Развод. Путь к свободе

Надежда Брайт

Развод. Путь к свободе

Аннотация

-– Это… мой начальник, – я пытаюсь сделать шаг назад, но за спиной была уже стена. – Он просто подвез.

Я говорю правду. Умалчивая о том, что он предлагал мне спасение, от которого я отказалась.

–– Врешь! – Димина ладонь ударяет по моей щеке так неожиданно, что голова откидывается назад и ударяется о стену.

В глазах темнеет.

–– Дима, пожалуйста… – я прикрываю лицо руками, но муж хватает меня за волосы, заставляя смотреть на него.

–– Ты думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь? Как боишься? – его дыхание обжигает лицо. – Ты моя, поняла? Никто тебя не спасет.

Он толкает меня, и я падаю на пол, среди осколков. Они впиваются в ладони.

Но эта боль ничтожная по сравнению с тем, что творится внутри.

Глава 1

Лера

Я толкаю дверь плечом, потому что руки заняты пакетами с продуктами. Из кухни доносится громкий смех, хлопанье по столу и звон бутылок.

–– О, наконец-то! – Дима оборачивается ко мне, широко улыбаясь. Его глаза блестят, щеки раскраснелись. – Жена-кормилица пришла!

Муж поднимается, слегка пошатываясь, и подходит ко мне. От него неприятно пахнет перегаром и чем-то кислым. Замечаю на столе банку маринованных огурцов.

Дима целует меня в щеку. Его губы влажные и липкие. Я отворачиваюсь, меня воротит.

–– Ну что, мужики, вот это я понимаю – сервис! – Дима хлопает меня по плечу, как будто представляет друзьям новую покупку. – Лера у нас не только деньги зарабатывает, но и стол накрывает.

Димины друзья смеются. Один из них, Сашка, поднимает бокал в мою сторону. Их нам подарили на свадьбу с Димой три года назад. От комплекта из шести осталось уже два. Леня пьет из моей кружки, как будто у себя дома.

–– Диман, тебе бы ее в свой бизнес к нам взять! А, Лер, что скажешь?

Я не отвечаю.

–– Да она у меня и так в бизнесе! – Дима щелкает пальцами перед моим лицом. – Лер, ты ж завтра зарплату получаешь? Дашь мне пятихатку, ладно? У нас тут с мужиками проект огонь.

Я молча разгружаю пакеты, выкладывая на стол сыр, колбасу, хлеб. Мне хочется швырнуть все это в стену. Но вместо этого я просто говорю:

–– Нам за коммуналку платить через три дня. И кредит за телевизор отдавать еще.

–– Да ладно, ну что эти твои копейки! – Муж машет рукой. – Мы тут миллионы скоро будем крутить!

Сашка ему поддакивает. А Леня уже взял батон колбасы, которую я купила, чтобы делать бутерброды на завтрак, и нарезает.

–– Лера, ты просто не в теме. Мы сейчас такое замутим – тебе вообще работать не придется!

Я стискиваю челюсти. Они «замутят» ровно до следующей получки. Потом – новая идея. Новые обещания. И снова мои деньги, мои нервы, мои слезы.

–– Я пойду спать, – говорю я и поворачиваюсь к выходу.

–– О, смотрите, обиделась! – кричит Дима мне вслед. – Ладно, иди, бизнесвумен. Только не забудь – завтра деньги мне оставь!

Я закрываю дверь спальни и прислоняюсь к ней спиной, будто пытаясь отгородиться от всего этого мира. Я не думала, что будет так.

Дима успешно работал продавцом техники. Даже по заниженной ставке ему кредит оформили, как сотрудники. А потом увольнение, обещания, и вот это вот все.

Я прижимаю ладони к глазам. Глубокий вдох и выдох.

Муж с друзьями снова будут сидеть до глубокой ночи и шуметь. А мне завтра на работу рано вставать.

После увольнения с должности продавца, мужу предложили вакансию грузчика. Но он отказался.

«Я не собираюсь скатываться!» – рявкнул он тогда. А спустя месяц пошел в конкурирующую фирму. Тоже грузчиком, потому что и там не было вакансий продавцов.

А когда-то он фыркал, говоря, что я там в своей дизайнерской студии заработаю. Все переделают ремонты, и останусь без работы, а вот он рассчитывал стать директором магазина.

После того, как все стали все покупать через интернет, необходимость в продавцах в магазинах пропала.

«Жена-кормилица».

Фраза крутится в голове, как заезженная пластинка. Я сжимаю кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Не больно. Точнее, больно, но это другая боль. Ее я хотя бы могу контролировать в отличие от всего остального.

Я подхожу к зеркалу и смотрю на свое отражение. Темные круги под глазами, бледная кожа, губы, сухие губы.

«Когда я стала такой? Раньше ведь улыбалась чаще. Смеялась. Даже фотографии какие-то были… Где они теперь?»

Я смотрю на свадебный снимок над комодом. Я почти перестала покупать косметику, глаза крашу только тушью. Губам хватает гигиенической помады.

Из-за двери доносится очередной взрыв хохота. Кто-то стучит кулаком по столу. Дима что-то кричит нараспев – значит, уже совсем пьян.

«Дашь мне пятихатку, ладно?»

Как будто это не мои кровные, не те деньги, за которые я гну спину в офисе, терпя бесконечные требования клиентов и взгляды коллег, которые давно все поняли.

Перед Виктором, свои начальником, я уже устала извиняться за отгулы, потому что порой мне приходится оставаться дома, если синяк не удается спрятать под водолазкой или слоем тонального крема.

Я медленно снимаю кардиган, и тут замечаю на внутренней стороне запястья красное пятно. Дима сжал слишком сильно, когда тянулся, чтобы поцеловать в щеку.

«Да она у меня и так в бизнесе!»

Горло сжимает комом. Я делаю глоток воды, но он не помогает. В голове всплывает мамин голос:

«Потерпи. У всех так. Мужики они… сами знаешь».

Да, знаю. Слишком хорошо знаю.

А еще раньше Дима не был таким. Он был добрым, любим, мы мечтали.

Много мечтали. Но чем дольше у него не получалось найти работу, тем раздраженнее он становился.

Он… как будто вымещал на мне свое бессилие.

«Потерпи» – снова всплывают мамины слова.

Я подхожу к окну и распахиваю его. Ночной воздух обжигающе холодный, но мне нужен воздух, чтобы перестать чувствовать запах алкоголя, въевшийся в одежду. Вдыхаю глубоко, до головокружения.

Из кухни доносится звон разбитого стекла и матерная ругань. А потом… Димин хохот.

Я закрываю окно и медленно сползаю на кровать, не включая свет.

Завтра.

Завтра будет новый день. Возможно, он станет лучше, возможно, что-то изменится и все снова наладится?

Глава 2

Я ворочаюсь в кровати, натянув одеяло на голову, но хохот за стеной пробивается даже сквозь подушку. Половина третьего ночи. Завтра в шесть тридцать зазвенит будильник, а у меня уже третий час не смыкаются глаза.

«Опять. Когда же это закончится?» – мысленно вопрошаю я, глядя в темный потолок.

В кухне громко грохает бутылка и катится по каменной плитке. Я зажмуриваюсь, представляя, как обнаружу на полу липкие следы, разнесенные в туалет и по коридору.

Но Диминым друзья, как и самому Диме все равно, они продолжают орать пьяную похабщину, и что-то внутри меня, хрупкое, последнее, что держалось из последних сли, переламывается.

Я резко срываюсь с кровати. Даже не накинув халат, в одной футболке и шортах, распахиваю дверь и несусь в кухню.

–– ХВАТИТ! – кричу я.

Меня всю трясет. Колотит.

Дима медленно разворачивается на стуле, и его лицо расплывается в пьяной ухмылке.

–– Опа-на, медведица проснулась! – говорит Дима.

Двое Диминых друзей замирают с рюмками в руках с глупыми выражениями лиц от моего неожиданного вторжения в их веселье. Но из них рвется смех. Им, видите ли, смешно.

В кухне пахнет табаком, перегаром и потом.

«Как же здесь воняет! Как вообще я это терплю?» – меня начинает тошнить.

Просто даже от мысли, во что Дима превратил нашу кухню.

А еще нашу жизнь. Нашу семью.

–– Уже ночь! Все спят! – мой голос дрожит, но я не могу остановиться. – Мне на работу к восьми!

Дима шлепает ладонью по столу:

–– Ну и что? Я тоже работаю!

–– Ты?! – я вдруг поражаюсь. – Грузчиком по два часа в день? – Димины друзья переглядываются. – Ты полгода не можешь нормальную работу найти! Я одна тащу все!

Димины друзья бросают на меня странные взгляды, как будто впервые видят. Дима сжимает бутылку пива так, что пальцы побелели.

Дима встает, его пошатывает. Он приближается, впиваясь в меня взглядом.

–– Это временно! – Он тычет пальцем мне в грудь. Его тяжелое дыхание обжигает лицо. – А ты… ты вообще забыла, кто в доме хозяин!

Мне становится мерзко. В кого он превратился?

Я отшатываюсь, но натыкаюсь на стену. Друзья мужа ерзают на своих местах.

–– Диман, может, хватит… – начинает Саня.

–– Заткнись! – рявкает Дима. Он не отрывает взгляда от меня, – Моя жена будет мне указывать?

Его ладонь впивается мне в плечо, прижимая к стене.

Я вскрикиваю. Но больше от неожиданности.

Дима так сильно держит, что мне становится больно. Я вижу, как его зрачки расширяются от алкоголя и злости. Он в гневе. И мне становится страшно. И я не знаю, помогут ли мне его друзья или будут дальше сидеть и наблюдать шоу.

От его рук потом останутся синяки.

–– Отпусти, – шепчу я Диме.

–– Диман… – это уже Леня говорит.

Сцепив зубы, Дима толкает меня за дверь. Я прижимаю ладонь к плечу. Оно болит. Как будто он продолжает держатьь.

–– Иди спать, хватит позориться, – рявкает он и захлопывает дверь за моей спиной. – Наливай! – говорит он друзьям.

Но я слышу, как отодвигаются стулья.

–– Ладно, Диман. В другой раз продолжим. Правда, уже пора закругляться, – слышу голос Сани.

–– Ага, меня такая же фурия дома ждет.

Я сижу в спальне на кровати. Не могу заставить себя лечь. Не нахожу себе места. Знаю, что Дима скоро явится и продолжит.

Друзья мужа уходят, хлопает входная дверь.

Дверь спальни распахивается, ударяясь об стену. Дима заходит и видит меня.

–– Ну и шоу ты устроила! – смотрит на меня злым взглядом. – Теперь они думают, что я тебя бью.

–– А разве нет? – вырывается у меня.

–– Прекрати! Было пару раз!

Мне остается только хмыкнуть. Потому что это было далеко не пару раз.

В стену стучат. От нашего крика проснулись соседи.

Мне становится стыдно и неудобно, что им приходится слушать наши скандалы, что они в курсе того, что происходит у нас в семье.

Но потом меня охватывает сильнейшая злость на то, что, когда последний раз несколько недель назад мы ругались с Димой, и он ударил меня, от соседей не было никакой помощи. Все, что они могли – это также, как сейчас, стучать в стену и просить прекратить этот шум среди ночи и не мешать спать.

Как будто я специально это устроила и не даю им спать.

Мне бы кто дал спокойно выспаться.

За последние полгода я забыла, что такое спокойный сон.

Сначала Дима приходил в кровать и ругался, шипел на несправедливость жизни и мира. Потом, когда я просила, чтобы не мешал спать, он злился и уходил в кухню. А утром я просыпалась от стойкого запаха перегара, а в комнате находила опустевшую бутылку из-под спиртного.

Он злился и на меня. За то, что у меня на работе все было гладко? и мне предлагали вести крупные дизайнерские проекты.

Но очень быстро поняв, что Диму это злит, я перестала ему рассказывать об этом. А Виктора, своего начальника попросила, чтобы давал мне только местные проекты, и не отправлял в командировки.

Я просто не представляла, чем это могло обернуться дома. Каким очередным скандалом.

Дима расхаживает по спальне и шипит что-то матерное сквозь зубы. Потом плюхается на кровать, не раздеваясь.

Меня трясет, я дрожу, но не от холода. Через несколько минут, которые кажутся вечностью, слышу, как муж начинает храпеть.

В голове шепчет тихий голос сознания:

«Что будет дальше? Что Дима сделает в следующий раз?»

Пусть Дима и рядом, но, когда он спит, на малую долю я чувствую облегчение и спокойствие. Теперь он проспит до утра. А после он может и не вспомнить вообще, что было.

«Господи, когда же уже это закончится?»

Я беру подушку и иду в другую комнату на диван. Я ложусь и сворачиваюсь калачиком. Поджимаю ноги.

Но лежу без сна и смотрю в темный потолок. Слез нет. Только бессилие что-то переменить. Я пытаюсь придумать решение, но не нахожу его. Я не знаю, как все исправить.

Из-за стенки доносится Димино матерное бормотание. Он во сне продолжает ругаться. То ли со мной, то ли с друзьями, то ли с бывшим начальником, из-за которого, как Дима считает, он лишился работы.

Глава 3

Виктор

Компьютерный монитор режет глаза своим светом. Офис давно опустел, даже уборщица закончила свой обход, оставив после себя слабый запах хлорки и одиночества. Скоро уже полночь, а я все еще сижу над проектными отчетами и сметами. Кофе давно остыл, оставив на дне чашки густую черную жижу.

Я щелкаю мышью, листая отчет, и натыкаюсь на ошибку.

Снова. Нет, не показалось.

Лера делала отчет. Талантливая, но в последняя время стала такой рассеянной.

Я щелкаю мышкой, возвращаясь к проблемному месту. Ну конечно – перепутала суммы в двух колонках. Теперь понятно, почему клиент написал гневное письмо, возмущаясь нашими расценками. А мне теперь придется все перепроверять и извиняться.

Я откидываюсь в кресле, закрывая глаза.

«Что с ней не так?»

Лера могла бы быть лучшей в отделе. Она умная, схватывает на лету, с той самой искоркой в глазах, которая заставляет клиентов доверять ей с первого слова. Они обожают ее.

Но эти проколы в последние месяцы…

То опоздает, то документы перепутает, то взгляд пустой, будто она вообще находится не здесь, а где-то в другом месте. Отпрашиваться стала, жалуясь на самочувствие. Еще и эти ошибки, грубые, совсем нелепые из-за простой невнимательности, которых раньше за ней не водилось.

Я открываю ее личное дело. Никаких красных флагов – хорошие рекомендации, образование приличное.

Но есть что-то…

Я вспоминаю, как две недели назад она пришла в огромных темных очках.

«Мигрень», – сказала она тогда, а сотрудницы, что рядом с ней сидели, только вздохнули.

Но когда Лера случайно задела их рукой, я успел заметить царапину у брови над левым глазом.

Телефон на столе вибрирует – новое письмо от того самого клиента. Я тяжело вздыхаю и набираю ответ, стараясь сгладить ситуацию.

«Может, уволить ее?» – мысль неприятная, но деловая. Только…

Но тут из воспоминаний всплывает другая картинка, как месяц назад я задержался с Лерой после работы. Она сидела за своим столом, склонившись над бумагами, и вдруг я услышал тихий сдавленный всхлип, как будто она старалась его сдержать изо всех сил, чтобы я не услышал.

Когда я подошел, она мгновенно вытерла лицо и улыбнулась. «Аллергия», – сказала она, поспешно вытирая щеки. А я сделал вид, что так и есть, чтобы не смущать ее.

Обычно я не лезу в дела сотрудников. И тогда не стал приставать. Не мое это дело. Но сколько еще это будет продолжаться?

А полгода назад, когда я предложил Лере крупный проект в соседнем городе, она ни в какую не хотела его.

«Я не могу», – сказала она тогда, и в глазах был такой животный страх, что я сразу отступил. Но как будто задел что-то опасное, и она не продолжала говорить и объяснять, что не может ездить в командировки. Мне удалось уговорить, только когда пообещал, что обойдется без них.

Я нажимаю кнопку «Сохранить» и закрываю документы.

Завтра вызову ее в кабинет. Но не для выговора.

Что-то мне подсказывает – ее ошибки в отчетах – это не главная проблема, которую нужно исправить. Возможно дело в личном, и нужно в этом разобраться.

Я выключаю компьютер и потягиваюсь, чувствуя, как хрустят позвонки после напряженного дня за столом. Офис пуст, даже уборщица уже давно не шуршит шваброй.

–– Опять допоздна вы работали, Виктор Андреич, – вздыхает охранник на проходной.

–– Дела, – коротко киваю я, натягивая пальто. – Спокойной ночи вам.

На улице темно. Я вдыхаю полной грудью прохладный воздух после дождя, пытаясь прогнать навязчивые мысли. Наверное, в этот момент я и сам похож на Леру – не замечая ничего вокруг, смотрю пустым взглядом на свою машину, а думаю о ней. О завтрашнем дне.

В кармане звякает напоминание в телефоне – завтра встреча с подрядчиком по ремонту в моей новой квартире.

Ремонт закончили на днях, даже мебель уже завезли и собрали, и я перевез свои вещи. Но почему-то никак не мог заставить себя переехать туда окончательно. Оставаться одному в большой квартире – мечта. Я долго к этому шел. Пустые комнаты, идеально подобранная мебель, ведь я все-таки директор дизайнерского агентства. Но теперь, когда у меня есть эта квартиру, кажется, что там слишком пусто и слишком много места для меня одного. И слишком тихо.

Я так и не женился. После тридцати это уже не кажется странным, скорее осознанным выбором, который даже мама скрепя сердце приняла.

Сажусь за руль, дороги пустые и через двадцать минут я уже дома.

Нового дома.

Я прохожу мимо спящего консьержа, поднимаюсь в лифте. Квартира встречает меня тишиной и запахом свежей мебели и обоев.

Снимаю пиджак и кидаю его в черное кожаное кресло, которое выбирал с большим трудом несколько месяцев. Я искал идеальность. Во всем.

«Вот поэтому никак и не женишься» – сказала мне мама, когда я ей рассказывал об этом.

«Ты ищешь идеальное там, где его не существует» – снова всплывают слова матери.

Возможно, она была права. Я слишком педантичен.

И в случае с теми же отчетами я раньше не спускал это с рук своим сотрудникам. Заставлял переделывать. Приходилось и увольнять совсем нерадивых.

Но вот Лера… Она что-то будит во мне, и у меня единственное желание: не отругать, а разобраться в причинах.

Черт знает почему.

Я представляю ее реакцию: испуганные глаза, дрожащие пальцы, нервные попытки уйти от ответа, когда я у нее завтра спрошу, как ее дела.

Она напоминала мне ту самую девочку из детства, которую обижал школьный хулиган, а я ее защищал.

Вспоминаю строчку в ее личном деле: замужем.

Она пришла ко мне устраиваться на работу уже будучи замужем. Я сперва сомневался, брать ли ее, ведь уйдет в декрет, мне потом снова искать. Но слишком хорошие были у нее рекомендации. Дал шанс.

Возможно, именно это знание о ее замужестве меня всегда и останавливало, чтобы смотреть на нее больше, чем на свою сотрудницу.

«Интересно, чем она сейчас занята? Спит уже?»

Представлю ее дома, в домашней одежде, уютной квартире. Рядом с мужем.

Челюсть сама собой сжимается.

Что ж, предчувствие говорит, что завтра будет непростой день.

Глава 4

Лера

Я просыпаюсь оттого, что кто-то гладит меня по волосам. Некоторое время я продолжаю лежать, притворяясь спящей, пока Дима осторожно гладит мои волосы. Он перебирается пряди медленно, почти нежно.

Я открываю глаза? и солнце бьет в глаза. Как насмешка, оно яркое и теплое, как будто одним ярким светом можно что-то переменить, заставить забыть, как ночью было зябко и страшно. Но несмотря на яркое солнце и ясное небо? на улице прохладно. В форточку забирается ветер.

–– Лер… прости… – Дима сидит на полу на корточках возле дивана, его пальцы дрожат. Голос звучит неестественно тихо.

–– Я не хотел.

Он смотрит на мое плечо, на котором виднеется синий отпечаток его пальца чуть выше ключицы.

–– Я знаю, – отвечаю я автоматически.

Поправляю халат, чтобы скрыть следы на плече.

Он наклоняется и прижимается губами к моему синяку. Я отворачиваюсь. Дима замирает.

–– Я сволочь… – Его горячее дыхание касается моего виска. – Просто у меня столько стресса последнее время… Вот найду работу, появится малыш, и все у нас изменится. Увидишь, Лер.

Сквозь мятное дыхание пробивается запах перегара. Но Дима выглядит свежим и бодрым, несмотря на то, что вчера до глубокой ночи сидел с друзьями. Он вымытый и побритый, в чистой футболке. Он выглядел как идеальный муж из какой-нибудь романтической комедии. И совсем не похож на того озлобленного недомерка, что вчера прижимал меня к стене, который вновь говорил мне гадости и насмехался.

Но Дима всегда помнил, а наутро извинялся.

Я верила ему. Раньше. Когда это случилось первый раз, я даже плакала, увидев в Диминых глазах искреннее раскаяние. Жалела его, гладила по волосам.

Но это повторилось. Потом еще раз.

И с каждым разом я становлюсь все равнодушнее. Меня уже не трогают его признания. Лишь только как напоминание о физической боли, о том, как мне было вчера страшно. Меня колотило. И как напоминание о том, что с нами такое творится.

–– Лер?…

–– Мне нужно на работу, – я провожу ладонью по лицу, снимая остатки сна.

Дима тянется ко мне, хочет поцеловать, но я инстинктивно отворачиваюсь.

Его лицо искажается, но тут же снова становится виноватым. Его злит мое отношение, моя реакция. Что не отвечаю и холодна.

Не смотря на него, встаю и иду умываться.

–– Я сделал завтрак! Кофе, как ты любишь, и омлет с бутербродом, – говорит он слишком бодро и встает.

У меня только одна мысль: «От продуктов, что я вчера принесла, что-то осталось? Его друзья не все съели?»

Когда я закрываюсь в ванной, глотаю воздух. Понимаю, что Дима переборщил с туалетной водой, стараясь заглушить перегар.

В стиральной машинке уже лежат его вчерашние вещи. У меня невольно проносится едкая мысль: «И в кухне уже прибрался после вчерашнего?»

Я умываюсь. Из зеркала на меня смотрит бледная Лера.

Когда выхожу, из кухни доносится звон посуды. Как напоминание о вчерашнем. Как они с друзьями сидели там и шумели.

Я вздрагиваю, когда Дима матерится. Что-то у него явно не получается, слышу, как хлопает дверца холодильника.

–– Лерка! Омлет остывает! – кричит Дима.

Я снова поправляю халат, чтобы прикрыть плечо.

Я медленно иду туда, заглядываю. Дима разливает апельсиновый сок. На столе две тарелки с омлетом и веточкой зелени сверху.

«Театр…»

Он прибрался. Я так крепко уснула под утро, что даже не слышала, как он все это делал.

Дима замечает меня в дверях и улыбается. Ставит чашку кофе на стол.

–– Слушай, я вчера с Сашкой говорил. У нас реально все схвачено с этим франшизным кафе. Как только ты… – Дима шагает ко мне и кладет руку мне на живот. – …ну ты поняла. Я сразу вложу твои деньги, и через полгода ты вообще работать не будешь.

Я сажусь за стол и отпиваю кофе. Он слишком сладкий, Дима всегда перебарщивает с сахаром, когда пытался загладить вину. Смотрю на омлет, но понимаю, что мне сейчас ни крошки не полезет в горло.

–– Может, не надо про мои деньги? – осторожно говорю я. – У нас же кредит еще…

–– Ты мне не доверяешь? – Дима напрягается, замирает.

–– Нет! Просто…

–– Черт, Лера, я же для нас стараюсь, – возмущается он, расставив руки в бока. Когда я не отвечаю, он отворачивается.

–– У нас все будет идеально. Я исправлюсь, вот увидишь.

Я бездумно киваю, не зная, что еще сделать.

Смотрю на наш свадебный снимок за Диминым плечом, где мы счастливые улыбаемся. Всего три года назад.

На мой телефон приходит сообщение. Дима садится и внимательно следит, как я читаю его и пишу ответ.

–– Кто это? – спрашивает Дима, когда я откладываю телефон. – Что за мужик на аватарке?

Вопрос звучит собственнически, и я слышу в голосе муж знакомые нотки ревности.

–– Начальник, – отвечаю я.

–– А чего он так рано? – Дима бросает взгляд на часы на стене.

Дима очень ревнивый. Если не подавать виду, что я волнуюсь, то он перестанет, его отпустит. Поэтому скрепя сердце, я берусь за вилку и отправляю в рот кусочек омлета, который встает в горле.

Но это не помогает.

–– Не может подождать до начала рабочего дня.

–– Его не будет с утра, просил исправить ошибки в отчете.

–– Да и вообще, не будет его с утра, – хмыкает он, передразнивая меня. – Вот будет у нас свое дело с мужиками, тоже так будем с утра дрыхнуть, а на работу приходить к обеду! Ошибки, видите ли, чтобы мешать семейному завтраку?

Дима не улыбается. В его глазах ревность. И он как будто только и ждал повода, чтобы приревновать, чтобы найти доказательства для нее.

Он протягивает руку и берет мой телефон. У меня не установлен пароль, и Дима без препятствий его разблокирует. Дима демонстративно расслаблен, молчит, но порывистые движения выдают его.

Дима начинает заводиться, забыв о том, что просил прощения, что готовил завтрак в счет извинений. О вчерашнем…

–– Сегодня нужно отправить смету клиенту, – наконец отвечаю я.

Он открывает мою переписку с Виктором. Читает, не находит ничего подозрительного, ведь я не лгу. И листает выше, на предыдущие сообщения, в которых не находит ничего подозрительного. У нас с Виктором только рабочие отношения, и порой, когда он в командировке, то звонит или дает указания сообщением.