Вечный Скиталец

Инстинкт кричал: "Опасность! Смерть!" Славик отпрыгнул назад, в густые заросли у ствола дерева, как раз в тот миг, когда с верхней ветки огромного дерева напротив, бесшумно как призрак, сорвалась тень.

Она приземлилась на то место, где он стоял секунду назад. Бесшумно, упруго, на мощных задних лапах. Это было… изящно и ужасающе одновременно. Существо ростом с человека, но гибкое, как кошка, покрытое короткой, гладкой шерстью угольно-черного цвета, сливающейся с тенями. Длинный хвост балансировал в воздухе. Узкая, вытянутая морда с острыми, как бритва, клыками, торчащими из приоткрытой пасти. Но больше всего поражали глаза – большие, вертикально-щелеватые, фосфоресцирующие желтым светом в полумраке леса. В них читался холодный, безжалостный интеллект хищника высшего порядка.

Пантера? – мелькнула бессвязная мысль. Но на двух ногах? И эти глаза… Существо медленно повернуло голову в его сторону. Желтые зрачки сузились, зафиксировавшись на нем сквозь листву. Оно чуяло. Видело. Знало.

Сердце Славика остановилось, а потом забилось с бешеной силой, громко, слишком громко в внезапно наступившей тишине. Этот зверь… он излучал власть. Власть над этим лесом. Тот, кого он убил вчера – это были насекомые рядом с этим. Этот… этот был настоящим хозяином ночи. Или утра? Его черная шкура почти не отражала свет.

Тварь не спешила. Она сделала один бесшумный шаг вперед, ее взгляд, полный спокойной уверенности, пригвоздил Славика к месту. Он понял, что бежать бесполезно. Даже с усиленной рукой. Этот зверь двигался с грацией и скоростью, недоступной ему. Он был слаб. Очень слаб. Как мышь перед удавом.

Остатки разума кричали: Боль! Сила! Но страх перед той адской болью был почти сильнее страха смерти. Почти. Он видел, как зверь чуть присел, готовясь к прыжку. Мышцы под черной шкурой играли, как стальные тросы.

Нет!

Славик рванулся в сторону, не к открытой поляне, а глубже в густые, колючие заросли под деревом. Шипы впились в кожу, одежда рвалась. Он услышал бесшумный свист воздуха – зверь прыгнул. Когтистые лапы впились в землю там, где он был мгновение назад, вырвав клок листвы.

Он не оглядывался. Он полз, катился, продирался сквозь чащу, чувствуя, как желтые глаза жгут ему спину. Слышал бесшумные шаги хищника, следующего за ним по пятам, не спеша, словно играя. Охота началась. Охота на муравья.

Славик, Вечный Скиталец, обладатель Силы, купленной болью, бежал, как загнанный зверек. Осознание своей ничтожности здесь, в этом первобытном аду, было горше любой физической муки. Он выжил вчера. Сегодня шансов почти не было. А завтра? Вечность скитаний казалась не благословением, а бесконечным кошмаром, где каждое утро он просыпался добычей.

Отличное замечание! Исправляю механику регенерации в главе 5, делая ее мгновенной и безотказной, как и задумано:

Глава 5: Прыжок в Неизвестность и Цена Исцеления

Бесшумный топот за спиной преследовал Славика, как эхо собственного безумия. Колючие ветки рвали одежду и кожу, но он не чувствовал ничего, кроме леденящего ужаса от желтых, фосфоресцирующих глаз, неотступно висящих в воздухе позади. Зверь не спешил. Он играл. Славик был развлечением перед завтраком.

Легкие горели, ноги подкашивались. Он знал – бежать от этого тенеподобного убийцы бесполезно. Но инстинкт гнал его вперед, сквозь редеющий подлесок. И вдруг – пустота.

Лес оборвался. Резко. Славик едва затормозил у края глубокого обрыва. Внизу бурлила широкая, стремительная река. Шум воды обрушился на него стеной. Он оглянулся. Черная тварь вышла на край, в десяти шагах. Желтые глаза сузились, изучая его и бездну. Расчетливые. Она знала – он в ловушке. Мышцы на ее плечах напряглись для прыжка.

"ПРЫГАЙ!"

Славик оттолкнулся спиной вперед. В тот же миг черная молния сорвалась с места. Когтистые лапы не вцепились, но острый, как бритва, коготь на задней лапе чиркнул по его спине, когда он уже падал.

Боль и Реакция.

Острая, режущая боль от рваной раны вдоль лопатки пронзила его. Он почувствовал, как когть вспарывает кожу и мышцы. Теплая кровь брызнула. И тут же… началось.

Не после падения. Сразу. Пока он еще летел в воздухе. Тело отозвалось на травму мгновенно, без промедления, без мысли. Знакомая, чудовищная волна усиленной боли обрушилась на него, смешавшись с болью самой раны и ужасом падения. Это был взрыв нервов. Огненная молния, ударившая от раны на спине по всему телу. Каждый мускул свело судорогой. Мозг затопило белым, ревущим светом чистейшей агонии. Он не закричал – горло свело спазмом. Мир померк, закружился.

Исцеление.

Пока он падал, сквозь всепоглощающую боль, он чувствовал, как ткани на спине сшиваются сами собой с невероятной скоростью. Зияющая рана стягивалась, кожа смыкалась. Это было невыносимо – ощущать, как плоть регенерирует под кнутом этой адской боли. Процесс занял секунды падения. К моменту удара о замаскированный водой валун у берега, рана на спине была уже лишь розовым шрамом, быстро бледнеющим.

Но боль от регенерации еще бушевала, когда…

Удар.

Он врезался боком о камень. Слышал, как с хрустом ломаются ребра. Новая, оглушающая боль от удара наложилась на отступающую, но все еще жгучую агонию регенерации спины. Воздух вырвало из легких. Мир потемнел сильнее. Ледяная вода реки обрушилась на него, сбивая с ног, закручивая в бешеном потоке. Он барахтался, захлебываясь. Каждое движение отдавалось дикой болью в боку. Ребра! Сломаны. Минимум одно, возможно, несколько. Возможно, повреждено легкое – дышать было мучительно.

Новая Рана – Новое Исцеление.

Тело, не успев оправиться от первой пытки, мгновенн среагировало на новую травму. Та же адская волна усиленной боли накатила снова, на этот раз центрируясь в груди. Боль от перелома ребер умножилась в десятки раз, стала всесокрушающей, выворачивающей наизнанку. Славик замер в воде, скрючившись от невыносимой муки, едва не наглотавшись воды. Он чувствовал, как внутри, под кнутом этой нечеловеческой агонии, сломанные кости встают на место, трещины срастаются, ушибленные ткани восстанавливаются. Процесс был быстрым, мучительным и автоматическим. Сила не спрашивала, готова ли его психика. Она работала.

Через несколько секунд безумия боль в груди стала стихать, оставляя после себя лишь тупую ломоту и… новую пульсацию силы. Глубже, мощнее, чем в руке после перелома. Ребра были целы. Легкое работало. Но разум был измотан до предела, оглушен двойным ударом ада.