Яблочный пирог с загадкой

– Не волнуйтесь, мадам Дюваль, – сказал он бабушке. – Я уверен, что с Адель все будет в порядке.

– Спасибо, – тихо проговорила мадам Мэри. – Очень на это надеюсь…

Адель и жандарм скрылись в здании мэрии, а Люк остался на площади, размышляя обо всем происходящем. Журналист знал, что о нем самом в деревне ходили противоречивые слухи, передаваемые шепотом за чашкой кофе или за бокалом вина. Кто-то утверждал, что Люк пишет свои острые заметки по заказу конкурентов, кто-то верил, что он в целом не жалует людей и поэтому так безжалостно высмеивает их слабости. Были и такие, кто мечтал найти ему спутницу, наивно полагая, что тогда сердце журналиста смягчится и он перестанет писать свои хлесткие статейки. Но никто не хотел признаваться, что с нетерпением ждет выхода нового номера газеты с его заметками. И Люк был уверен, что после сегодняшнего происшествия добрая половина жителей будет с замиранием сердца ожидать вердикта главного критика деревни.

Но Адель, находящейся в этот момент в маленькой душной комнате полицейского участка, было совсем не до статьи Люка. Она ждала некоего инспектора Дюбуа. При этом девушка нервно теребила рукав своего платья, пытаясь унять волнение, и не переставала ходить из одного угла комнаты в другой. Ей было не по себе от того, что она оказалась в таком месте.

Наконец дверь открылась, и в комнату вошел инспектор. Он был хмур и сосредоточен.

– Мадемуазель Дюваль, присаживайтесь, пожалуйста, – сказал он, указывая на стул напротив себя.

Адель села и выжидательно посмотрела на инспектора.

– Я прошу прощения, что пришлось отвлечь вас от фестиваля, – сказал Дюбуа, – но мне нужно задать вам несколько вопросов.

– Да какой уж теперь фестиваль. Такой ужас, – ответила Адель. – Я отвечу на все ваши вопросы. Есть какие-то новости по Жану? Он же выживет, да?

– Мне пока не звонили. Так, получается, вы знали месье Лару? – спросил инспектор Дюбуа.

– Да, мы были знакомы, – ответила Адель. – Мы же оба кондитеры и на каждом фестивале встречались.

– А помимо фестивалей? Были ли вы близки?

– Что вы имеете в виду? – Адель против воли покраснела.

Инспектор поспешно что-то записал, и Адель отметила, что блокнот инспектора пугал ее почище записной книжки Люка.

– И какие у вас с ним были отношения?

– Нормальные, – ответила Адель, не понимая, к чему он клонит. – У нас маленькая деревня, здесь все так или иначе знают друг друга. Мы с ним не встречались, если вы это имеете в виду. Он из соседней деревни. Изредка приезжал для обмена опытом.

– К-хм… хорошо. Я больше хотел узнать, были ли вы друзьями. Может, замечали что-то необычное в его поведении в последнее время? – продолжал допрос инспектор. – Может, он с кем-то ссорился или жаловался на угрозы?

– Нет, ничего такого я не замечала, – ответила Адель. – Жан-Поль всегда был веселым и дружелюбным человеком. Повторюсь, он из соседней деревни, часто к нам не наведывался.

Она потупила взгляд после того как произнесла «был». Ей совершенно не хотелось, чтобы кто-то погиб сегодня.

– Хм… – Дюбуа задумчиво потер подбородок. – Мне очень жаль, что вашей семье вновь приходится проходить через такое, мадемуазель Дюваль.

– Через какое? – ответила Адель, не понимая, о чем говорит инспектор.

– Я говорю про мадам Мадлен Дюваль, вашу прабабушку. – Инспектор внимательно наблюдал за Адель, ловя каждую мимолетную эмоцию на ее лице.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. При чем здесь моя покойная прабабушка? – У девушки закружилась голова, и ей стало трудно дышать.

И судя по лицу инспектора, он это заметил, а уж какие выводы сделал, один бог ведает.

– Вы не могли бы открыть окно, очень душно? – проговорила Адель, расстегивая верхнюю пуговку на воротнике платья.

– А вы знаете, что ваша прабабушка, Мадлен Дюваль, тоже была кондитером?

– Ну конечно, месье Дюбуа, это же моя прабабушка. Я до сих пор готовлю по ее рецептам. Даже сегодня делала на конкурс ее пирог… – ответила Адель, сбитая с толку. – Заходите, попробуете, – неловко предложила она. – Это очень вкусно.

– Воздержусь… – холодно ответил инспектор. – И вы хотите сказать, что не знаете об обвинении в отравлении конкурента, предъявленном ей на одном из ее первых фестивалей много лет назад?

Адель опешила. Она никогда не слышала об этой истории. Инспектор наблюдал за реакцией девушки.

– Нет, не знаю, – прошептала она. – Бабушка никогда мне об этом не рассказывала. Но… Как?

– На этом все, мадемуазель Дюваль. Пока можете быть свободны. Если вы мне понадобитесь, я дам знать.

– Подождите. А что было за дело? Могу ли я с ним ознакомиться?

– До свидания, мадемуазель Дюваль. Спросите свою бабушку. Мне что-то подсказывает, что она может быть в курсе.

Адель вернулась на площадь в полной растерянности. Она не могла найти себе места, душу разрывали противоречивые чувства: страх, недоумение, сочувствие к пострадавшему.

– Бедняга Жан, – вздохнула мадам Бланшар, владелица сырной лавки, расположенной напротив La Belle Pomme. – Он так готовился к этому фестивалю. Его сырные тарталетки были просто восхитительны.

– Кто мог такое сделать? – с ужасом спросила молодая девушка, продавщица из цветочного магазина.

Адель вздрогнула. Нет, это просто невозможно. Ее прабабушка – убийца? В их маленькой деревушке, где все друг друга знают, такого просто не может произойти. И почему она ничего обо всем этом не слышала? Просто бред какой-то.

– Возможно, это несчастный случай, – сказала Адель, стараясь успокоить и себя, и окружающих. – Может быть, Жан съел что-то не то накануне фестиваля.

– Надеюсь, ты права, – сказала мадам Бланшар и быстро переглянулась с продавщицей цветов. – Но все равно это очень странно.

Адель развернулась в сторону площади, туда, где оставила бабушку: ей срочно нужно было расспросить ту об обвинении инспектора. Здесь, должно быть, какое-то недоразумение. Она шла, озираясь по сторонам, словно преступница, которую вот-вот схватят. Адель казалось, что из-за каждого угла на нее смотрят с подозрением, что люди шепчутся за спиной, указывая на нее пальцем. В воздухе, насыщенном ароматами специй и сладостей, появился едва уловимый привкус страха и недоверия.

– Это она, – услышала Адель обрывок чьей-то фразы. – Внучка той… помнишь?

Сердце Адель сжалось в болезненном спазме. Тени прошлого обхватили ее, словно холодные липкие щупальца, грозя затянуть в пучину чужих грехов.

Она подошла к бабушке, которая сидела на скамейке, опустив голову.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросила Адель дрогнувшим голосом.

– Наверное… – ответила мадам Мэри, ее глаза были полны слез. – Мне так хотелось уберечь тебя от всего этого. Но ты же не виновата в этом несчастном случае! И мы это обязательно докажем!

– Меня никто еще и не обвинил. – Адель ничего не понимала, в голове ее царил кавардак. Казалось, они говорят на разных языках. – Бабуль, расскажи…

– Ну что, мадемуазель Дюваль, – перебил ее вновь подошедший представитель закона. – Надеюсь, инспектор Дюбуа вас не сильно напугал?

– Все в порядке, сержант, – ответила Адель, стараясь улыбнуться в ответ.

– Сержант Лямур. Простите, что не представился сразу: все так быстро закрутилось.

– Не то слово. Скажите, у вас есть какие-нибудь версии? – Стальной голос мадам Мэри мог охладить любого, даже представителя правоохранительных органов.

– Мы пока не можем разглашать детали следствия, мадемуазель Дюваль. Не беспокойтесь ни о чем и возвращайтесь к своим делам.

– А как же расследование? – спросила Адель, будто бы не расслышав его ответ.

– Не волнуйтесь, мадемуазель, – отмахнулся сержант Лямур. – Скорее всего, это был просто несчастный случай. Месье Лару, видимо, сам что-то не то съел. С кем не бывает?

– Вы серьезно? Мне сейчас очень громко намекнули, что я одна из подозреваемых! – Адель недоуменно посмотрела на жандарма. Ей показалось, что он совсем не заинтересован в том, чтобы найти настоящего виновника.

– Глупости какие. Должно быть, вы перенервничали. Никто бы и не подумал… Здесь душно, не находите? – Его ответ был абсурдным и глупым. – Не беспокойтесь, мадемуазель, – сказал он, – мы все контролируем. А теперь идите, наслаждайтесь фестивалем.

Он развернулся и ушел, оставив Адель и мадам Мэри в полном недоумении.

– Ты это слышала, ба? – совершенно обескураженная, девушка повернулась к бабушке. – Один обвинил в убийстве, второму нет дела, да еще предлагают продолжить веселье. Это шутка?

Мадам Дюваль посмотрела на внучку.

– Мне кажется, нам пора домой.

Глава 4

Адель поставила чашку чая перед бабушкой и молча села напротив. Пирог «Секрет Мадлен», обычно занимавший почетное место в центре стола, сегодня стоял в стороне, словно чувствуя напряженную атмосферу в доме. Бабушке и Адель было не до него, а ему до них. Он поглядывал и ждал. Пришло время истории – истории, которую он хотел услышать.

– Не смотри на меня так, – сказала мадам Мэри, не поднимая глаз от своей чашки.

– Ба, вы с сержантом Лямуром сговорились? – Адель не могла сдержать возмущения. – Меня практически обвинили в убийстве!

– Кажется, сержант сказал, что это был несчастный случай, – ответила мадам Мэри, ее голос звучал спокойно, но Адель заметила, как дрожат руки, сжимающие чашку.

– Это похоже на сон, где небо соединяется с землей, розовые пони бегают в штанах, и ты вот-вот сядешь в тюрьму, – нервно вскрикнула Адель.

Бабушка крутила в руках кружку, пытаясь разглядеть на дне чаинки, словно там скрывался ответ на все ее вопросы.

– Бабушка, я не могу просто сидеть сложа руки, – сказала Адель, собрав всю свою решимость. – Я должна что-то сделать.

– Адель, я понимаю тебя, – ответила мадам Мэри, явно желая поскорее уйти к себе в комнату и спрятаться от всех проблем. – Но что ты можешь сделать? Полиция занимается расследованием, а мы должны доверять профессионалам.

– Ты видела, как они это делают? – Адель показалось, что она это уже повторяет по третьему кругу. – Сержант Лямур даже не пытается найти виновного! Он уверен, что это был несчастный случай. А что, если это не так? Что, если кто-то действительно хотел убить Жан-Поля? Я, например?

– Очень смешно, – проговорила бабушка, делая глоток черного чая. – С чувством юмора у тебя всегда было так себе.

– Бабушка, я серьезно. – Адель подошла к ней и присела рядом. – Инспектор Дюбуа говорил о Мадлен… о том, что ее тоже обвиняли в отравлении. Расскажи мне о ней, пожалуйста.

Мадам Мэри застыла, словно ее ударило током. Ее глаза расширились от ужаса, а руки задрожали еще сильнее.

– Откуда ты все это взяла? – спросила она, ее голос звучал хрипло и глухо.

– Инспектор Дюбуа рассказал, – повторила Адель.

Бабушка промолчала.

– И на фестивале кто-то обмолвился об этой истории, – сказала Адель, стараясь не расстраивать старушку еще больше. – Говорят, было какое-то громкое дело…

– Ах, эти сплетни… – Мадам Мэри махнула рукой. Если на фестивале она и хотела что-то рассказать, то в кондитерской это желание мгновенно улетучилось. – Люди любят перемывать кости другим, особенно если это касается чего-то таинственного и страшного.

– Но ведь что-то же было, бабушка? Ты сама обещала рассказать, – не унималась Адель. – Расскажи мне правду.

– Правда в том, Адель, что прошлое лучше оставить в прошлом, – устало сказала мадам Мэри. – Не стоит ворошить былое.

– Но я хочу знать! – не отступилась Адель. – Я хочу знать правду о своей прабабушке. И имею право на это, не так ли?

– Вот же упрямая, в кого бы это? – через силу засмеялась Мэри. – Ладно, кажется, я знаю, как тебе помочь. Есть дневник…

– Где он? – Адель уже его мысленно читала.

Мадам Мэри отпила еще чуть-чуть из своей кружки, и в этот момент раздался резкий звонок в дверь. Адель посмотрела на бабушку. Кажется, та вздохнула с облегчением.

– Ты кого-то ждешь?

Та пожала плечами и покачала головой.

– Кто бы это мог быть в такое время? – спросила Адель.

– Не знаю, – ответила мадам Мэри. – Пойду посмотрю.

Она вышла в коридор и отперла дверь. На пороге стояла мадам Бланшар, владелица сырной лавки. Лицо ее казалось взволнованным.

– Мэри, у тебя все в порядке? – спросила она, нервно осматривая комнату.

– Да, все хорошо, – ответила мадам Мэри. – А что случилось?

– У меня прорвало трубу в подвале, – сказала мадам Бланшар. – И весь мой сыр плавает в воде!

– Боже мой! – воскликнула мадам Мэри. – Конечно, я тебе помогу!

Она схватила пальто и поспешила за мадам Бланшар, в душе радуясь, что может ненадолго отложить тягостный разговор с внучкой. Адель же осталась одна, с тяжелым чувством недосказанности и тревогой в сердце. Она подошла к окну и посмотрела на улицу. Две темные фигуры быстро удалялись от кондитерской, унося с собой тайны столетней давности. Солнце уже скрылось за горизонтом, оставив после себя лишь розовое сияние на краю неба. Адель невольно поежилась – стало прохладно. Она вернулась к столу, чтобы убрать приборы.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – обратилась она к пирогу.

Тот стоял молча.

– Что она скрывает? Мадлен – убийца? – продолжала она неосознанно бормотать себе под нос. – Слушай, ну это же не может быть правдой! С другой стороны, инспектор что, придумал все это?..

– Мадемуазель…

Адель подпрыгнула на месте, из рук ее вылетела чайная пара, долгие годы верой и правдой служившая в кондитерской. И чашка, и блюдце разлетелись на мельчайшие осколки, и Адель с сожалением отметила, что этот сервиз можно было использовать еще много лет. Вторая авария за день.

– Месье Ривьер, вы меня напугали. – Девушка опустилась на корточки и принялась собирать то, что осталось от блюдца.

– Простите меня, пожалуйста, я… – Люк смущенно опустился рядом и начал неловко помогать Адель. – Ай!..

Порез был местью маленькой чашечки, которая еще не все успела посмотреть в этом мире.

– Осторожнее, Люк. – Адель схватила полотенце и приложила к пальцу журналиста, мягкая вафельная ткань начала быстро окрашиваться в красный цвет. – Подержите вот так, я сейчас схожу за аптечкой.

Адель положила собранные осколки на край стола и бросилась в кухню.

– Да не беспокойтесь, Адель, – послышался голос Люка из-за закрытой двери. – Мне показалось, вы с кем-то говорили, не хотел отвлекать.

«Подслушивал?» – спросила Адель саму себя и смущенно ответила журналисту:

– Ничего особенного, просто мысли вслух.

– Простите еще раз, я не хотел.

Адель вышла из кухни с аптечкой. В руках Люка уже был веник, которым он сметал в совок оставшиеся осколки.

– Вы с ума сошли? Да что вы делаете? – Адель быстро забрала у него веник, совок и посадила молодого человека за стол. – Вам нужно срочно промыть рану. Или хотите получить заражение?

– Ну что вы возитесь со мной как с маленьким? – усмехнулся Люк, и, кажется, в этот момент воздух стал более плотным. – Не сломаюсь же я из-за одной царапины.

Адель потупила взгляд, теребя аптечку.

– Давайте хоть пластырем заклеим?

– Как вы, Адель? – спросил Люк, когда она закончила работу медсестры и убрала разбитую посуду.

– Даже не знаю, Люк. – Она и правда не знала. Да и не могла понять, можно ли доверять так стремительно ворвавшемуся в ее жизнь мужчине. Кажется, в последние сутки все происходило молниеносно и чересчур хаотично… а еще билось много посуды.

– Я зашел сказать, что Жан-Поль не пришел в себя.

– Он… – Она не смогла произнести это вслух.

– Нет. Его состояние стабильно тяжелое, или как они там говорят. Его ввели в искусственную кому.

– Ох… – Адель сначала обрадовалась, что кондитер не умер, потом расстроилась, что не пришел в себя.

– Ну, я, наверное, пойду? – Люк хотел что-то еще спросить, но передумал.

– Да, Люк, я вас провожу. Не хочу показаться грубой, но после сегодняшнего события чувствую себя как та разбитая тарелка. Хочется поскорее подняться на второй этаж и забраться в кровать.

– Я все понимаю… – начал журналист. – По поводу статьи…

– А? Статьи? – Задумавшись, Адель уже была не здесь.

– Да, статьи о вас.

– Вам не кажется, что сейчас она будет не совсем уместной?

– Я это и хотел сказать. С вашего позволения, я хотел бы ее отложить.

– Благодарю вас, Люк. Вы столько сделали для меня за этот день, даже и не знаю, чем заслужила такое внимание.

– Ну что вы, право. – Люк не мог признаться даже самому себе, но эта девушка смогла коснуться какой-то потаенной ниточки в его сердце. – Могу я зайти к вам завтра?

– Да, конечно. Мы работаем с восьми тридцати.

– Так рано? Кажется, во Франции в это время еще никто не просыпается, не говоря уже о ближайших деревеньках.

– Я всегда просыпаюсь до рассвета и со временем нашла своих людей. Оказывается, и у нас есть те, кто любит кофе и свежий круассан в восемь утра.

– Тогда до завтра, мадемуазель Дюваль. – Люк поцеловал ее руку и откланялся, на секунду разминувшись с бабушкой Мэри.

Или она это сделала специально?..

Глава 5

Девушка брела по узкому коридору, стены которого были сложены из грубого, шершавого камня. В руках у нее был факел, пламя которого трепетало и металось, отбрасывая на стены причудливые, танцующие тени. Легкий озноб пробежал по коже, несмотря на то что на девушке было длинное платье из плотной ткани. Она сначала шла медленно, вглядываясь в темноту, но постепенно начинала набирать скорость, словно неведомая сила толкала ее вперед. И вот она уже бежала, не замечая ни холода, ни страха, который клубился вокруг, словно густой туман.

Он там. Она знала это. Чувствовала его присутствие – слабый, но настойчивый зов, который отдавался эхом в сердце. Он нуждался в ней. Он ждал.

Но путь к нему был непрост. Коридор изгибался и поворачивал, словно змей, и на каждом повороте ее ждали новые преграды.

То из стены выдвигались каменные глыбы, преграждая путь, то из темноты выскакивали призрачные фигуры с протянутыми руками, пытаясь схватить ее за подол платья. Но девушка не останавливалась. Она уворачивалась от преград, отталкивала призраков и бежала, бежала вперед не оглядываясь.

Она должна добраться до него. Должна его спасти.

Коридор вывел ее к массивной деревянной двери, украшенной резьбой в виде виноградной лозы. Девушка попыталась открыть, но было заперто. Она дергала ручку, стучала в створку, но все тщетно.

Отчаяние сжало ее сердце ледяной рукой. Она была так близко, но не могла добраться до него.

Девушка опустилась на колени перед дверью, ее слезы капали на холодный камень.

– Пожалуйста, – прошептала она. – Откройся…

В этот момент почувствовала его присутствие острее, чем когда-либо. Он был совсем рядом, за этой дверью.

– Я иду, – прошептала она, собирая остатки сил. – Я иду к тебе…

Она встала и ударила ногой по двери.

Адель проснулась в холодном поту, сердце выпрыгивало из груди. Она нащупала в темноте одеяло и натянула его по самую шею. Тело продолжало трястись от холода. Привкус во рту заставлял мысленно возвращаться в сон и испытывать все сначала.

– Да что же это такое? – проговорила в пустоту Адель. – Мадлен, это была ты?

Девушка больше не смогла уснуть. И, не дожидаясь рассвета, выскользнула из кровати, наспех накинула на себя что-то теплое, добавила плащ, платок, схватила ключ от старого дома, который всегда висел на крючке в прихожей, и тихонько вышла в темноту улицы.

Предрассветный Прованс встретил ее прохладой и тишиной. Жители деревни мирно спали в своих кроватях. Воздух был наполнен ароматами ночи: терпкой полынью, сладковатым жасмином, землей, остывающей после жаркого дня.

Адель шла по узкой дорожке, которая вела к старому дому, ее шаги отдавались глухим эхом в тишине. Девушка думала о Мадлен, о ее судьбе и о том, что практически ничего не помнит. Пыталась нащупать в памяти хоть что-то из рассказов бабули, но тщетно. «Как так? Мне казалось, я знаю все про человека, ремеслом которого занимаюсь круглые сутки. Я всегда гордилась тем, что готовлю так же, как Мадлен». Но когда копнула чуть глубже, Адель поняла, что не знает об этой женщине ровным счетом ничего!

Она подошла к старому дому и остановилась на пороге, вдыхая знакомый запах: смесь пыли, старых вещей и лаванды, которую бабушка всегда хранила в шкафах. Адель открыла дверь и вошла в дом. В прихожей было темно, прохладно и пыльно. Она нащупала выключатель, и комнату озарил приглушенный свет старых ламп. Бабушка не любила яркий свет, потому вместо большой люстры в центре прихожей были маленькие бра на стенах коридора. Они змейкой тянулись по ступенькам, приглашая гостью подняться на второй этаж. Адель решила начать поиски с чердака, поэтому тут же приняла приглашение и направилась наверх.

Старые деревянные ступеньки заскрипели под ее ногами, словно предупреждая о том, что она нарушает покой прошлого. Адель поднялась и огляделась. Незаметная дверь должна была быть где-то здесь, за шкафом. Она подошла к книжному стеллажу и попыталась его подвинуть – не тут-то было. Кажется, он не хотел пропускать гостью внутрь. Адель усилила нажим, и шкаф со скрипом и ворчанием подался вперед, открыв маленькую, с облупившейся краской разных оттенков дверь. Адель не заметила, как с полки упала крошечная книжечка. Девушка пролезла через дверь, причем ей пришлось согнуться, чтобы туда поместиться. В детстве этот лаз казался ей огромным, как вход в Нарнию. Сейчас же это было крошечное, почти игрушечное пространство. Чердак оказался маленьким и темным, заваленным старыми вещами: сундуками, коробками, мебелью, которая помнила еще ее прапрадедушку. В воздухе витал запах пыли и затхлости. Адель, с трудом пробираясь, прошлась вдоль этих сокровищ, заглядывая под простыни и в чемоданы. Поодаль стоял сундук, будто смутно ей знакомый. Адель приблизилась и открыла его. Внутри лежали старые платья, вышитые скатерти, пожелтевшие от времени письма и фотографии. Девушка тщательно перебрала все вещи, но дневника Мадлен там не нашлось.

Она закрыла сундук, прихватив фотографии с письмами, и опустилась на пол, чувствуя, как ее надежды рушатся. А заодно с надеждами обрушилась и заваленная вещами полка, висевшая прямо над ее головой.

– Ай! – Адель потерла ушибленное место, собрала упавшие вещи и выползла из маленькой двери обратно в комнату на втором этаже. Осторожно подвинула стеллаж назад вместе с зацепившейся за ножки книжкой, которая так и осталась незамеченной.

«Где же дневник?» – с отчаянием думала девушка.

Адель спустилась и вернулась домой. Мадам Мэри уже проснулась и занималась приготовлением завтрака. Аромат тушеных овощей и прованских трав разносился по всему дому, создавая обманчивое ощущение уюта и покоя.

– М-м-м, как вкусно пахнет… Что это? Овощи? На завтрак?

– Ну а почему бы и нет? Новый рецепт.

– Я не нашла дневника на чердаке, – с ходу сказала Адель, не дав возможности бабуле сбежать и в этот раз. – Только письма и фотографии.

Мадам Мэри не обернулась. Она продолжала задумчиво помешивать овощи в кастрюле.

– Ты хорошо искала? – спросила старушка.

– Да, я перевернула там все вверх дном, – ответила Адель, – но дневника нет.

– Странно, – сказала мадам Мэри. – А почему ты решила, что он должен быть на чердаке?

– А где еще он может быть, если не среди вещей Мадлен? – Адель удивил вопрос бабули.

Мадам Мэри вздохнула и повернулась к внучке.

– Может, в ее комнате? А по поводу дневника… Ты хорошо подумала?

– Ба, это не просто прошлое, – покачала головой Адель. – Это касается и моего будущего. Я должна узнать правду о Мадлен. И да, я хорошо подумала. И очень странно, что я ничего не помню про нее.

– Правда может быть очень болезненной, Адель, – сделала последнюю попытку мадам Мэри. – Ты уверена, что хочешь ее знать?

– Да, уверена! – повысила голос внучка. Все эти тайны, умалчивания, игры в кошки-мышки начали ее злить, и всегда спокойная девушка почувствовала, как раздражается на родного человека.

– Хорошо, – сказала мадам Мэри, – но я была уверена, что он на чердаке.

– Ба, не начинай. Это уже даже не смешно! – Весь этот разговор напоминал беседу слепого с глухим.

Мадам Мэри раздраженно бросила ложку и, подбоченившись, повернулась к Адель.

– Ты считаешь, что я тебя обманываю? Да я за все эти годы ни разу не солгала тебе!

– А как же история про дневник и обвинения? – Адель была расстроена отсутствием у бабушки желания ей помочь.

– Адель! – Бабушка покраснела. – Ну ты же не спрашивала…

– Очень смешно! Недоговаривать – это значит обманывать.

Мэри повернулась к плите и снова начала помешивать овощи, словно желая показать внучке, что разговор окончен.

Адель постояла еще некоторое время на кухне, надеясь, что бабушка передумает, но та продолжала молчать. Адель вздохнула и вышла.