профиль, в фас, в хвост, спуская в эту вёрткую или упрямо огрызающуюся цель трассирующие желания – уничтожить!.. Слыша, как барабанят по собственному фюзеляжу чужие надежды – уничтожить!.. вновь кидая машину в пируэт, срываясь у кого-то в прицеле.

Британские 827-я и 830-я эскадрильи пикировщиков Fairey Barracuda, уже понёсшие ощутимый урон от ракет, на смене эшелона ещё более утратили организацию, и без того затруднив работу эскорта, – попробуй прикрыть растянувшееся, разбрёдшееся стадо. При появлении новой угрозы пилоты неуклюжих бомбардировщиков попытались собраться, чтобы поддерживать друг друга огнём стрелков задней кабины. Из этого мало что получилось – приходилось всячески уклоняться от перечёркивающих небо пристрелочных и разящих очередей, всё одно нарываясь на полноценные пушечно-пулемётные, подранено или навсегда отправляясь вниз к воде.

На долю «Сифайров» и «Корсаров» пришлось, казалось бы, не так уж много противостоящих русских, однако…

Скоротечная фрагментарность схватки подчёркивалась именно тем, что англичане субъективно назвали «хаотичное маневрирование». Никто из советских лётчиков не завязывался на один хвост – жалил, отворачивал, выходя на виражах и «свечках»[44], снова кусая уже другую цель. Тем самым один истребитель занимал внимание сразу двух, трёх и более оппонентов.

Такая несвязанная тактическими двойками модель боя была, наверное, неизбежна. Подборка лётного состава на эксклюзивный советский авианосец происходила из принципа «если брать, то лучших». Каждый из них уже был сформировавшимся асом, лидером. Уже утвердившимся ведущим, в конце концов. Они всё равно, невзирая на боевую дисциплину и устоявшуюся целесообразность ролевого разделения во взаимодействии – вести сражение прикрывающей друг друга парой, разбились бы на волков-одиночек, справляясь с делом (и справившись!) при этой, как кому-то могло бы показаться, одиночной уязвимости. В общем, если бы англичане не имели общеусреднённое представление о том, сколько «красные» могут выставить против них боевых машин с лёгкого, по сути эскортного авианосца, многие из них готовы были поклясться, что это количество раза в полтора больше.

В трёхмерном пространстве на десятки километров воздушной среды завязалось то, что зовётся той самой «собачьей свалкой».

В небе вдруг стало тесно, десятки самолётов – истребители во взаимном истреблении – сошлись в огневом контакте, тут же расходясь, разбегаясь для захода на повтор, вычерчивая виражные петли, взмывая на вертикали. Накал страстей и нервов рос в экспансивной прогрессии, в эфире перекликалось забористым русским матом и избирательной руганью на английском – мотивированные на равных, британская холодная решимость столкнулась с отчаянной решимостью русских!

Выжившие «Барракуды» поспешили нырнуть в ближайший протянувшийся ниже фронт облачности.

Английские эскадрильи среднего эшелона в тот момент находились под атакой – лёгкие «троечки» россыпью ворвались в боевые порядки, навязывая «Сифайрам» и «Корсарам» бой на горизонталях. Тяжёлые американцы, нырнувшие на три тысячи от ракетной угрозы, пользуясь своим преимуществом мощных двигателей и инерцией манёвра на большой скорости, вновь полезли наверх. Однако их попытки атаковать с высоты в пикировании быстро утратили актуальность. Кто-то из британских лётчиков отчасти уже принимал тот факт, что, возможно, придётся делать упор на оборонительную тактику, лишь бы защитить ударные эскадрильи.

А прикрывающие торпедоносцы «Файрфлаи» и не пытались впутываться в закрутившуюся догфайт-кутерьму, вцепившись в оборону, предпочтя отбиваться от атакующих по американской методике spray and pray[45], суть которой была в том, чтобы не столько поразить вражеский самолёт, сколько, стреляя издалека с претензиями на упреждение, отогнать противника с атакующего курса.

Практически все они выбыли из игры, однако смогли удержать остервенело напирающих русских. Ударный костяк Grumman TBF Avenger за малым исключением сохранил свой потенциал, продолжая настойчиво двигаться вперёд.

* * *

Обронив с ведомым пару вражеских истребителей в первом заходе[46], полковник Покрышев поспешил уйти «свечкой» на вертикаль. Руки, ноги отработали доведённый до автоматизма «иммельман»[47], вынося «Як» на спину, выправляясь «полубочкой», тем самым возвращаясь к месту, обозревая уже видом с вéрха.

На самом деле, относительного вéрха, так как картина – ожидаемая: не он один, кто-то тоже ушёл на потолок, какие-то из самолётов оказались ниже, какие-то выше, скученные в эскадрильи построения британцев распались, возможно, сохраняя и реализуя слётанные тактические приёмы, звеньями или индивидуально. В небе начали закручиваться хороводы – попытки переиграть соперников в атаках с выгодных ракурсов.

Издалека отличить «Яки» от «Сифайров» сложно. Идентификация самолётов противника на большом расстоянии возможна скорее по раскраске, отличной у оппонирующих сторон. Силуэты не опознать – только цвет! Лишь намётанным глазом полковник угадывал своих по манере поведения в воздухе. И конечно, оценивал результат их первого налёта – с десяток дымных полос, оставляемых горящими машинами (он ни в какую не верил, что среди этих подбитых есть кто-то из его ребят).

Однако времени на созерцание и раздумья не было. Крутнув головой, удостоверившись, что ведомый ещё при нём, не обременяя себя командой в эфире, качнув крыльями (напарник наверняка и без того весь внимание), полковник повёл своё звено в новый заход.

С целями определилось самопроизвольно – два «Корсара», очевидно, выскочившие из-под атаки, форсируя моторы, усиленно лезли вверх на выгодный для них эшелон, подставляя выкрашенные в светлый цвет животы. Навострившуюся пару советских «яков» они явно не заметили. В какой-то момент один из британских пилотов, будто поняв свою ошибку, начал вращение вдоль оси, открывая себе поле зрения. Увидел! Дёрнулся от реакции ухода.

Поздно… оба уже находились под атакой! Очередь Покрышева прошлась вдоль всего планера, убедительно прошивая дюраль из скорострельных УБСов[48]. Дожатая гашетка ШВАК[49] запоздала – противник уже выскочил из прицела, скорость и инерция пронесла Як-9 полковника мимо. Не задерживаясь, не оглядываясь – попал ли сам, попал ли ведомый.

Если б было кому в этой развернувшейся воздушной свистопляске отслеживать и вести подсчёт побед, однозначно бы записали:

…ведомый, старший лейтенант Смирнов[50], беспрепятственно поразил подставившееся брюхо F4U полным бортовым залпом;

…из всей очереди Покрышева – всего две или три крупнокалиберные 12,7‐мм пули, пришедшиеся в область капота, пробившие головки цилиндров, застрявшие где-то в потрохах двигателя… – радиальный воздушного охлаждения «Пратт-Уитни» в 2450 лошадиных сил порой прожёвывал и не такие повреждения. Однако в этот раз что-то пошло вразнос, обрывая шатуны, нарушая балансировку, выплёвывая через систему выхлопа первые лоскуты возгорания.

Взмывший в горку «Корсар», воя перебойным звуком, дошёл до грани сваливания, потерей удельной мощности провисая, сваливаясь на крыло. Гравитация тащила его вниз, и ни крылья, ни чихающий, исходящий дымом и пламенем мотор уже не могли удержать машину в воздухе.

Уходили переворотом с небольшим снижением.

Внимание Покрышева привлекло несколько сбившихся в подобие строя самолётов, видимо, кто-то из британских звеньевых вновь сумел сколотить из разброда «Барракуд» ударное крыло.

Бросив коротко в эфир, обозначив свой командирский позывной, не обращаясь конкретно – кому дóлжно, тот отреагирует: «Я – первый, я – первый! Внимание! Пять пикировщиков с прикрытием – направлением на север», – полковник переложил ручку вправо от себя, креня машину, выбирая целью два концевых бомбардировщика, старательно пытающихся догнать основную группу. Прикрывал их одиночный «Сифайр», и его надо было нейтрализовать первым делом.

Чуть утяжелил винт, двинув рычаг газа, начиная разгон в пологом снижении. Электротахометр уверенно выводил к максимуму, как вдруг в набирающий обороты рокот вторглось перебоем:

– Этого мне ещё хватало! Движок?

Движок… Стоящий на внесерийных палубных «яках» ВК-107А выдавал превосходные характеристики, но по сути он был перефорсированным, работая на пределе ресурса. Такова цена. И когда от 1600-сильного зависит твоё всё…

Быстрый взгляд на приборы, выискивая проблему по стрéлкам-шкалам. Внешних повреждений он не помнил – когда в тебя попадают даже мелкокалиберной пулей, во фюзеляж ли, плоскость, слышно каждый удар, каждый щелчок. Сам же прислушивался – к машине привыкаешь, воспринимая её на уровне звуков, вибраций, что отдаются на руки-ноги, через спинку кресла… нутром чуя.

Прокашлявшийся мотор вновь заурчал ровным звуком.

– Пошёл, пошёл, тудыт его через коромысло! – воспряв, сам готовый рычать, как все двенадцать горшков[51] на форсированном выхлопе! Беря круче, правя на заюлившую в прицельной рамке чёрную растянутыми крыльями кляксу вражеского самолёта. Сбой в двигателе был не более чем минутным, и никак не повлиял на намерения.

Скованный обязанностями эскорта, «Сифайр» оказался лёгкой целью. Вместо того чтобы уйти в свободно-активное маневрирование, управлявший им пилот старался непременно держаться за опекаемых, лишив себя инициативы.

Отправив его штопорящим факелом вниз, получив волю, полковник, спокойно обходя сектора обстрела задней оборонительной точки, в два приёма поджёг замыкающую приотставшую «Барракуду». Бомбардировщик задымил, теряя высоту, экипаж покидал машину, один из них зацепился парашютом за хвостовое оперенье, беспомощно волочась на привязи. Подобные явления в авиации случаются. Этим, бывало, грешили американские «Аэрокобры». Вымученный британцами палубный шедевр, Fairey Barracuda, отличался высоко расположенными на киле стабилизаторами, так что…

– Немудрено, – пробормотал Пётр, невольно сочувствуя чужой нелепости и, зазевавшись, едва не поплатился.

– Командир, сверху! – предостерегающий окрик на общей радиочастоте.

Без раздумий – увод машины в сторону переворотом на крыло. Сверху сыпануло, зацепив правую плоскость – ды́ры, слава те господи, не от пушечных попаданий – от крупнокалиберных «браунингов».

«А вот и виновник!» – едва цепляя краем глаза нечто, уже промчавшее в сотне метров справа, всё же распознавая «Корсар» по характерному поджарому профилю.

Наперерез ему, закручиваясь в штопорящем полуперевороте, пронёсся ведомый, полосуя вдогонку бело-дымными просеками исходящих огнём пушек. Оба самолёта мигом выпали из поля зрения. Более тяжёлый «Корсар» на разгоне неизбежно отрывался.

Вспышка досады из-за собственной неосмотрительности быстро улеглась. Глянув на правую плоскость, Пётр попробовал оценить степень ущерба – не нравилось ему место попадания. Силовой набор цельнометаллического крыла истребителей Яковлева под палубный вариант со складывающимися сегментами пришлось серьёзно переработать, идя на компромисс между прочностью и прежней лёгкостью конструкции.

Ещё раз подумал, что если бы это были 20-мм, уж отлетался бы. Так или иначе, мысленно отмахнувшись. Сейчас отвлекаться на неочевидные измышления у него не было минуты ни промедления, ни жизни.

«Надо давить, давить в темпе, пока они в смятении от такого-то нашего напора. Да чтоб меня… Драться с вдвое, втрое превосходящим противником нам не впервой!»

Ручку на себя, рычаг газа на себя, облегчить винт, движок взвыл, «Як» вновь взбирался на оптимальный тактический эшелон, где можно в полной мере использовать манёвренно-весовые преимущества, получить необходимый обзор и выбор следующего объекта атаки.

А британцы будто только сейчас осознали, насколько всё серьёзно и убийственно. Тональность выкриков в эфире на английском наречии подскочила до захлёбывающегося пика. Самые рьяные из пилотов ожесточились, выкладываясь с большей отдачей, что сразу было отмечено по резко изменившейся манере пилотажа.

Вот теперь по-настоящему стало жарко! И казалось, куда уж больше, но и Покрышев только ещё более ускорился, не отвлекаясь ни на эмоции, ни на давящие и выворачивающие ощущения при перегрузках, работая как автомат, почти на рефлекторных посылах. В какой-то момент в череде атак, пилотажных пируэтов, с учётом частых переворотов сверху на голову – в «бочках», петлях, полупетлях – для него всё сплелось в сплошном сумасшедшем калейдоскопе. Едва в рамке прицела появлялся силуэт, быстро определившись, не свой ли – враг, он жал на гашетки и, не цепляясь за цель зубастым псом (слишком велик был риск, что тебя в этот момент не сцапают сзади, снизу, сбоку, сверху), бросал свой Як-9 в вираж. Опыт позволял за то короткое время огневого контакта положить в чужой фюзеляж или плоскости дробь 12,7-мм пулемётных или один-два 20-мм пушечных.

Новая жертва случайного выбора – пойманный на выходе из пикирования, уже миновавший низшую точку «Сифайр». На траектории проседания разогнавшаяся машина испытывает сильные перегрузки и крайне худо реагирует на элементы управления. Английский лётчик если и увидел угрозу, уклониться мог лишь с трудом – вектор инерции упрямо тащил потяжелевшую машину под выстрелы. Выход – прервать резкий набор, что он и сделал.

Вцепившийся накоротке Покрышев только того и ждал, читая все действия противника наперёд – опыт!.. уверенно вписал пунктирную пулемётную линию в подставившийся борт.

Закрутившийся на восходящий «бочке», потерявший и скорость, и ориентировку злосчастный англичанин… Покрышев его быстро нагнал, успев рассмотреть трясущего головой, срывающего намордник кислородной маски пилота. На очередном витке за бликами фонаря, где белело лицо конвульсирующего человека, брызнуло красным, растекаясь по остеклению.

«Сифайр» клюнул носом и как подкошенный пошёл вниз.

Отпечаток этого фрагмента, наверное, навсегда останется у Петра Афанасьевича в памяти. Война машин в воздухе, по сути уже давно ставшая дистанционной, обезличенной – когда давишь на гашетку, поражая самолёт, как некую номинальную цель, тем не менее ещё не утратила вот таких прямых и близких контактов глаза в глаза, пробуждая спрятанный в глубинах человеческого восприятия биологический механизм протеста на убийство себе подобных.

Следующим он дожал удачно подвернувшийся нерасторопный, подвисший на потере скорости «Корсар». Тот отчаянно юлил, но с каждым витком виража лишь ещё более терял потенциал, проигрывая на горизонталях более лёгкому «Яку». В итоге рухнул в воду.

А Покрышев нет-нет да и поглядывал на часы: «На этого ушло аж три минуты!» Спеша в набор, наращивая километры в час. Круговерть боя – рваная последовательность собственных атак, а также неизбежность реагировать на выпады противника вывели его на слишком малые высоты, где не было свободы манёвра.

Два «Сифайра»! Видимо, хорошо слётанная пара, заставившая самого повертеться ужом.

«Ловкие, черти!»

Сначала он зацепил одного. Прокрутившись в размашистом штопоре, англичанин предпочёл выйти из боя, снизившись с тонкой белёсой струйкой дыма к самой воде, направленно потянув к востоку – где-то там, по всей очевидности, находился спасительный плавучий аэродром или на худой конец борт эсминца – подобрать приводнившегося.

Второй в поединке один на один оказался уже не так хорош. Ему бы оторваться, английский «Роллс-Ройс» выдавал на 700 л. с. и где-то на полсотни километров в час больше, однако тот упрямо пытался переиграть на манёвре вёрткого русского, видимо, уже начиная выходить из себя, иначе как объяснить судорожную попытку изобразить лобовую атаку.