Анна

– Осторожно, он ещё живой!

Мы пьём чай прямо в студии, сидя на старом стуле, который я притащил туда для неё. Дождь усиливается, и Анна вдруг говорит:

– Давай сбежим.

– Куда? – спрашиваю я, привыкший к её внезапным порывам.

– Куда угодно. В лес, к воде, где нет стен. Мне нужно вдохновение, а оно там, под дождём.

Через час мы уже в пути. Она за рулём нашего мотоцикла – я уступил, потому что она обожает скорость, а я люблю смотреть, как она смеётся, когда ветер бьёт ей в лицо. Дождь хлещет нас, одежда промокла, но нам всё равно. Мы останавливаемся у леса на краю города, где деревья шумят, как море. Анна сбрасывает шлем, бежит вперёд, и я едва поспеваю за ней. Она падает на мокрую траву, раскидывает руки и кричит:

– Это жизнь, Миша! Чувствуешь?

Я падаю рядом, и мы лежим, глядя в серое небо. Дождь стекает по нашим лицам, но её глаза сияют, как будто солнце внутри неё. Она поворачивается ко мне, целует меня – мокрого, холодного, счастливого.

– Я хочу, чтобы мои скульптуры были такими, – говорит она. – Живыми, как этот момент.

Мы возвращаемся домой к полудню, промокшие до нитки, но полные энергии. Анна тут же бежит в студию, а я слышу, как она напевает, работая над новой фигурой – маленьким воробьём, которого мы видели в парке. Я стою в дверях, смотрю на неё, и понимаю: она не просто лепит – она вкладывает в глину нас, нашу любовь, наши дни.

Но день не проходит спокойно. К нам заходит Саша с новостью: в городе объявили конкурс для молодых художников – победитель получит выставку в главной галерее.

– Анна, это твой шанс, – говорит он, глядя на её скульптуры. – Ты должна участвовать.

Её глаза загораются, но я вижу тень сомнения.

– Они ещё не готовы, – говорит она. – Я хочу, чтобы они были идеальными.

– Они уже идеальны, – вмешиваюсь я. – Ты сама это знаешь.

Она смотрит на меня, потом на Сашу, и кивает. Мы проводим весь вечер, готовя её работы: я помогаю упаковать ястреба и ветер, она заканчивает воробья. Ночь полна суеты – мы смеёмся, спорим, как лучше их представить, и к утру всё готово. Мы везём скульптуры на конкурс, и я вижу, как люди в зале оборачиваются. Одна женщина, строгая, в очках, подходит к Анне:

– Это ваше? У вас есть огонь.

Анна улыбается, но я чувствую, как её рука дрожит в моей. Она боится, но не показывает. Мы уходим, оставив работы судьям, и я вижу, как она смотрит на них через стеклянную дверь – как мать, отпускающая детей в мир.

На обратном пути она молчит, и я понимаю, что ей нужно время. Мы останавливаемся у реки, садимся на берегу. Дождь утих, но воздух ещё влажный, пахнет травой. Она кладёт голову мне на плечо и говорит:

– А если я проиграю?

– Ты не проиграешь, – отвечаю я. – Потому что ты уже победила. Ты сделала это – создала что-то своё.

Она смотрит на меня, и её глаза полны слёз – не грусти, а чего-то большего.

– Ты мой бег, Миша, – шепчет она. – Даже если я сломаюсь, ты понесёшь меня дальше.

Я обнимаю её, и мы сидим так, пока солнце не пробивается сквозь тучи. Её скульптуры теперь живут своей жизнью, но я знаю: они – это мы, наш сломленный, но неугасающий бег вдвоём.

Глава 6: Свет в окне

Проходит неделя после конкурса, и напряжение витает в воздухе, как дым. Анна старается не показывать, что ждёт результатов, но я вижу это в её движениях – она чаще трогает свои скульптуры, будто проверяя, живы ли они ещё. Я пытаюсь отвлечь её: готовлю ужин, включаю музыку, но она то и дело смотрит в окно, словно ответ может прийти с ветром.

Вечером пятницы раздаётся звонок. Анна бросает ложку, которой мешала суп, и бежит к телефону. Я слышу её голос – сначала тихий, потом взлетающий, как птица:

– Да? Правда? Спасибо, спасибо!

Она кладёт трубку, поворачивается ко мне, и её лицо светится.

– Миша, я прошла! Они выбрали меня! Выставка через месяц в галерее!

Я подхватываю её, кружим по кухне, пока она смеётся и кричит от радости. Суп кипит, музыка гремит, а мы танцуем, как будто весь мир принадлежит нам. Анна прижимается ко мне и шепчет:

– Это благодаря тебе. Ты мой свет в окне, всегда.

Следующие дни – сплошной вихрь. Анна решает, что её стая должна вырасти: ястреб, ветер и воробей – это только начало. Мы едем за новой глиной, и я таскаю мешки, пока она планирует. Её студия теперь полна эскизов – птицы, люди, фигуры, сплетающиеся в танце. Она работает ночами, и я часто засыпаю под стук её инструментов, зная, что она творит что-то великое.

Однажды утром я просыпаюсь и вижу, что она закончила новую скульптуру – высокую, почти в человеческий рост. Это пара: мужчина и женщина, их руки переплетены, а крылья за спиной будто готовы взлететь. Я смотрю на неё, и сердце сжимается – это мы.

– Анна, это… – начинаю я, но она перебивает:

– Это для выставки. Наш свет. Я хочу, чтобы люди видели, что любовь может быть вечной.