Битва Света и Тьмы. Кузнец Богов

Владимир Мисечко

Битва Света и Тьмы. Кузнец Богов

Песнь о Техени и Мореходах

В песках бескрайних, где солнце палит,

Род Техени жил, вольный и сильный.

Кочевники гордые, духом крепки,

Владели конями, как ветром степным.

Но с моря пришли корабли чужие,

Народы Моря, с глазами как сталь.

В их парусах таилась буря,

А в сердцах, лишь жажда и печаль.

Вождь Техени, Аменхотеп мудрый,

Увидел беду, что надвигалась.

Собрал он воинов, лучших и смелых,

И к битве с пришельцами приготовился.

«Земля наша – дом, а не поле для грабежа!

Мы будем сражаться за каждый камень», –

Гремел его голос, как гром небесный,

И воины вторили ему в унисон.

Сражение началось под палящим солнцем,

Копья и стрелы летели, как град.

Техени бились с яростью львиной,

Но мореходы были сильны и коварны.

Их корабли, словно чудовища морские,

Извергали огонь и смерть на песок.

Вождь Аменхотеп пал, сражённый стрелой,

И дрогнули ряды Техени в тот миг.

Но дух их не сломлен, надежда жива,

В сердцах их горит пламя мести.

Их потомки, закалённые в битвах,

Помнят о славе и горе Техени.

И шепчут легенды у звёздного неба,

О храбрых воинах, павших в бою,

О Техени, что землю свою защищали,

От ярости моря и жажды чужой.

И пусть песок хранит их кости,

А ветер разносит их славу в веках,

Техени – народ, что не будет забыт,

Пока волны бьются о берег в песках.

***

Баллада о Баале и Море: Ханаанская песнь бури

В предгорьях Цафона, где кедры вздымались к небу,

И боги Ханаана пировали, вкушая нектар и хлеб,

Восстал Баал, громовержец, сын Дагона могучий,

И взор его, словно молния, пронзал облака тучи.

Но в глубинах морских, где тьма вековечная дремлет,

Ям, Море, владыка хаоса, свой гнев неуёмный лелеет.

Он жаждет земли, он хочет поглотить небеса,

И войско его, словно волны, грозит, не зная конца.

Посланники Яма явились перед ликом богов,

С угрозами, словно пена морская, слетающими с губ:

«Отдайте Баала! Отдайте его нам в рабство!

Иначе обрушим мы ярость свою, не зная пощады!»

Боги дрожали, страх сковал их сердца,

Лишь Баал, исполненный гнева, не склонил лица.

Он взял свой лук, что из молний ковался,

И стрелы его, словно искры, в небе метались.

Но Ям, Море, был силён, его власть безгранична,

И войско его, словно прилив, наступало стремительно.

И тогда обратился Баал к Котар-ва-Хасису, мудрому кузнецу,

Что создал оружие богов, дарующее победу.

Котар-ва-Хасис выковал два булата, сверкающих яростью,

«Ягриш» и «Аймур», что жаждут крови и славы.

И Баал, вооружившись, бросился в бой,

Сражаясь за землю, за небо, за мир и покой.

Семь дней и семь ночей длилась битва титанов,

Гром сотрясал землю, волны вздымались до небес, словно пьяные.

И «Ягриш» пронзил Яма, Море, насквозь,

И «Аймур» добил его, развеяв хаоса грязь.

Победа Баала! Ликуют боги и люди!

Над землёй воцарился мир, и солнце сияет повсюду.

И Баал, громовержец, стал владыкой земли,

Защитником слабых, хранителем жизни.

И каждый год, когда буря надвигается с моря,

Вспоминают люди битву Баала и Моря.

И молят Баала о защите и силе,

Чтобы он удержал хаос и мир сохранил.

Так поётся баллада о Баале и Море,

О вечной борьбе порядка и хаоса,

О силе героя, что мир защищает,

И о надежде, что в сердце людском не угасает.

***

Ашкелон: Песнь о Городе Песка и Моря

Встаёт из песков, как призрак былого,

Ашкелон, город древний, ветрами избитый.

Над морем лазурным, под солнцем палящим,

Хранит он секреты, веками забытые.

Рождённый Ханааном, взращённый филистимлянами,

Он видел рассветы и падение царств.

Здесь Дагон, бог рыбы, в храмах блистал,

И воины грозные ковали свой нрав.

Самсон, богатырь, здесь силу терял,

В объятьях Далилы, предательством скован.

И песня его, полная боли и гнева,

В песках Ашкелона навеки закована.

Ашдод и Газа, Экрон и Геф – братья его,

Пять городов, что правили побережьем.

Но Ашкелон, словно жемчужина в раковине,

Сиял красотой, и был всех дороже.

Афродита, богиня любви и красоты,

Здесь в храме своём принимала дары.

И голуби белые, вестники страсти,

Кружили над городом, полным игры.

Александр Великий, пройдя сквозь века,

Увидел величие, что в камнях таится.

И римские легионы, с орлами на знаменах,

Здесь строили бани, и жизнь веселится.

Но время неумолимо, как волны морские,

Смывает следы, и рушит твердыни.

И крестоносцы, с мечами и верой,

Здесь кровью писали страницы истории.

Саладин, победитель, город разрушил,

Чтоб враг не нашёл в нём опоры и силы.

И пепел, и прах, словно саван печали,

Покрыли руины, что некогда жили.

Теперь Ашкелон – лишь тень былого,

Но память о славе в песках сохранена.

И ветер морской, шепча древние сказки,

Напоминает о том, что здесь было когда-то.

Так пусть же звучит эта песнь над руинами,

О городе гордом, что морю подвластен.

О Ашкелоне, легенда живая,

В песках времени навеки прекрасен.

***

Ашдод: Песнь о Море и Дагоне

Встань, Ашдод, град у моря седого,

Где волны бьются о берег крутой!

Твоя история – песнь векового,

Сплетённая с мифом и древней судьбой.

Когда-то, в дни, когда боги владели,

Землёй и морем, и небом над ней,

Дагон, владыка глубин, повелел и

Вознесся над городом во славе своей.

Храм его, мощный, из камня воздвигнут,

Стоял, как маяк, для плывущих судов.

Жрецы его, мудрые, словно подвижник,

Читали знамения звёзд и ветров.

Филистимляне, воины смелые,

Пришли на земли, где правил Дагон.

И в битвах жестоких, в ярости белой,

Сражались за город, за свой закон.

Но даже Дагон, бог морской и могучий,

Не смог устоять перед волей судьбы.

Ковчег Завета, священный и жгучий,

Принёс поражение, горе и беду.

Пала статуя, в прах обратилась,

Перед силой незримой, что в Ковчеге жила.

И ужас в сердцах филистимлян поселился,

И город в смятении долго дрожал.

Но Ашдод поднялся из пепла и боли,

И снова заполнился жизнью и светом.

И память о Дагоне, как отголосок в поле,

Звучит в шёпоте волн, что бьются об этом.

И ныне, Ашдод, город современный,

Хранит в себе эхо минувших времён.

И в каждом камне, в каждом движении,

Живёт дух Дагона, богов и племён.

Так пусть же звучит эта песнь над тобою,

О городе моря, о славе былой!

Ашдод, ты стоишь, омытый волною,

И в вечности будешь храним судьбой!

***

Дагон

Из бездны чёрной, где свет не бывал,

Где тьма клубится, как древний кошмар,

Восходит Дагон, владыка глубин,

С чешуйчатой кожей, покрытой слизью морщин.

Его очи – два кратера, полных огнём,

В них плещется хаос, забытый всеми днём.

Уста – как расщелина в скалах морских,

Изрыгают проклятья, что рвут тишину в миг.

Руки – клешни чудовищ, сжимают песок,

Оставив на нём след, как предсмертный упрёк.

Ноги – столбы из костей и плавников,

Под ними дрожит океан, полон древних грехов.

Он правит народами, что в глубинах живут,

Склоняются ниц, его волю несут.

Их лица – как маски, безумны и злы,

В их песнях – лишь эхо забытой войны.

Когда Дагон всплывает на гребне волны,

Безумие льётся из полной луны.

И люди, узревшие лик его тьмы,

Теряют рассудок, становятся немы.

Он ждёт пробуждения часа, когда

Мир рухнет в пучину, как талая вода.

И Дагон восстанет, владыкой земли,

И ужас его будет вечно цвести.

Пусть спят те, кто верит, что он лишь миф,

Их сон будет краток, их участь – лишь гриф.

Ибо Дагон грядёт, из бездны морской,

И мир захлебнётся в пучине людской.

***

Гезером: Песнь о Падшем Свете

В предвечных сумерках, где хаос танцевал,

И искры мироздания лишь робко мерцали,

Родился Гезером, из тьмы он восстал,

Сын Ночи и Пустоты, в чьих жилах текли стали.

Он был прекрасен, как утренний луч,

Что пробивается сквозь мрак безысходный,

Но в сердце его таился могучий,

Испепеляющий пламень, гордыней рождённый.

Он был любимцем богов, их первейшим твореньем,

Наделён силой, что горы дробила,

Но жажда власти, безумным стремленьем,

В его душе семя раздора взрастила.

Он возжелал превзойти Отца-Создателя,

Занять его трон, править вечно и властно,

И поднял бунт, презрев благодетеля,

Ввергнув вселенную в пламя ужасное.

Армии света и тьмы столкнулись в битве,

Гром небесный гремел, земля содрогалась,

Гезером, в ярости, словно в молитве,

Кричал, что он равен, что он не сломается.

Но мощь Создателя была непомерна,

И Гезером, сражённый, пал с небес,

В бездну забвения, в пучину скверну,

Где вечно терзает его собственный бес.

И с тех пор, в каждом затмении лунном,

В каждом порыве ветра холодном и злом,

Слышен отголосок проклятья безумного,

Гезерома, падшего света, былого.

И помнят боги, и помнят смертные,

О гордости, что к падению ведёт,

И о цене, что платит отверженный,

За дерзость, что в сердце его живёт.

Так пусть же эта песнь предостережением станет,

Для тех, кто во тьме ищет силы и власть,

Ибо Гезером, в вечном забвении страдает,

Напоминая, что гордыня – смертельная пасть.

***

Иноам: Песнь Забытой Богини

В песках забвения, где время спит,

И эхо древних тайн едва звучит,

Жила Иноам, богиня лунных снов,

Чей лик укрыт под пологом веков.

Она плела из звёздных нитей сны,

И в них рождались новые миры,

Где реки текли млечным серебром,

И птицы пели о любви былом.

Её дыханье – шёпот ветерка,

Что гладит травы у ручья слегка.

Её улыбка – отблеск лунный в росе,

Что будит мир в предутренней красе.

Но люди, ослеплённые огнём,

Забыли имя, предали свой дом.

Отвергли сны, отринули покой,

И в жажде власти потеряли строй.

Иноам, покинутая, ушла,

В объятья тьмы, где вечная мгла.

Но в тишине, когда луна взойдёт,

Её печаль по миру проплывёт.

И если ты, уставший от борьбы,

Услышишь шёпот в сумраке судьбы,

То знай, Иноам зовёт тебя во сны,

Где мир и радость, где нет больше войны.

Она вернётся, когда в сердцах людей

Проснётся память о любви своей.

Когда забудут жажду золотых монет,

И вспомнят лунный, нежный, тихий свет.

Тогда Иноам, богиня лунных снов,

Вернёт земле потерянную любовь.

И мир наполнится волшебством опять,

И сны прекрасные начнут людей ласкать.

***

Кумарби: Песнь о Небесном Престоле и Каменном Чреве

В начале времён, когда лишь хаос клубился,

И боги древние в тумане зародились,

Восстал Кумарби, сын Алалу, могучий,

С лицом из камня, взор его колючий.

Алалу правил, владыка небосвода,

Но власть его была не вечна от природы.

Ану, сын Аншара, восстал против отца,

И в битве яростной лишил его венца.

Алалу бежал, в подземный мир сокрылся,

А Ану на престоле небесном утвердился.

Но Кумарби, сын изгнанного владыки,

Затаил в сердце гнев, как пламя дикое.

Он ждал момента, силы набирался,

И в час, когда Ану надменно возвышался,

Кумарби напал, в безумной ярости кипя,

И откусил у Ану его мужское естество, любя!

Вкусив семя Ану, Кумарби содрогнулся,

И в чреве каменном его мир перевернулся.

Три бога страшных в нём зачались тогда:

Тешуб, бог грозы, Тигр и Ташмиша.

Ану бежал, проклятия бросая,

А Кумарби, от боли изнывая,

Родил богов, что мир перевернут,