Истлевшая пыль

Артем кивнул, сунув блокнот обратно в карман. Запах гнили все еще витал в воздухе, смешиваясь с запахом реки и краски. Он посмотрел в щель между дверью и косяком. Там, в темноте мастерской, в луче света от окна, он уловил легкое движение. Пыль, тонкая струйка, все еще стекала по стене в углу, медленно, неумолимо. Формируя новую кляксу.

– Реально, – согласился он мрачно, поворачиваясь к лестнице. – И оно голодное. А Заречье, кажется, очень вкусный город. Пошли. Здесь нам больше нечего делать.

Он знал, что это неправда. Им предстояло сделать еще очень многое. Начиная с расшифровки кошмаров в блокноте Екатерины Сомовой и поиска того, что дядя Миша называл «Подвалом №7». Но сначала нужно было выбраться отсюда, пока пыль в углу не решила последовать за ними.

Глава 3: Завод «Семи Ветров» и Кровь Труб

Блокнот Екатерины Сомовой лежал на кухонном столе в доме дяди Миши, как обвинение. Артем не решался открыть его сразу. Липкая влажность обложки, ощущение холода, исходящего от страниц, и смутное эхо того шепота, что преследовал их в мастерской, заставляли его оттягивать момент. Вместо этого он разложил перед Лизой газету «Зареченский Вестник» за последний месяц. Ее скепсис был сломлен, но заменен лихорадочной, почти болезненной потребностью найти рациональное зерно в безумии.

– Смотри, – Артем тыкал пальцем в короткие заметки в рубрике «Происшествия». – Дядя Миша. «Сердечный приступ». Художница Сомова. «Самоубийство на почве депрессии». А вот… три дня назад. Василий Петренко, 52 года. Сталевар завода «Семь Ветров». «Трагически погиб в результате несчастного случая в цехе №4 при нарушении техники безопасности».

Лиза взяла газету, ее брови поползли вверх.

– Цех №4? Сталепрокатный. – Она отложила газету, достала из своей сумки ноутбук, быстро застучала по клавишам. – Михаил Федорович делал запросы по заводу. Особенно его интересовали… неофициальные отчеты по травматизму и… странным происшествиям. Вот. – Она повернула экран к Артему. На нем была сканированная копия пожелтевшего листка – внутренняя докладная записка от 1983 года. «…в цехе №4 зафиксирован повторный случай необъяснимого отказа системы безопасности агрегата №7. Пострадавших нет. Комиссия не выявила технических неисправностей. Рекомендуется усилить дисциплину и контроль за соблюдением ТБ…». И ниже, карандашная пометка дяди: «Совпадение? Агрегат №7 стоит над сектором старого фундамента. Зона «Кривого Камня».

– «Кривой Камень»? – переспросил Артем.

– Местное название места, где стоит завод, – пояснила Лиза. – По легенде, там когда-то был огромный валун причудливой формы, считавшийся языческим святилищем. Его взорвали при закладке фундамента завода в тридцатых. Михаил Федорович считал этот камень одним из… «якорей».

Артем встал, подошел к окну. Заречье тонуло в привычных серых сумерках. Над промзоной, где маячили трубы «Семи Ветров», висело особенно грязное, багрово-рыжее зарево. Как открытая рана на брюхе неба. Он чувствовал запах завода даже здесь – едкую смесь гари, металла и чего-то кислого.

– Петренко погиб на агрегате №7? – спросил он, не оборачиваясь.

– В заметке не уточняется, но… вероятно. Это самый крупный и самый старый стан в том цеху, – ответила Лиза. – Артем, ты не думаешь…

– Я думаю, что «Пыль» не ограничилась тонкими натурами вроде художников, – резко оборвал он. – Она набирает силу. И ей по вкусу крупная дичь. Завод – это сердце городской скорби. Там ее пиршественный зал. И мы должны туда попасть.

Лиза закрыла ноутбук с глухим щелчком.

– Это безумие. Завод – режимный объект. Туда просто так не пройдешь. Особенно после… – она махнула рукой в сторону газеты, – …несчастного случая. Там усилят охрану.

Артем повернулся, в его глазах горел знакомый Лизе по музею и мастерской настойчивый, почти безумный огонек.

– У тебя есть доступ к архивам. Музей сотрудничает с заводом? Исторические экспозиции? Фотографии для юбилея?

– Ну… да, были проекты. У меня есть пропуск, но он…

– Идеально. Ты – историк музея, собираешь материал о трудовых династиях для новой выставки. А я… – он на секунду задумался, – …твой ассистент. Фотограф. Бывший следователь знает, как пройти туда, куда не пускают. Главное – попасть на территорию. А дальше… – он пожал плечами, – …разберемся. У нас есть фотоаппарат?

Лиза вздохнула, понимая, что сопротивляться бесполезно. Страх перед пыльной тенью в мастерской был сильнее страха перед охраной завода.

– Есть старый «Зенит» дяди Миши. В кабинете. И… пропуск у меня с собой. Действительный еще месяц.

* * *

Завод «Семь Ветров» встретил их не стеной, а стоном. Низкий, непрерывный гул, исходивший из недр гигантских корпусов, вибрировал в земле под ногами и заполнял все пространство, давя на барабанные перепонки. Воздух был густым, пропитанным маслом, металлической пылью, гарью и едким химическим запахом, от которого першило в горле. Заброшенные цеха соседствовали с действующими, их зияющие оконные проемы напоминали пустые глазницы черепов. Ржавые эстакады, как скелеты доисторических зверей, тянулись над узкоколейками, по которым лениво ползли вагонетки с рудой или шлаком. Повсюду – пыль. Черная, маслянистая, въедливая. Она покрывала все: стены, трубы, лужи масла на асфальте, лица редких рабочих, ковылявших по территории.