Искусство деградации

Николай Щербатюк

Искусство деградации

Предисловие

В мире, где грани между реальностью и иллюзией стерты, где города воздвигнуты из пластиковых кирпичей и сверкающих голограмм, а природа превратилась в редкий артефакт прошлого, существует одна неизбежная истина – ничто не вечно. Даже самый блестящий прогресс рано или поздно начинает трещать по швам.

«Искусство деградации» – это не просто фантастический рассказ. Это размышление о том, как технологии, амбиции и человеческая жажда власти могут превратить живой мир в бездушную витрину, где все искусственно и стерильно, словно в замороженном конструкторе. Это история о том, как в погоне за удобством и контролем можно потерять саму суть жизни – её хаос, природу и свободу.

Главный герой, Анвар, не обычный герой-воин или спаситель цивилизации. Он добытчик – искатель редких минералов и цветных камней, которые давно стали драгоценными, потому что их почти не осталось. Его ремесло – уходящая профессия в мире, где станции-городки с их техногенными ландшафтами высасывают ресурсы, а люди живут под присмотром всевидящих глаз. Но именно благодаря своему призванию Анвар видит истинное лицо мира – не отшлифанное до блеска, а истерзанное, израненное, но всё ещё живое.

Его путь – путь не прогресса, а отката, деградации в лучшем смысле этого слова. Он осознаёт: чтобы спасти этот искусственный мир, нужно разрушить часть его совершенства, чтобы вернуть утраченную естественность, трещину в оболочке, через которую пробьётся жизнь. В этом парадоксе заключена философия книги – иногда деградация становится единственным спасением, а регресс – новой формой движения вперёд.

Вместе с Анваром мы погружаемся в опасные приключения, где на кону стоит не только жизнь одного человека, но и судьба целой цивилизации. Мы встретим союзников и предателей, машины, которые обретают сознание, тайные ордены и лаборатории, манипулирующие разумом. Каждый поворот сюжета добавляет слои интриги, заставляет задуматься о свободе выбора и истинной природе реальности.

«Искусство деградации» – это вызов читателю. Это приглашение посмотреть на наш мир под другим углом и задать себе вопрос: куда ведёт нас этот бесконечный прогресс? Что мы готовы потерять ради иллюзии контроля? И можем ли мы найти путь назад – к простоте, к природе, к подлинности?

Пусть эта книга станет для вас не просто историей, а началом собственного путешествия – к пониманию, что иногда разрушение – это не конец, а начало новой жизни.

ГЛАВА 1. Глянец Реальности

1. Пластмассовое небо

Когда небо стало слишком идеальным, Анвар понял, что с этим миром что-то не так. Оно не менялось – не хмурилось, не прояснялось, не плакало дождём. Каждый рассвет напоминал предыдущий, как голографическая открытка, застрявшая между слоями реальности. Голубой купол над его головой был настолько глянцевым, что отражал рекламные баннеры, проецируемые с дронов, лучше, чем воду. Иногда Анвар задумывался: а оно вообще настоящее?

Где-то в глубине его души жил ещё человек с воспоминаниями о неидеальном – о тумане, о ветре, который пах мхом, о небесах, где облака выглядели не как фильтры из фотобазы, а как живые, странные существа. Эти воспоминания он хранил как камни – плотно, туго, словно трофеи, добытые в боях с забывчивостью. Мир вокруг медленно вытравливал из людей ощущение подлинности. Заменял на… нечто. Чистое, гладкое, стерильное.

Он стоял на краю платформы «Сектор-9», шахтного комплекса, расположенного на глубине 1100 метров под бывшей территорией Казахстана. Здесь рождались последние цвета. В буквальном смысле – в недрах оставалось всего несколько залежей природных камней, которые всё ещё могли давать энергию для станции. На минералах работали города. Не на нефти. Не на газе. Не на солнце. На жилах Земли, впаянных в бетон.

Анвар был одним из тех редких, кого называли цветодобытчиками. Его профессия считалась элитной и почти мифической – как охотники за дождями в древних легендах. Он спускался туда, где умирала планета, чтобы принести наверх то, что ещё могло светиться: азуриты, гелиодоры, киновари – камни, которые горели сами по себе, словно воспоминания о чём-то древнем.

Но утром этого дня небо показалось ему особенно фальшивым. Оно будто стало ближе, как если бы пластмассовая крышка, что накрыла мир, начала опускаться. Система сбилась? Или это у него сбился внутренний компас?

– Уровень альфа стабилен. Температура 21.4. Влажность 24. Пластиковый коэффициент атмосферы – в норме, – отчитался голос интерфейса.

Анвар закрыл глаза. Голос был женским, ровным, ласковым, как у матери, которой никогда не было. Он ненавидел этот голос. Он называл его Голосом Замены. Всё, что в этом мире было создано, было заменой: еда – заменой вкуса, отношения – заменой близости, работа – заменой смысла.

На его шее висела тонкая цепочка с кулоном. Камень – зелёный, мутный, местами с прожилками, неполированный. Он его не сдавал. Он его прятал – в тайном кармане под жилетом. Этот камень был не просто артефактом – он был якорем. Каждая его неровность, каждый осколок был как напоминание: ты ещё настоящий.

В шахту сегодня он спускался с двумя новичками: юношей по имени Таран, и женщиной с сухим лицом, которую называли «Механ». Их прислали сверху – посмотреть, как работают «живые». Всё чаще в Системе мелькали предложения заменить добытчиков автоматизированными дройлами. Но камни не отдавались машинам. Только человек, способный чувствовать Землю, мог услышать, где жила искра.

– Ты когда-нибудь видел небо по-настоящему? – вдруг спросил Таран, когда они вошли в грузовую капсулу.

Анвар взглянул на него. Мальчику не было и двадцати.

– Что значит «по-настоящему»?

– Ну… чтобы оно было живое. Не проекционное.

Анвар молчал. Потом достал из внутреннего кармана старую, затёртую фотографию. Цвета почти выцвели. На ней была женщина и ребёнок, сидящие на траве. Над ними – облака. Настоящие. Сероватые, неправильные, с размытыми краями.

– Это было. Но теперь нет, – сказал он просто.

Таран посмотрел на снимок, как на реликвию. И вдруг в его глазах мелькнул страх – будто он понял, в каком фальшивом мире родился.

Капсула тронулась. Начался спуск. Тишина внутри была гулкой, почти духовной. Они погружались в самое сердце мира, который больше не знал себя.

Анвар знал: пластмассовое небо – не просто фон. Это был симптом. Как кожа, покрытая силиконовой маской. Что-то умерло. Что-то важное.

И где-то в глубине его ощущений начал оформляться вопрос, от которого веяло холодом:

А что, если чтобы спасти мир – его надо разрушить?

Чтобы оживить небо – его нужно разбить?

Чтобы вернуть правду – нужно отбросить весь этот глянец?

Он не знал, куда приведёт его этот вопрос. Но однажды, совсем скоро, он превратится в план. А потом – в войну.

Пока же – спуск. Камни ждали.

2. Анвар: Добытчик прошлого

Он всегда чувствовал, что рождён не в своё время.

Когда Анвару было пятнадцать, отец рассказал ему сказку. Только это была не та, в которых звери говорят человеческими голосами, а люди превращаются в волков. Это была сказка о времени, когда Земля ещё пахла. Где воздух был как суп – густой, насыщенный, с оттенками пыли, листвы и дождя. Где можно было лечь на траву, и она не была синтетической копией, не из стекловолокна, а мягкой, влажной, настоящей.

Он слушал, глядя в глаза отца – угольные, с тенью, как у тех, кто видел слишком много. Тогда он не понял всего. Но потом, с каждым годом, всё внутри кричало: что-то украли.

Анвар стал тем, кто копает вглубь. Не ради денег, не ради статуса, а ради чувства. Камни давали ему его. Они были последними свидетелями. Слепыми, глухими, но молчащими с мудростью мертвецов. Иногда, когда он касался поверхности кристалла, внутри него проступал образ – неявный, мерцающий, как будто на грани воспоминаний. Он знал: это не галлюцинации. Это остаточное эхо настоящего.

Добытчики вроде него были редкостью. Их обучали не в школах – обучение шло через тела. Через мозоли, сломанные ногти, прокушенные губы от боли. Через десятки спусков и подъёмов, через аварии, через предательство и страх. Он выжил там, где погибали лучшие.

Сейчас ему было сорок три. Лицо его было как сама Земля – изрезанное, резкое, неподатливое. Кожа загрубела не от солнца – от того, чего здесь не было. От внутреннего напряжения, от тоски по неизведанному. По тому, что когда-то звали жизнью.

Анвар не женился. Не потому что не хотел. А потому что не мог. Каждый человек, с которым он пытался выстроить отношения, казался ему неживым. Их разговоры были как сгенерированные скрипты, их взгляды – как экраны. Он не винил их. В этом мире никто не рождался настоящим. Настоящими становились – через боль, потерю и откат.

Он стал собирать артефакты. Старые вещи: ржавый нож с деревянной рукояткой, кусок бумажной книги, заплесневелый значок с изображением странного животного – лисы в кроссовках. Он хранил это всё в тайной камере – небольшом ангаре в мёртвом районе Сектора-3. Туда не ходили даже крысы.

Каждый предмет был для него молитвой. Связью. Свидетельством, что когда-то всё было иначе. Что мир мог быть шероховатым, вонючим, больным, но настоящим.

И вот он, Анвар – добытчик прошлого, оставшийся живым среди манекенов.

Вечером, после спуска, он вернулся в блок. Система уже подгрузила ему «настрой» – набор визуальных и аудиальных шаблонов, предназначенных для расслабления. Он отключил всё. Питьевой автомат выплюнул жидкость под названием «Синь-гравий 5.2» – имитация вкуса грейпфрута и гранита. Он даже не пробовал. Просто съел.

Открылась дверь. Вошёл один из кураторов – Каприон. Человек без возраста, без запаха, без личности. Всё в нём было «средним» – рост, голос, лицо. Система создавала таких специально, чтобы они вызывали меньше всего эмоций.

– Анвар, ты нарушил протокол. Один из новичков сообщил, что ты показал ему физическую фотографию.

– И?

– Это запрещено. Эмоциональная стимуляция через артефакт прошлого расценивается как девиантное воздействие. Ты знаешь последствия.

Анвар поднялся. Он не был выше Каприона, но сейчас казался гигантом.

– А ты знаешь, что значит дышать?

Каприон моргнул.

– Уточни вопрос.

– Не через фильтр. Не цифрой. Не обработанным воздухом. Просто… вдохнуть. И ощутить запах леса. Сырого. После дождя.

Молчание.

– Ты не знаешь. Никто уже не знает. И в этом проблема.

Каприон отметил что-то в импланте за ухом.

– Я фиксирую уровень отклонения. Ты можешь пройти коррекционную сессию.

– Я пройду, – сказал Анвар. – Но ты тоже.

– Я не обязан.

– Ошибаешься. Когда придёт настоящее – ему будут обязаны все.

Ночью он не спал. Он сидел перед камнем. Тот, зелёный, с прожилками. Он был тёплый. Да, тёплый. Анвар знал: в нём осталось что-то. И если мир ещё можно спасти – путь начнётся отсюда.

Из глубины.

Из прошлого.

Из него.

3. Штольни Призрачного Предела

Штольни Призрачного Предела начинались там, где заканчивалась карта. Ни одно автоматическое устройство не работало внутри. Ни один дрон не возвращался. Ни один спутник не мог пробить каменную толщу под номером 42-B – секцию, официально закрытую ещё семь лет назад после обрушения. Но Анвар знал: она не обрушилась. Её закрыли.

Легенды о Призрачном Пределе передавались шёпотом между старыми добытчиками. Говорили, что внутри можно найти живые кристаллы, те, что не просто светятся, а дышат. Камни, способные взаимодействовать с сознанием. Анвар слушал – сначала с недоверием, потом с интересом, потом с почти религиозной тишиной.

Он начал готовиться тайно. Сканировал схемы, опрашивал отставных коллег, собирал куски информации как мозаики – никто не знал всей картины, но каждый имел обломок. И когда мозаика сложилась – он понял: надо идти.

Утром, не дождавшись очередного задания, он покинул блок. Лифт на южном конце станции был официально нерабочим. На деле – его просто никто не использовал. Он запустил ручной режим, ввёл аварийный код старой модели Z-9, и с металлическим скрежетом капсула провалилась вниз, в темноту.

Вниз – туда, где не было глянца. Где не работали камеры. Где оставалась неизвестность.

Штольни начинались с ржавых ступеней, залитых капающей влагой. Воздух здесь был густой и пах железом, а стены будто пульсировали – так отзывались на каждый шаг, как будто чувствовали. Как будто смотрели.

Анвар достал налобный свет и включил его. Пучок света прорезал темноту и зацепил табличку:

"Сектор 42-B. Призрачный предел. Вход воспрещён. Уровень опасности: CRIM-5. Нарушение – 25 лет изоляции или смерть."

Он усмехнулся. Только в мире, где всё уже умерло, смерть могла снова стать вариантом.

Через сорок метров от входа тоннель раздваивался. В левом коридоре воздух был неподвижен, как в склепе. В правом – тёк слабый ветерок, будто шахта дышала. Он выбрал правый путь. Интуиция, обученная годами, не ошибалась.

Прошёл ещё сто метров. Под ногами начал меняться грунт – с глины на кристаллический песок. Анвар замедлил шаг. Вдруг свет от налобного фонаря дрогнул – не исчез, но начал мерцать. Не как от сбоя, а как будто реагируя на… что-то. Он выключил фонарь. И увидел свет.

Не свой.

Тонкая синевато-белая полоска, идущая по стене. Как если бы кто-то оставил шрам света. Он дотронулся до неё – и в голове прозвучал звук. Не ушами. Внутри.

Низкий, как гудение реликтового металла. Волна прошла через него, как ток, и на секунду он увидел город. Настоящий. Деревья, ветры, камни под дождём. И запах… запах зелени. Настоящей.

Мгновение – и всё исчезло. Осталась только стена, шрам и его бешено колотящееся сердце.

Это были не просто штольни. Это была память Земли.

Он продолжил путь.

Скоро тоннель начал сужаться. Стены покрылись кристаллическими образованиями – неровными, искривлёнными, будто бы живыми. Некоторые из них испускали слабое свечение, как дыхание. Когда он проходил мимо, казалось, что свет замирал, наблюдая.

И тут – звук. Где-то в глубине. Скрежет, как от металла о металл. Потом – хруст. Шаги.

Анвар прижался к стене и выключил свет. Сердце застучало. Кто-то был здесь. Он знал: это не охрана. Не дрон. Это живое.

Из-за поворота вышло существо – двуногое, в чёрной броне, без лица. Вместо головы – гладкий шар, в котором отражался сам Анвар, как в выпуклом зеркале. Оно стояло, не двигаясь.

– Кто ты? – хрипло спросил он.

Ответа не было. Только шар на голове слегка завибрировал, и в его мозгу снова вспыхнуло изображение – уже не город, а он сам, мёртвый, в этих же штольнях. Лицо искажено. Камень вырван из груди.

Он вцепился в стену.

– Это угроза? Предупреждение? Или… выбор?

Существо не двинулось.

Анвар, дрожащими пальцами, достал зелёный камень с цепочки. Камень вспыхнул. Существо наклонило голову, как если бы нюхало. Затем повернулось и исчезло в темноте.

Он остался один. Сердце колотилось. На лбу – пот. На руке – след от камня: кожа будто обожжена, но приятно. Как ожог истины.

Он не был здесь один. Эти штольни жили. И они ждали его.

Дальше путь становился всё более странным. Туннели сливались, стены светились, и каждый шаг ощущался как переход в другое состояние. Он больше не просто шёл. Он вспоминал. Как будто Земля разговаривала с ним, вытягивала из него правду, очищала от слоя симуляции.

Он дошёл до зала. Огромного, округлого, покрытого светящимися жилами. В центре – кристалл. Чёрный. Без света. Но мощный.

Он подошёл. Протянул руку. И услышал голос. Уже не звук. А слово. Одно.

ОТКАТ.

И в тот миг он понял: весь прогресс – это болезнь. А Штольни Призрачного Предела – это не запретная зона.

Это лекарство.

4. Угасание Жилы – сигнал бедствия

Когда Анвар вышел из зала с чёрным кристаллом, его не покидало странное чувство: будто кто-то отмотал реальность на несколько секунд назад. Звук шагов задерживался в пространстве, воздух казался гуще, словно загустевшая кровь мира. Он нащупал стену – та больше не светилась. Всё погасло.

Жила угасла?

Он резко развернулся. Синеватые прожилки на стенах, ещё несколько минут назад пульсировавшие живым светом, теперь были мертвы. Каменные образования вокруг обрушились, как будто энергия, питавшая их форму, оборвалась. С потолка падали капли – тугие, как слёзы. И вместе с ними – тишина. Тишина, в которой не было жизни. Только ожидание.

Он двигался вслепую, по памяти. Где-то вдали треснул камень. Воздух стал пахнуть пеплом. А потом он почувствовал – земля вибрирует.

Медленно, неуверенно, но с нарастающей амплитудой.

Анвар упал на колени, приложив ладонь к полу. То, что раньше отзывалось в нём пульсацией, теперь было пустым. Как сердце, остановившееся в грудной клетке планеты.

Он выхватил портативный сканер – в глуши он почти не работал, но на аварийных частотах можно было что-то поймать. Экран замигал.

ОБНАРУЖЕН СИГНАЛ БЕДСТВИЯ.

ИСТОЧНИК: ГЕОЖИЛА 4-АРХ.

СТАТУС: ПАДЕНИЕ ЭНЕРГИИ. УГАСАНИЕ.

РИСК КОЛЛАПСА: 83%.

СЕКТОРЫ, ЗАВИСИМЫЕ ОТ ЖИЛЫ: 16, 18, 20, 23.

ПРИМЕЧАНИЕ: ГОРЯЩИЕ ЗОНЫ. ЭВАКУАЦИЯ НЕВОЗМОЖНА.

Он замер.

Геожила 4-АРХ – одна из старейших. Она питала четыре сектора мегаструктурного города Ла-Крона. То были не просто жилые ячейки – это были центры производства, логистики и переработки. Миллионы людей. Сотни систем. Жила умирала, и вместе с ней падала опора, на которой держалась их «цивилизация».

Анвар медленно поднялся.

– Они не скажут людям. Они никогда не скажут.

Он знал, как работает информационная модель мира. Система не объявляла об авариях. Всё скрывалось под видом технических работ, профилактик или «обновлений среды». Пока секторы не начинали умирать – в прямом смысле: погружаться во тьму, терять воздух, обрушиваться внутрь себя.

Он вспомнил – в одном из артефактов, старой книге, он читал термин: энергетический геноцид. Это когда правительство скрывает, что не может больше поддерживать жизнь. Когда оно отпускает.

И сейчас, увидев всё своими глазами, он знал: процесс запущен.

Он выбрался наружу из Призрачных штолен не за день, не за два. Только на третьи сутки, истощённый, голодный, с треснувшей губой и порванной одеждой, он снова вышел на уровень Сектора-9, где ещё работали системы поддержки.

Там его ждал сюрприз.

У входа – двое. Один с эмблемой технорегулятора, другой – из службы мониторинга сознания. Их лица были серыми, безэмоциональными. В их взгляде не было вопроса – только приговор.

– Анвар Карид, вы нарушили карантинный протокол.

– Я спасаю вашу задницу, а вы…

Но он не успел. Один из них активировал импульсную дубинку и вогнал её в его рёбра.

Мир погас.

Очнулся он уже в камере допроса. Свет был слишком белым. Слишком чистым. Это означало одно – он в Центральном блоке. Там, где очищали. Где ломали. Где из людей делали… другое.

Перед ним сидела женщина. Чёрные волосы. Холодные глаза. Табличка: Ана Морх. Главный наблюдатель по девиантам реальности.

– Вы видели штольни Призрачного Предела?

– Я видел смерть. Смерть вашей Системы.

– Вы говорите поэтично, – она сделала пометку. – Но непрактично.

Он напрягся.

– Геожила 4-АРХ умирает. Если вы не прекратите выкачивать остатки, падут четыре сектора. Вы слышите? Четыре. Сотни тысяч.

– Мы знаем.

– Вы… знаете?

Она посмотрела на него с почти материнским выражением.

– Анвар. Мир не поддерживается на энергии. Он поддерживается на вере в то, что он работает. Если обрушится вера – обрушится всё. А люди… они слишком слабы для правды.

Он попытался встать – наручники врезались в запястья.

– Тогда вы выбираете постепенное умирание?

– Мы выбираем порядок.

Он засмеялся. Долго. Громко.

– Порядок? Вы – упакованная гниль. Всё держится на пластике, на старом коде и симуляции. Вы можете скрыть от людей смерть, но вы не скроете её от самой Земли.

Она встала. Подошла. Положила руку на его плечо.

– Мы не боимся смерти, Анвар. Мы боимся деградации.

Он поднял голову.

– А я… её не боюсь. Я её несу.

5. Тайный рынок Красного Флюида

Когда Анвар вышел на поверхность – если это ещё можно было назвать поверхностью, – небо было окрашено в оттенки старого ржавого стекла. Солнце, если оно ещё существовало, скрывалось за слоями атмосферного пластика, которым обернули небо более полувека назад, чтобы уменьшить воздействие радиоактивных выбросов. Теперь это было постоянное «время сумерек», которое никогда не менялось.

Анвару удалось сбежать. Не без помощи. Кто-то изнутри системы отпустил его. Или, возможно, кто-то сверху решил, что лучше позволить беглому добытчику исчезнуть внизу, чем делать из него мученика. Но куда исчезнуть, когда вся планета – витрина, контролируемая на каждом уровне?

Он шёл вдоль заброшенной транзитной магистрали, пока не вышел к обшарпанному куполу, на котором еле-еле горел знак:

"Вход только по крови."

Это был Тайный рынок Красного Флюида – место вне контроля Системы. Или, что точнее, место, которое система предпочитала не замечать.

Красный Флюид – не жидкость и не топливо. Это память. Жидкая, синтезированная из кристаллов старого мира, она содержала в себе фрагменты воспоминаний, переживаний, знаний. Она вызывала транс, галлюцинации, но главное – чувство реальности, той самой, настоящей, утраченной. Многие сходили с ума. Некоторые становились пророками. Единицы – восстанавливали связь с тем, что было до Пластмассовой Эры.

На рынке продавалось всё: фрагменты старых книг, осколки неработающих артефактов, даже искалеченные киберы, сбежавшие из обслуживающих секторов. Но Флюид был валютой и товаром. И он всегда был в дефиците.

Анвар знал, что рискует, появившись здесь. За его голову могли пообещать кредиты, ресурсы, «загрузку в Рай-сеть». Но он был нужен одному человеку.

В углу купола, среди бархата, пластика и мигающих лампочек он нашёл её —

Рэйлу, торговку воспоминаниями, в прошлом – учёная. Теперь – изгой, как и он. Женщина, чьё прошлое было стерто, но память – жива в других.

Она узнала его мгновенно.

– Я думала, ты мёртв, Анвар.

– Ещё нет. Хотя мне и показали мою смерть.

– В штольнях?

– Да. Они умирают. Жилы. Всё.

– Мы знаем.

Рэйла провела его за занавеску. Там, в капсуле из жидкого стекла, бурлило нечто красное, будто кровь с золотым сиянием.

Флюид Первого Источника.

– Я хочу увидеть. Всё. Всё, что скрыто.

– Ты знаешь цену, Анвар. Это сломает тебя.

– Я уже сломан.

Она кивнула и провела тонкую иглу к его шее.

Флюид вливался в кровь не как лекарство, а как чужая реальность. В мгновение, которое длилось вечность, он оказался в мире до. Настоящие деревья. Солнце. Шум рек. Люди – живые, не стеклянные, не декоративные. Смех, слёзы, боль, рождение и смерть – реальные, не оцифрованные.

Потом – катастрофа. Войны. Потери. Трансформации. Цивилизация, что отказывалась умирать, начала консервировать себя. Сначала города стали автономными. Потом – люди стали интерфейсами. Мир стал системой – не по воле, а по боязни боли. Всё было построено не ради жизни, а ради избежания страдания.

Анвар видел, как жила после жилы угасала. Как последние кристаллы превращались в символы, в симуляции. Пока осталась только иллюзия – глянцевый мир, где всё имело форму, но не суть.

Он увидел, как можно откатить. Как разрушить интерфейс. Как разрушить страх. Не через бунт. Не через оружие.

А через возврат боли.

Он очнулся, вскрикнув. Рэйла подала ему воду.

– Ты видел?

– Да. Я понял.

– Ты теперь – носитель. Остальные узнают тебя.

– Кто?

– Те, кто ещё помнит. Их немного. Но они есть. И они ждут.

Анвар встал.

Он знал: первый шаг сделан. Флюид дал не только воспоминания. Он дал связь.

Теперь мир начнёт трескаться. Пусть и незаметно.

ГЛАВА 2. Глаза, которые всё видят

1. Багровый Механик и его шепоты