Мика. Зависимость

Алёна Загуляева

Мика. Зависимость

Мика гнал по мокрой трассе под двести. Инстинкт самосохранения пытался вразумить Мика, но он резкими взмахами головы выключал его и каждый раз прибавлял газа.

В салоне звучала песня, раздирающая его душу. Он включал её по кругу, чтобы его душа окончательно разорвалась.

«Пусть не будет совсем этой души, пусть не будет», – только эта фраза крутилась в его голове.

Дождь. Скорость. Их любимая песня. Та же трасса, которая год назад, в этот самый день, изменила жизнь Мика, как оказалось – навсегда.

Год назад осень была сухая и тёплая. Мика вышагивал по аллее парка и поднимал ногами в воздух сухие листья. Листья, с надеждой на новую жизнь, поднимались и тут же отчаянно опускались обратно на землю. И Мику казалось, что вот так и его надежда умерла, не успев воспарить. Он только поверил, что встретил человека, с которым готов провести всю свою жизнь, как эта жизнь показала ему, что счастье не его конёк.

Мика не собирался страдать. Он привык выключать эти страдания и привык затыкать прорывающуюся боль. Так затыкать, чтобы совсем было не больно. Для этого он закручивал в голове пластинку, на которой играла одна важная для устранения боли песня-фраза. Главное было найти эту песенку. Её надо искать, искать, искать. Именно эти действия помогали Мику полностью отвлечься от своей боли, перебраться в свой мозг и копошиться в нём, выискивая то, на чём можно запустить пластинку.

Повод для пластинки у Мика был серьёзный. Ещё с утра он считал, что у него прекрасные, развивающиеся отношения с Настей. А в 9 утра от неё пришло сообщение: «Мика, нам надо поговорить. Давай в 13:00 в нашей пицце встретимся? Ты можешь?»

Мика тоже считал, что пора поговорить. Он готовил разговор о том, что пора съехаться и начать жить вместе. Четыре летних месяца встреч были романтичны и незабываемы, а проведённые вместе 10 дней на море были для Мика утверждением: «Да, с этой женщиной я готов идти вдолгую».

Мика всегда хотел, чтобы его отношения были серьёзными и долгими. До сего дня таких отношений у него не было. Но он верил, что именно с Настей всё у него получится.

В 13 дня на бизнес-ланче, Настя объявила Мику, что уезжает в Казахстан по контракту от её фирмы. Что они достаточно узнали друг друга, чтобы понять, что дальше нет смысла общаться. Что она устала от его постоянного контроля и его вечных звонков-проверок. Она достала ключи от его квартиры, положила их рядом с тарелочкой нетронутого Цезаря, легко встала и просто ушла. А Мика буквально провыл:

– Опяяять…

Каждый раз, спустя примерно 4 месяца с момента знакомства, происходило что-то, благодаря чему Мика и его избранница расставались. В результате чего Мика выработал методику: отрезать страдание песней-фразой. Он отрезал и переключался на поиски новых отношений.

Ему не хватало какого-то винтика, чтобы увидеть, что все его отношения напоминают конвейер. Из раза в раз всё шло по одному и тому же сценарию.

Первый свой сценарий Мика создал летом 1998 года. Все остальные отношения были как под копирку, но Мика был уверен, что каждые новые отношения идут совершенно по новому пути развития. Причиной этому было личное изобретение Мика, которым он очень гордился и разве что не запатентовал.

Когда ему было 18 лет, в том далеком 1998-ом, он перед самым уходом в армию встретил во дворе своего дома свою первую любовь. Прекрасная Маша приехала к тётке, чтобы поступать в институт. Сама она была родом из деревни, в 40 км от города. Красивая и чуть дикая, словно сама природа воспитывала её. Мика влюбился в эту её дикость. Ему казалось, что именно природная, естественная дикость – это самое важное в девушке, с которой он проведёт всю свою жизнь.

Мика разработал план завоевания природной Маши. Его не смущало, что он на год уходит в армию. Ему нужна эта девушка. В его голове зазвучала любовь. Да-да, именно в голове. Восемнадцатилетний Мика не знал, что любовь начинается в сердце. Но знал, что каждого из армии должна ждать любимая девушка.

Он подарил ей букет из листиков сирени, так как сама сирень уже отцвела. Он нацарапал под её окнами мелом: "Маша, ты красивая". А когда летний дождь смыл его признания, Мика вспомнил, что под ванной мама хранит баночку с белой краской для обновления оконных рам, и решительно израсходовал добрую треть на несмываемую надпись: «Маша, ты красивая и очень мне нравишься». Потом понял, что написал банальность, но закрашивать не стал. А добавил: «Будь моей женой». Его сердце тревожно забилось, словно было против такого раннего брака. Или Мика просто испугался, что это признание увидит весь двор. Он пошарил глазами по окнам его дома – двор ещё спал – и принялся закрашивать своё предложение руки и сердца. Получился белый прямоугольник. Некрасивый. Мика пририсовал цветы. Получилось, словно из кадки вырос букет.

– Вот это красиво, – одобрил свои художества Мика. Особенно вдохновило его, что один цветочек стильно лёг у слова «красивая».

Мама потом выдала Мику взбучку, за потраченную СССРовскую краску, которой сейчас не найти днём с огнём. Но Мика, благодаря этой баночке, добился расположения Маши, и целых 8 дней они гуляли ночи на пролёт.

Потом далёкий армейский Алтай разделил Мика и Машу, и Мика стал писать письма. Он писал каждые два дня Маше. Писал, что она его любовь на всю жизнь, что он скоро вернётся и скажет ей что-то важное. Так Мика намекал на свой секрет, который закрасил белой краской.

Маша первые два месяца отвечала часто и сердечно. Потом письма стали сухими, а к осени и вовсе поредели. А потом было финальное письмо-признание, что природная Маша полюбила однокурсника и желает Мику счастья.

Мика был убит отчаянием. Он не мог спать, крутился в кровати и громко вздыхал в такт поскрипывания кроватной сетки. А на утро перед подъёмом его настигло его изобретение. Он растряс своего сослуживца Гошку и затараторил ему прямо в сонное лицо:

– Смотри, в чём винтик. Вот Маша, она дико хороша, но у нас не получилось, потому что она не городская. Поэтому сейчас я буду искать девушку, которая обязательно родилась в большом городе, – Мика утвердительно взмахнул указательным пальцем перед носом Гошки.

Гоша едва успел отклониться назад на кровать, чтобы не получить по носу от возбужденного своей идеей Мика. Тогда Мика действительно был ошарашен этой мыслью. А главное, ошарашен тем, что его боль от того, что Маша уходит от него, резко прошла. Её ловко заменило изобретение Мика, которое он назвал песня-фраза. С Машей эта песня звучала так: «главное найти сейчас городскую».

С Алтайской учебки Мика вместе с Гошей перевели в Новосибирск. Большой и важный город вселил в Мика важности. Когда ему давали увольнительные, он с таким видом расхаживал по городу, словно он не просто родился тут, а буквально является основателем этого города. Он искал и искал ту самую городскую, которая станет его любовью. Но такая не встречалась.

За неделю до дембеля Мика встретил её, утонченную и невероятно интеллигентную Алису. Она училась на философском факультете. Носила обязательные для девушки-философа круглые очки, которые делали Алису удивительно манящей. Она по принципу пятидесятых складывала косы на затылке в крендель и была невероятно похожа на молодого ученого.

Был летний день, жарко. Алиса сидела у фонтана и разговаривала с подругой, болтала ногами, а глазами сканировала всех, кто проходил мимо. Гошу её скан пропустил и остановился на Мике.

Мика, увидев Алису, грудным голосом, не разжимая губ, проговорил Гошке:

– Это она!

Гошка понял, что Мика пропал. Мика стоял, как вкопанный, перед изумленными подругами и быстро накидывал в голове план завоевания своей «городской судьбы». Так как составлять план пришлось на ходу, то ничего более оригинального, как пригласить в кино и поесть мороженого Мике не пришло в голову. Но подруги обрадовались и, хихикая, приняли приглашение.

Вечером Мика проводил Алису до её дома. Он не хотел уходить и готов был стоять под её окнами всю ночь, но к отбою ему нужно было быть в части. Мика стоял, смотрел на окно, которое Алиса указала ему, как своё, и размышлял. Он решал, как ему поступить. Совершить преступление и остаться тут на всю ночь, чтобы утром, когда Алиса распахнет окно, помахать ей и намекнуть на свою любовь сложным из пальцев сердечком, или идти в часть и там за ночь придумать, как бы снова вырваться в увольнительное и тогда удивить Алису чем-то более грандиозным.

Привычка стоять, не шевелясь во время дум, была у Мика с детства. Словно когда он уходил в размышления, его тело переставало жить.

Окно распахнулось и из него выглянула Алиса. Она уже успела распустить косы и из философа превратилась в русалку.

– Мика, Мика, – очень тихо позвала она.

Мика очнулся и взволнованно засветился:

– Алиса, – громко, на весь старый дворик гаркнул он.

– Тшшш, ты чего? Родители выглянут, – почти одними губами проговорила Алиса, но Мика её понял. Три этажа для него не были препятствием, он понимал каждое тихое слово своей любимой.

– Мика, лови, – Алиса скинула что-то, завернутое в бумажку.

Мика ловко поймал, развернул бумагу и увидел заколку-цветок из бисера с автоматической защелкой.

– Что это? – Мика пытался шептать, но получался хриплый крик.

– Записку читай, – успела губами шепнуть Алиса и быстро закрыла окно, буквально за секунду до того, как в её комнату вошла мама.

«Папа подарил мне мобильный телефон. Ты можешь мне звонить. Мой номер: х- ххх-ххх-хх-хх».

За ночь Мика разработал план, как добраться до телефона в дежурке и на следующий день осуществил его. Алиса ответила сразу, и они проговорили 3 минуты.

Потом Мика смекнул, что если взять добровольно подряд три дежурства по столовой, то он получает сразу два бонуса. Доступ к телефону в кабинете заведующей, а уж ключи он достанет, и увольнительную в город к Алисе.

План сработал. Всё существо Мика с этого дня было посвящено тому, чтобы ждать того сладостного момента, когда целых 5 минут они будут говорить с Алисой по телефону.

На протяжении трех дней он по несколько раз за день пробирался к телефону в пыльный кабинет заведующей. Ему повезло, в эту отпускную пору у заведующей было много личных дел и мало контролирующих органов. Поэтому её часто не было на рабочем месте, что позволило Мику часто шептаться с Алисой по телефону.

Но увольнительную он не получил, так как его демобилизовали. Поэтому их вторая встреча случилась на вокзале, куда Алиса пришла провожать Мика.

– Ты меня дождёшься? – смело спросил Мика.

– А ты что, снова приедешь? – спросила Алиса, не понимая, о чём он.

– Да, я приеду. Решу всё и позвоню тебе. Буду каждый день звонить, хочешь?

– Хочу, – Алиса улыбалась.

Мика чмокнул Алису в губки и раньше, чем это требовалось, запрыгнул в свой вагон. Он смущался и не знал, что говорить, когда она рядом. Другое дело болтать по телефону или вот так переговариваться без слов губами, через толстое паровозное стекло, открыть которое не было никакой надежды.

Поезд увозил Мика всё дальше от Алисы, а он строил планы на жизнь. Вот он съездит домой, устроится на работу, получит первую, непременно большую заплату, возьмёт отгулы за свой счёт и полетит к Алисе с предложением руки и сердца. Что дальше Мика не думал. На этом его план застопорился, словно сделать предложение – это главная победа в его жизни, а после хоть трава не расти.

Не дав матери насмотреться на него после годовой разлуки, Мика кинулся на кухню к телефону. Ему хотелось проверить, а сработает ли звонок на мобильный между городами. И начался их телефонный роман.

– Возможно, это один из самых первых в России романов по мобильному телефону, – гордо рассказывал Мика друзьям из своего двора.

Ему до восторга нравилось то, что он мог в любую минуту на минуту позвонить Алисе, и она тут же отвечала. Алиса была всегда на связи. Если она говорила шепотом, это означало, что она на своих философских лекциях, а если звонко и громко, значит она бежит домой по улицам своего гордого Новосиба. Дома же она разговаривала так, словно постоянно оглядывалась. Мика даже научился слышать её улыбку по телефону.

Через полтора месяца их телефонного романа Алиса заказала на почте телефонные переговоры с Миком, о чём заговорщически сообщила ему при очередном минутном разговоре по мобильному. Удивленный Мика прибыл на почту в назначенное время.

– Папа увидел мой счёт за мобильный номер и устроил мне допрос. Оказывается, мы с тобой проговорили целую кучу денег, и папа требует, чтобы я призналась, с кем так много разговариваю. Он как-то узнал, из какого города ты мне звонишь. Надо что-то придумать, Мика, – очень по-философски прошептала в трубку Алиса.

– Слушай, я узнавал, что ночами значительно дешевле разговоры, давай на минутку по ночам созваниваться?

Сговорившись, Мика и Алиса стали созваниваться в районе 12 ночи. Их минутные разговоры-шептания часто сводились к:

– Ты меня слышишь?

– Я да, а ты меня?

Ни на какую высокооплачиваемую работу Мика не устроился, а буквально на аркане мамой был доставлен в деканат экономического факультета и, как военнослужащий, да ещё по протекции маминого друга доцента, был зачислен почти без экзаменов.

Надежда прилететь в Новосиб как-то скисла, как забытое на скамейке мороженое в жаркий день. А однажды, вместо любимых гудков, Мика услышал в трубке голос автоматической леди. Он как одержимый набирал и набрал номер Алисы с 12 ночи до 5 утра. Потом в 7 утра. И даже днём осмелился набрать. Результат был тот же. Вечером, когда мама готовила на кухне ужин, она громко позвала его:

– Мика, к телефону!

Грустный Мика равнодушно взял трубку и услышал любимый голос:

– Мика, Мика, я на минуту. Папа забрал у меня телефон. Я ему рассказала про тебя, он разозлился и сказал, чтобы я не смела с тобой общаться. Запиши мой домашний, только надо придумать, что говорить, если родители трубку возьмут. Ещё мой адрес запиши и свой мне продиктуй.

Потянулся новый месяц их суетного романа. Мика звонил с почты и постоянно попадал на родителей Алисы. Он пробовал разное время, но родители словно попеременно дежурили у телефона. От Алисы пришло длинное и спутанное письмо, в котором она то просила что-то придумать, то приехать, то писала, что, наверное, у них ничего не получится. А Мика понял, что романа по письмам он больше не переживёт, уж очень это напоминало ему о романе с Машей. Так ничем и завершилась вторая любовь Мика.

В осеннее учебное утро ему в голову пришла песня-фраза: «главное, чтобы не была такой размазней». Эта фраза взбодрила Мика, и уже в конце первого курса он влюбился в спортсменку Ладку, роман с которой закончился 1 сентября 2000 года песней-фразой: «главное, чтобы не была ревнивой» и ударом под дых от Ладки после того, как на торжественной линейке Мика приветственно обнял свою одногруппницу.

Так потянулась вереница «Миковских изобретений». От «главное, чтобы была городская», за двадцать четыре года Мика дошёл до «главное, чтобы любила мою заботу и не называла это контролем».

Перебираясь от одной песни-фразы к другой, иногда с перерывами в пару-тройку лет, за 24 года Мика успел закончить экономический, устроиться в крупную компанию, взять в ипотеку огромную квартиру с перспективой для семьи с четырьмя детьми, выплатить ипотеку досрочно и купить дачу, на которой временно обосновалась его мама и её пышущие цветением клумбы.

Мика рос в своей должности и в своем статусе, его песни-фразы откликались изменениями на его рост. Например, после эстонки, с которой он познакомился в Дубае и расстался уже в Эстонии, через привычных, но не осознаваемых для Мика четыре месяца он вывел песню-фразу: «главное, чтобы была весёлая и раскрепощённая».

После чего он встретил Ритку, пышногрудую и знойную. Но этот роман свернулся досрочно, не дотянув до четырех месяцев, так как Ритка оказалась охотницей до его статуса. Она начала назойливо запускать свою лапку к его благосостоянию. Мика стал находить то в бардачке машины, то в своём портфельчике рекламные буклеты от лучших ювелирных магазинов города. А когда Ритка прямо заявила ему, показывая фото на своем телефоне, что на именины она хочет именно такое ожерелье, Мика быстро свернул их встречи. И его песня-фраза зазвучала: «главное, чтобы была равнодушна к деньгам».

Через десять месяцев он встретил Марину, спокойную и серьёзно увлеченную благотворительностью. Она всю себя посвящала тому, чтобы помогать фондам находить добрых благотворителей. Мика стал таким благотворителем, щедрым в меру своих финансовых возможностей. Марина смотрела на него восхищенными глазами. Мика чувствовал себя значимым человеком, который спасает мир от зла. И вечерами, вместо романтичных прогулок или страстных встреч в его огромной квартире, Марина таскала Мика по каким-то светским тусовкам и приобщала его к её специальному методу нахождения благотворителей.

Когда на одной из таких тусовок Мика встретился со своим боссом, которого Марина настойчиво просила профинансировать очередное благое дело, Мике стало неловко. То ли за себя, то ли за Марину и её просьбы, то ли за своего босса, что он отказал. Их роман остановился без объяснений. Просто он не позвонил ей, она не позвонила ему. И Мика написал новый хит, песню-фразу: «главное, чтобы не была фанатичной».

Мика пережил пятнадцать таких романов. Они невероятно одинаково начинались летом и болезненно неуклонно завершались осенней песней-фразой.

Из пятнадцати Мика успел шестерых познакомить со своей мамой. Год назад, теплой и сухой осенью, он расстался с шестой достойной знакомства с мамой, той самой Настей. Он вышагивал по парку и пинал сухие листья, от отчаяния позвонил маме:

– Мам, мы с Настей расстались, она сказала, что я слишком её контролирую. Мам, ну почему так?

Мама Мика не любила телячьи нежности. И когда нужна была её поддержка, она всегда говорила учительским тоном. Собственно, она и была учителем ИЗО в колледже. Даже имя – Микаэль, было выдано Мику в честь одного датского художника. Она выдала строго, словно предупредила Мика:

– Приводи знакомиться только после свадьбы, я не могу так быстро отвыкать, лучше уж совсем не знакомиться.