Развод в 80

Виктория Тил

Развод в 80

Глава 1

Глава первая

Идиот

– Тьфу ты! – Юлия Константиновна поспешила к свистящему чайнику, – Со всеми этими ватсапами чуть квартиру не сожгла, смотри, а?

Михаил Сергеевич оторвал глаза от книги и бросил укоризненный взгляд на жену. Она мельтешила на кухне, наливая кипяток в чашки на столе. В пиалочке рядом заботливо хранились ни раз использованные чайные пакетики, а в красивой хрустальной вазочке с металической оправой лежали печенье курабье и конфеты Коровка. Или сейчас они уже назывались иначе? Да какая разница. Михаил Сергеевич устало вздохнул. Он отложил книгу, не убирая с нее крупную круглую лупу, подарок от внука, и закурил. Сигареты тоже были уже не те, что лет шестьдесят назад, во времена его студенчества, но хуже они стали или лучше, Михаил Сергеевич сказать не мог. Но пока он дышит, он будет курить. И никто ему в этом не помеха. Телевизор что-то бубнил на низкой громкости, просто чтобы создавать фон их жизни и разговорам, вроде показывали какие-то очередные сплетни про страсти и любовь Пугачевой. Нет, чтоб обсудить ее талант, сделать новую передачу на языке молодежи, раскрыть её как актрису и талантливую певицу, зачем, лучше в сотый раз обмусолим никому не нужные глупости, которые не станет смотреть ни одно поколение.

– Ты идешь?

Михаил Сергеевич тихо угукнул и потушил сигарету:

– Взяли бы давно электрический, и не бегала бы.

– Электрический?

Он только раздраженно махнул рукой в сторону плиты и сел за стол.

– А, чайник. Тебе-то что? – Юлия Константиновна разбавила себе чай холодной водой, – Не тебе же бегать. А мне так удобнее, привычно. Да и с электрическим я знаю, как будет.

– Как?

– Поставлю, забуду, остынет. И так по кругу. Кстати, Ленка прислала статью про витамины для памяти. Нам с тобой надо, пока моргать не начали забывать.

– Лене вот они и нужны.

Юлия Константиновна только вздохнула. Нет, ну сколько можно дуться? Уже три месяца прошло с Мишиного юбилея, а он все огрызается. Ну забыла поздравить, ну бывает. Может, надо было самой какую-то открытку купить и передать, будто от Ленки? Так, мол, и так, восемьдесят лет, все впереди, блаблабла. Но она разве знала, что Лена забудет? С университета дружат, а забыла. Вздыхай тут теперь.

– Кстати, Миш, а Лёню, как думаешь, пригласить в субботу к нам заехать? Он со своей сессией вообще про нас не вспоминал, не звонил.

– Это не кстати.

– Что?

– «Кстати» говорят, когда новая тема как-то связана с темой предыдущего разговора.

– Я знаю, а ещё некоторые слова-паразиты нормальны в речи, если ими не злоупотреблять. Ну и если у тебя муж не такой сварливый. Так позвонить Лёне?

– Он не звонил, потому что почти не спал, учился и ходил на экзамены. Сессия – не прихоть.

Юлия Константиновна растерялась. Миша, конечно, бывал колючим, но последнее время он просто невыносим. Ладно, вдох-выдох:

– Так Лёню-то пригласить?

– Как хочешь.

– Да ну тебя, честное слово. Пей давай чай и иди дальше носом в книжку зарывайся. А я лучше с внуком поболтаю, поздравлю с зачетами, а от тебя никаких приветов передавать не буду.

Михаил Сергеевич напряженно посмотрел на женщину, которая прошла с ним сквозь жизнь. Они познакомились через его подругу Лену Стеклицкую, разница с Юлей в четыре года тогда казалась огромной пропастью. Она только поступила учиться на режиссуру, ещё не съехала от родителей и казалась неуловимым, но хрупким наивным мотыльком. Уже прошедший через армию и хлебнувший самостоятельности Миша удивлялся её непосредственности и беззаботности. Сколько тогда в ней было огня, идей, юности. Забавно, но «образ милой» не отпечатался в памяти на веки, как обычно представляют влюбленные. Вспоминая тогдашнюю Юлю, он мог вспомнить лишь редкие сохранившиеся фотографии и смутный образ. Она стала для него такой, какая есть сейчас, невысокая стройная бабушка пятерых внуков и даже прабабушка одного правнука. Седину Юля подкрашивала в свой натуральный каштановый цвет, но этим давно никого нельзя было обмануть. Нет смысла дальше избегать этого разговора. Михаил Сергеевич отодвинул от себя чашку:

– Я ухожу.

Сначала у Юлии Константиновны поползли брови вверх, но глянув на настенные часы, она рассмеялась:

– Нужны все таки тебе витаминчики!

– При чем тут… Ты меня слышала вообще?

– Миш, время ты запомнил правильно, но тебе не сегодня, а завтра в поликлинику, Сашуня отвезет.

– У сына семья и работа, хватит дергать его по каждому поводу. И я не об этом. Послушай меня внимательно – я ухожу. К другой, понимаешь? Мы разводимся.

Юлия Константиновна помяла колени и встала, придерживаясь за край стола. Она молча убрала чашки и села на диван. Михаил Сергеевич, готовый к сцене, обидам и крикам, пошел за ней:

– Я уеду на квартиру на Васильевском Острове, эту оставлю тебе. Уеду сегодня с минимумом вещей.

– Ой, да заткнись ты.

– Юля, ты слушаешь меня вообще? – Он тихонько покачал её за плечо.

– Ты весь день меня изводишь своей постной миной, а теперь я должна слушать эти глупости?

– Это не глупости. Я правда ухожу.

– И к кому ты там уходишь? К какой ещё другой? Тебе Восемьдесят! Что там такое, ну не залетела же от тебя любовница? Сам-то головой думаешь, когда говоришь что-то?

– Думаю. И много думаю. Я встретил ту, с кем мне хорошо именно сейчас. Полюбить можно и в восемьдесят. Мне осталось жить год-два, а может и пара дней, или до ста двадцати доживу, это неважно. Зачем мне жить последние дни так, как мне не нравится? Я благодарен тебе за всё, что между нами было, просто…

– Этого не начинай. Был бы благодарен, не смотрел бы по сторонам. Где ты вообще мог кого-то встретить? Ты ходишь только по врачам да в шахматный клуб с такими же стариками.

– В клубе и встретил.

– А, то есть ты у нас теперь.. – но Михаил Сергеевич не дал ей окончить, перебив.

– Нет, эта девушка работает сиделкой у Женьки Кошина. Очень приличная, молодая и искренне меня полюбила.

– А что ж не Женьку Кошина она полюбила? У него-то четырех квартир в Ленинграде нету, дачи нету даже, вот она тебя и выбрала. Ну включи голову. Сколько ей хоть?

– Тридцать.

Немного подождав, Михаил Сергеевич не выдержал:

– Прекрати хохотать аки лошадь! Я пошел собирать сумку и вызываю такси.

Он не торопясь собрал все необходимое на первые дни. В процессе сборов он исподтишка поглядывал на Юлю. Она не сводила глаз с телевизора и абсолютно не обращала на него внимания, даже во время рекламных пауз. Почему-то ему хотелось, чтобы она его остановила. То есть, он бы не остался, но и она не должна вот так сидеть. Ему ведь даже не пришлось толком объясняться. «Такси будет через четыре минуты» – показал огромным шрифтом телефон.

– Черт, Юль, где ложка?

Юлия Константиновна подошла и принесла ему обувную ложку из ванной комнаты:

– Я её мыла сегодня. Ты очки все взял, таблетки не забыл?

– Послушай… То есть, да, взял, но послушай, – он обулся и выпрямился, – Я просто хочу почувствовать себя счастливым, живым, молодым.

– Каким молодым? Ми-ша! Очнись! Ты весь скрипишь и разваливаешься, любой синяк или ссадина превращаются на тебе в огромные кровавые пятна, ты еле двигаешься, а рядом с тридцатилетней девчонкой ты будешь чувствовать себя ещё старее, понимаешь?

– Нет, не понимаю. С ней я пусть и иллюзорно, но получу шанс на вторую жизнь.

– Идиот. – Махнула рукой Юлия Константиновна и пошла в гостиную.

Глава 2

Глава вторая

Рюмки

Лёня позвонил сам уже под вечер, когда Юлия Константиновна как раз закончила намывать квартиру и собирать одежду мужа по сумкам и пакетам.

– Бабуль, привет. Как ты?

– Ой, Лёнь, ты? А я вот собиралась тебе звонить. Поздравляю с успешным закрытием сессии. Замучили тебя?

– Да, хах, есть такое. Но у меня по половине предметов автомат, так что я ещё не плохо отделался. Я не звонил, вообще никак было, а потом отсыпался.

– Ты умница! Последний курс остался?

– Да-да, слушай, мне дедушка звонил…

Господи, вот старый дурень, зачем в свои глупости сразу посвящать всех и каждого?

– Правда? И что он сказал?

– Ба… Он сказал, что вы разводитесь. Вы поссорились?

– Нет, милый, все в порядке. Дедушка старый уже, не обращай внимания. Ну пришла ему идея в голову, не спорить же с ним.

– Я не понял, в каком смысле? Вы правда разводитесь?

– Да не знаю я, посмотрим. Всё, – голос Юлии Константиновны на минуту стал резким и раздраженным, – закрыли тему. Это касается меня и дедушки.

– Ладно, ба, ладно. Так мне заехать в субботу? Дедушка сказал, ты будешь меня ждать и попросил…

– Ну?

– Попросил привезти ему его вещи. Я слышу, как ты цокаешь, не цокай на меня, я не просил себя в это втягивать.

– Знаю, милый. Да, приезжай, конечно, вещи я подготовлю. И что ты хочешь, картошечку жареную или печеные овощи? От котлеток точно не сбежишь, твои любимые, с луком.

– Овощи. Но слушай, ба…

Юлия Константиновна сжала телефон так, что заныли суставы в неготовых к такому обращению пальцах. Вдох, выдох:

– Да, Лёнь?

– А солянка будет?

Юлия Константиновна рассмеялась:

– И солянка, и пирог с грушей! Когда я тебя голодным оставляла? И Лизу зови, она мне вообще раз в месяц звонит.

– Она работает много… Но я, конечно, её притащу. Выходной же.

– Вот и славно. А теперь не хочу тебя отвлекать, расскажешь всё как сдавал в субботу, до встречи, целую-обнимаю!

– Хорошо, целую. Держись там.

Юлия Константиновна повесила трубку. Держись. За что? Мы строили, строили и наконец разрушили? В таком-то возрасте? Она тяжело опустилась на кресло и нелепо начала оглядываться по сторонам, не зная на чем остановить взгляд. Старая мебель, впитавшая в себя совместные воспоминания и привычки пары: тут отдохнуть после обеда, там перебирать накопленные годами книги, там сидеть и долго-долго разговаривать перед сном. Она решила пройтись по комнатам. «Звенящая тишина» – так вот, что это значит. Квартира была наполнена фигурками из дерева и глины, сувенирами, фотографиями в дешевых рамках и картинами в дорогих. Юлия Константиновна остановилась у картины какой-то венецианской улочки и задумалась: а почему не наоборот? Казалось всегда таким логичным подобное распределение рамок, но разве эта глупая картина заслуживает большего, чем их семейные фото?

Глупости. Она медленно помотала головой и начала собираться ко сну. Завтра уже пятница, нужно будет сходить в магазин и кучу всего наготовить. Таблетки заботливо ждали её в кейсе, который она подготавливала на неделю вперед. Придумали же, отделение на каждый день. Удобно и полезно, вот какими должны быть вещи.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Слушать дыхание, пока не усну. И никаких мыслей. Никаких мыслей, только ровное дыхание и скатывающиеся на подушку струйки слез.

Утро началось рано, умывшись и одевшись, Юлия Константиновна села за кофе. Завтракать не хотелось. Она давно бы перестала завтракать, но нужно было готовить Мише, а есть один он не любил. За кофе она листала присланные видео и стихи от Ленки. Чего только она ни находила в интернете! Хорошо, хоть ей можно послать веселый смайлик «С добрым утром!!!», а то внуки подтрунивали над ней за такие открытки.

На улице было пасмурно, и Юлия Константиновна шла очень медленно, проверяя каждый шаг на устойчивость. Мимо проносились люди, какой-то мужик даже выругался, обгоняя «старую клушу». Посмотрим, как он будет бегать лет через сорок. Юлия Константиновна улыбнулась от этой мысли.

Дорога до дома забрала в три раза больше времени. Приходилось постоянно останавливаться и давать рукам и спине отдохнуть. Она старалась набрать всего по минимуму, но нести пакеты одной, без Миши, было слишком тяжело. Промелькнула даже мысль отнести все в два захода, но желания лишний раз шагать по лестнице не было.

– Нет, это ужас какой-то, а не погода! – поприветствовала Юлия Константиновна пустую квартиру.

Она разобрала продукты и прилегла на диван, выпрямив ноги. Тело ныло, отдышка только начала проходить.

– И ведь не торопилась.

Юлия Константиновна посмотрела на часы и прикрыла глаза. Так она продремала лишь пол часа, а потом издав странный крякающий звук, принялась за готовку. Варка, жарка и выпекание заняли её до сумерек. Смотреть ничего не хотелось, шума в голове вполне хватало, чтобы не добавлять к нему шум телевизора, так что Юлия Константиновна пошла к книжному шкафу.

Но в метре от него она задержалась у серванта. За мутноватым стеклом стояли ровные ряды пестрых рюмок. Юлия Константиновна сходила на кухню и вернулась с салфетками, она открыла дверцу серванта и начала протирать одну рюмку за другой. Давным-давно они с Мишей завели традицию в каждом путешествии отыскивать и привозить домой сувенирную рюмку. На каких-то были виды городов, на других – просто пошлая надпись «Ай лав Родос» или любой другой город, где не нашлось рюмки получше. Переставляя рюмки Юлия Константиновна видела перед глазами не курорты и достопримечательности. Перед ней пролетали сцены: Вот итальянская кофейня, Миша сел на солнечную сторону, чтобы Юле достался стул в тени. А вот ветреная Армения не давала Мише спокойно покурить, сначала задувая пламя зажигалки, а затем скуривая сигарету быстрее бурчащего Миши. О, а это они ездили в Эйлат к Ленке, она-то давно туда перебралась, лет пятьдесят назад. Как же Мише нравилась ближневосточная кухня и морской воздух. Сцена за сценой, и все они были полны смеха, любви друг к другу и стремления к жизни, к новому.

В какой момент все пошло не так? Юлия Константиновна закрыла сервант и провела вечер сидя на пластиковой табуреточке в теплом душе. Она плакала и тихо скулила, разминая старые пальцы и бледные изменившиеся с годами до неузнаваемости колени. Её кожа, покрытая пигментными пятнами, не эластичная и обвисшая, образовала сеть морщин по всему лицу и телу. Легкие ранее движения теперь были скованными и неуклюжими, голос подхриповал, а зубы… чего про зубы. Генетика одарила её прекрасными зубами, а стоматологи поддерживали всё, что можно было поддержать. И все же тут щель, там скол, да и сам цвет из почти белого стал серым, даже полупрозрачным. В детстве её предупреждали, мол, ты подрастешь, и начнут появляться волосы в подмышках, на ногах и там, «где тебе пока знать не надо». Но ни одна живая душа не подумала, что нужно предупредить молодую Юлю, что через десятки маленьких, коротких и незаметных годков будет расти борода и рандомные твердые волосы из родинок, которые ко всему в придачу даже нельзя будет вырывать, чтобы не потревожить бомбу замедленного действия, темное пятнышко, что придавало ей обаяния в юности.

Она перестала нравиться ему. Да и как она могла кому-то нравится? Древняя развалина, но не обладающая никакой исторической ценностью. Но так ли это? А как же их совместная история? Ведь и Миша не молодел, но она продолжала его любить всей душой, любить куда больше, чем могла любить будучи наивной девочкой. Но, очевидно, упругое тело и активность побеждают историю длиною более чем в пол века.

Солнце, его улыбка, объятья, шутки, выбор семян для дачи, игры с детьми, палатки, чтение вслух… Хватит.

Юлия Константиновна вытерла слезы, вытерла тело, переоделась в пижаму, перепроверила, что убрала все что нужно в холодильник и погасила свет.