Хвастуны

Айрат Хайруллин

Хвастуны

Глава первая. О том, как квартира привела к верблюду

В России есть два типа людей: те, кто покупает квартиры в новостройках, и те, кто это наблюдает. Первые обречены на муки выбора детского сада, вторые – на муки наблюдения за этим выбором. Я, актёр одного из московских театров, волей судьбы попал в первую категорию.

Квартира была куплена не от хорошей жизни – от необходимости. Старое жильё напоминало декорацию к пьесе Горького: тесно, душно, и всё время кажется, что вот-вот кто-то крикнет: «На дне!» Новая квартира обещала другую жизнь, другое будущее для дочки. Но, как известно, в России каждое обещание лучшей жизни оборачивается новыми испытаниями.

Испытание пришло в виде муниципального детского сада, который, как выяснилось, был переполнен настолько, что туда не попасть было легче, чем в МХАТ. Очередь растянулась на годы, а Леночке было уже четыре, и время не ждало.

– Что делать будем? – спросила жена Инна, листая бумаги из районного отдела образования.

– Временно найдём частный, – ответил я с той уверенностью, которая свойственна людям, не знающим цен на частные детские сады в Москве.

Когда я узнал цену, то понял: этот садик стоит как хорошая роль в коммерческом театре. Но выбора не было. Мы решили потерпеть – авось скоро место в муниципальном освободится.

Глава вторая. В которой появляется Ваня-хвастун

Прошло две недели. Леночка привыкла к новому садику, а я – к новым тратам. Казалось, всё идёт своим чередом, когда Инна сообщила:

– Нас пригласили на день рождения к одному из одногруппников Леночки.

Я представил себе обычную квартиру, детский праздник с клоуном и тортом. Но когда Инна прислала адрес, я понял, что мои представления были слишком скромными. Обкомовская дача – это не просто адрес, это диагноз. Диагноз того общества, в котором мы живём.

Собираясь в дорогу, я заметил, что Леночка какая-то грустная. Обычно она радовалась любому празднику, а тут сидела молча, глядя в окно.

– Что случилось, малышка? – спросил я.

– Мы едем к Ване, – ответила она так, будто это объясняло всё.

– И что? Ваня плохой мальчик?

– Нет, он не плохой. Он просто… главный хвастун в садике.

Я улыбнулся. Детская непосредственность всегда умиляла меня. В театре мы, взрослые, тоже хвастаемся – ролями, гонорарами, связями. Но делаем это более изощрённо, прикрываясь культурой и искусством.

– Лен, мы-то с тобой знаем, что хвастаться нехорошо, – сказал я назидательно.

Но вместо того чтобы согласиться, Леночка стала ещё грустнее. Я насторожился.

– В чём дело-то?

– Я тоже похвасталась…

Сердце моё ёкнуло. Что могла рассказать четырёхлетняя дочка актёра? Что папа играет в театре? Что мама работает в библиотеке? Что у нас есть кот Мурзик?

– Чем же ты похвасталась, Леночка?

– Я сказала, что мы живём на вилле и у нас верблюд.

Я чуть не врезался в отбойник. Верблюд! В Москве! У актёра театра!

– Лен, хвастаться – это плохо, но врать – ещё хуже.

– Я знаю, – вздохнула она. – Но ты не представляешь, сколько было внимания! От меня целый день ребята не отходили. Спрашивали, что верблюд ест, сколько пьёт, как я на нём катаюсь… Я прямо звезда была.

И тут я понял. Понял, что моя четырёхлетняя дочь уже столкнулась с тем, с чем сталкивается каждый человек в нашем обществе: необходимостью соответствовать. Быть интересной. Быть на уровне. А для этого иногда приходится придумывать верблюдов.

– Понимаю, – сказал я. – Но надо будет ребятам сказать, что ты пошутила.