Алиса

Евгения Усачева

Алиса

Помню, вначале глаза у него были голубыми. Не того блёклого мутного оттенка, которым обычно красят обветшавшие фасады зданий и лавочки в парке, а настоящего сапфирового цвета, каким бывает морозное небо в январе или море в безветренную погоду. Я не мог им надышаться, не мог налюбоваться и каждую свободную минуту старался проводить с ним, освобождая жену от мучительных подъёмов по ночам. Мне никогда не хватало времени, проведённого с сыном, и в глубине души меня постоянно преследовало глупое предчувствие, что этого самого времени у меня осталось совсем мало. Я спешил непонятно куда, будто уже заранее знал, что моему счастью не суждено продлиться долго.

Брат однажды сказал мне, что у всех младенцев глаза неопределённого мутного оттенка и лишь к полугоду или даже к году обретают свой настоящий цвет, заложенный генами, который в процессе взросления ещё не раз может поменяться. Я отцом стал впервые и о таких вещах даже не догадывался. И очень удивился, поначалу подумав, что брат шутит. Но действительно, через несколько месяцев глаза моего сыночка стали меняться, приобретая красивый тёмно-шоколадный оттенок, точь-в-точь как у меня.

Мы провели вместе так мало времени. Я не успел увидеть даже его первых шагов. Не успел услышать, как он зовёт меня папа. В моей памяти намертво отпечатался лишь образ милого улыбчивого малыша, требовательно протягивающего ко мне тоненькие розовые ручки и что-то кричащего на своём младенческом языке. И этот образ был последним, что я видел перед собой в ту самую минуту, когда жизнь покидала меня вместе с вытекающей откуда-то из-под бока кровью.

– Можно было не отправляться на эту проклятую войну! – Кричал мой внутренний голос. – Ты бросил его! Бросил! Ты подвёл его!

– Я пошёл защищать его! – Оправдывался я, хотя знал, что виновен.

Виновен в том, что не выжил.

Сначала исчезло зрение, затем слух. А окружающая реальность постепенно начала сжиматься в точку. Боль огненным клинком вспарывала мне грудь. Я бился в агонии. И на самом краю угасающего сознания во мне всё ещё теплилась утешительная мысль, скорее мольба. Я молил Создателя, чтоб он позволил мне вернуться к сыну. Я знал, что через несколько мгновений умру и уже никогда не увижу своего ангелочка, но, может, мне всё же позволят вернуться к нему. Вернуться как угодно и чем угодно. Вернуться солнечным светом, чтобы согреть его или быстрокрылым орлом, что укажет ему путь, а возможно, летним грозовым ливнем, который утешит его, если, конечно, он будет любить дожди… Я знаю, будет. Ведь я же люблю.

***

Даже не знаю, с чего начать эту историю. И когда именно она началась. Признаться, если б её героиней не оказалась моя родная сестра, я вряд ли бы поверил в её правдивость. Но какой бы абсурдной она ни казалась, рассказать её я обязан, потому как на это не хватило сил моей дорогой сестре. Где она теперь? Где моя дорогая Алиса? Да и была ли она когда-то со мной? Я окончательно запутался, как и она. Вспоминая всё то, через что нам пришлось пройти, я уже ни в чём не уверен. Боюсь, что я тоже потерял себя.

Мне грех жаловаться на жизнь. У меня есть хорошая работа, своя квартира, машина, неплохой доход, благодаря которому я могу вести безбедный образ жизни. Правда, приходится много работать, но как же иначе. Но с недавнего времени в моей жизни образовалась пустота, будто эта странная история произошла не с моей сестрой, а лично со мной. Я пытаюсь делать вид, что всё нормально, я улыбаюсь, мило общаюсь с коллегами и друзьями, но всё же понимаю, что что-то не так. Это как заноза, которая вроде бы и не болит, но доставляет постоянный дискомфорт. Хотя я знаю, что с Алисой всё хорошо. Она талантливая развитая девушка. Сейчас она путешествует и попросила не искать её. И я понимаю, почему. И вместе с тем мне больно при одном лишь упоминании о ней…

***

В свои двадцать семь моя сестра работала в одном небольшом издательстве заместителем главного редактора, потрясающе выглядела, вела здоровый образ жизни и была полна энергии. Её лёгкий жизнерадостный характер сполна компенсировался моей мрачностью, и вместе мы, словно две стороны одной медали, уравновешивали друг друга.

Алиса жила в самом конце Виноградной улицы, упиравшейся в большой роскошный парк, занимавший несколько кварталов. Её квартира находилась в соседнем от меня доме, на том же этаже, и точно так же выходила окнами во двор, так что мы могли перекрикиваться и, будто малые дети, строить друг другу рожицы сквозь стёкла. Мы оставались очень близки несмотря на разницу в возрасте. Я был старше сестры на семь лет, и когда ей исполнилось шестнадцать, взял над ней опекунство. Произошло это из-за трагедии, случившейся с нашими родителями. Я не видел всего своими глазами, а по рассказам Алисы и полицейских мог лишь смутно представлять себе, как всё произошло на самом деле. В тот роковой вечер разыгралась нешуточная гроза, и можно было отложить поездку, но родители решили съездить в гости к друзьям в другой город. Они всегда были легкомысленными и ни о чём не заморачивались. И чего им стоило тогда остановиться и безопасно переждать грозу на какой-нибудь заправке? Но нет, они торопились неизвестно куда, предпочитая испытывать судьбу на прочность. Дождь лил как сумасшедший. Ещё было достаточно светло, но буря разогнала с шоссе всех водителей, и только внедорожник отца лениво тащился сквозь мутную стужу августовского ливня. Говорят, что если чему-то плохому суждено произойти, то никак от этого не уберечься. На полпути от дома в машину попала молния. Родители погибли мгновенно, машина съехала в кювет и врезалась в дерево, а Алиса осталась жива, хотя могла поклясться, что мощный электрический разряд прошёл через её тело, не причинив ей вреда.

Конечно, после этой трагедии оба мы погрузились в траур и депрессию. Сестре тогда едва исполнилось шестнадцать и, как я уже говорил, на оставшиеся два года до совершеннолетия я оформил над ней опекунство. Постепенно, конечно, мы оправились от потери, взяли себя в руки, но что-то внутри нас безнадёжно сломалось. Я стал замкнутым, сестра, напротив, старалась всё больше веселиться и смеяться громче всех, лишь бы заглушить ноющую где-то на задворках сознания боль. Она писала мрачные детективные повести, которые иногда публиковала в коллективных изданиях или журналах. И я мог лишь удивляться, где она умудрялась брать такие запутанные сюжеты. Все её рассказы были пронизаны еле уловимым тягучим и дурманящим духом нуара, неповторимой атмосферой далёких сороковых-пятидесятых годов прошлого века: нераскрытые преступления, клубы сигаретного дыма, словно саван окутывающие очередного гениального сыщика, идущего по кровавому следу, бесконечные тайны и загадки. Я такую литературу не любил, но считал свою сестру весьма талантливой.

***

Однажды сестра будто невзначай обмолвилась, что к ним в редакцию пришёл работать новый парень.

– И что? – Тупо спросил я.

– Да просто… Кажется, будто я его знаю.

– Ну, город у нас большой, но возможно, вы где-то пересекались.

– Да нет же! Я его впервые вижу, но почему-то испытываю такое странное ощущение, словно мы давно знакомы…

– Может, он просто тебе нравится?

– Ну это само собой, – как ни в чём ни бывало отмахнулась она и погрузилась в размышления.

– По-моему, ты всё усложняешь, – сказал я тогда.

В тот момент я не придал её словам никакого значения, а следовало бы забеспокоиться уже тогда. Но кто же знал? Тем более, я никогда не считал себя параноиком.

С тех пор что-то изменилось в моей сестре. Она стала слишком отрешённой и вечно погруженной в свои мысли. Теперь она не смеялась, а лишь растягивала губы в вежливой улыбке и всё больше молчала.

Я не был дураком. Сразу же понял, что она влюбилась, но изо всех сил пыталась бороться с собой.

– Это из-за него? Из-за твоего нового коллеги? Из-за него ты такая грустная?

– Я не грустная. Тебе показалось, Олег.

– Так…

– Слушай, у меня всё нормально, правда.

– Ну а что он?

– Он? Ничего. Работает себе спокойно да и работает.

Толку я от неё, конечно, не добился, да она и сама о нём мало что знала. Они практически не общались.

Его звали Валерий, и он был старше моей сестры на три года, но выглядел значительно моложе своих лет. В общем-то, ничем не примечательный парень. Таких миллионы вокруг. Но Алисе он чем-то приглянулся. Она говорила, что в нём есть что-то особенное, но что, и сама не могла толком объяснить. Нет, она не зацикливалась на этом человеке, видя, что он не очень-то расположен к общению, она продолжала вести привычный образ жизни, работала, писала повести, но он сидел в её сердце, как заноза, и отсутствие возможности реализовать свою любовь отравляло ей жизнь.

Я думал, всё было так просто. Ну не отвечает тебе человек взаимностью, плюнь да и забудь, но нет. Было ещё кое-что странное и загадочное в этой истории. То, чему я так и не смог дать объяснения.

***

Прошёл ровно год, как моя сестра познакомилась с Валерием. И за это время она сильно изменилась. Не думаю, что эти изменения были вызваны естественным процессом взросления, порою я видел в Алисе будто бы другого человека. По неизвестным причинам сестра сильно отдалилась от меня, и я не смог этому помешать. Я чувствовал, что в глубине души её что-то гнетёт, но она не решается об этом рассказать.