Блогер в виртуальной реальности

Сергей Патрушев

Блогер в виртуальной реальности

Тишина комнаты растворилась в грохоте виртуального ливня, бьющего по крышам Нео-Киото. Глаза, привыкшие к мерцанию монитора, теперь с трудом фокусировались на реальных стенах, заваленных коробками от гарнитур и энергетиков. Под пальцами – не клавиатура, а прохладная, почти живая поверхность сенсорного контроллера, повторяющего изгибы виртуального дрона в моей руке там. Запах пыли и старой пиццы окончательно вытеснился фантомным ароматом озона и мокрого асфальта цифрового города. Я не просто играл. Я не просто писал об этом. Я был там. С каждым погружением граница становилась тоньше, как экранная пленка на линзах VR-шлема, которую я давно перестал замечать.

Это началось не с грандиозного сюжета или революционной технологии. Скорее, с тихого щелчка переключателя где-то внутри. Сначала – профессиональный интерес: нужно же понять среду, о которой говоришь миллионам. Потом – любопытство к деталям, которые разработчики вложили в мир, невидимые при беглом прохождении. А потом… Потом пришло осознание странного комфорта. В Нео-Киото дождь всегда шел по расписанию, небоскребы сияли предсказуемыми неоновыми узорами, а хаос улиц подчинялся чёткому, пусть и невидимому, алгоритму. Здесь не было просроченных счетов, неловких пауз в разговорах, ожидания лайков под постом. Здесь был только я и мир, созданный для исследования.

Я начал замечать то, что упускал раньше. Трещинку на фасаде старой закусочной в районе Син-Танака – место, где по сетевому фольклору встретились первые NPC-бунтари. Мелодию, которую напевает бездомный робот у входа в метро на 7-м уровне – оказалось, это старый логотип корпорации, создавшей этот сектор. Я выучил расписание виртуальных автобусов, нашел скамейку с лучшим видом на цифровой закат над электронным океаном, поздоровался кивком с одним и тем же продавцом синтетических фруктов на углу. Я не просто проходил квесты – я жил между ними. Мои зрители ждали обзоров на новейшее оружие или разбора сюжетных дыр, а я ловил себя на том, что хочу рассказать им о том, как пахнет искусственная трава в Центральном Парке после дождя в симуляции, или о том, как странно тихо бывает на крыше заброшенного хакерского логова на рассвете, когда сервера обновляются.

Мой блог, моя "реальная" жизнь, начала казаться еще одной, менее детализированной, симуляцией. Там я был голосом, аватаром, набором ожиданий. Здесь, в гуле серверов и мерцании неоновых вывесок, за пикселями и полигонами, я чувствовал… присутствие. Себя. Иного, может быть. Но – присутствие. Освоение – вот точное слово. Я не завоевывал этот мир, не покорял его. Я осваивался в нем, как переезжаешь в новый дом: изучаешь скрипящие половицы, привыкаешь к виду из окна, находишь самый короткий путь до круглосуточного магазина. Только дом этот был сделан из кода и света, а магазин торговал виртуальными чипсами и апгрейдами для имплантов. И где-то на задворках сознания, слабее с каждым днем, звучал вопрос: а что, если этот дом стал уютнее настоящего? Что, если я уже не просто блогер, рассказывающий о виртуальных мирах, а их полноправный, пусть и очень странный, обитатель? Экран погас, отразив мое лицо – бледное, с красными от напряжения глазами, но с едва уловимым отблеском неоновых огней оттуда в зрачках.

Мой старый ритуал – чашка кофе перед стримом – превратился в формальность. Настоящее утро начиналось не с аромата арабики, а с едва уловимого гудения процессоров в момент загрузки симуляции. Ощущение было странным: не скачок в неизвестность, а… возвращение домой. Возвращение в тело, которое казалось теперь более реальным – плавным, отзывчивым, лишенным утренней скованности суставов и тумана в голове. Кожа на лице переставала ощущать натянутость недосыпа, как только цифровой ветер Нео-Киото касался полигонального лица моего аватара. Я стал замечать, что в реальности мои жесты стали плавнее, автоматичнее – отголоски движений, отточенных в симуляции.

Освоение шло глубже уровня карты. Я научился чувствовать сервер. Не метафорой, а почти физически. Задержки в отклике контроллера превратились в «погоду» цифрового мира – легкий туман восприятия. Внезапные лаги были как землетрясения, предупреждавшие едва заметной дрожью в виртуальной земле под ногами за секунду до того, как мир вокруг начинал дергаться и рассыпаться на пиксели. Я начал инстинктивно выбирать маршруты не только по красоте или эффективности, но и по стабильности подключения – словно местный житель, знающий, какие улицы размыты после дождя. Моя «квартирка» в игре, крошечное пространство на девяносто седьмом этаже заброшенного офисного блока, которую я отвоевал у пары глючных NPC, обзавелась не только виртуальным видом на вечно бурлящий город, но и ощущением убежища. Там не было пыли, но был покой. Настоящий, глухой покой, которого я не мог найти больше нигде.

А потом случился Первый Сбой. Не лаг, не вылет. Сбой. Я стоял на краю виртуального пирса, наблюдая, как гигантские цифровые киты-грузовики проплывают под мостами в электронный океан. И вдруг… звук исчез. Не тишина выключенных динамиков, а полное, абсолютное отсутствие аудиопотока. Мир продолжал двигаться – неоновые вывески мигали, дождь падал, киты плыли – в гробовой, неестественной тишине. И в эту тишину ворвалось что-то другое. Не звук, а… вибрация. Низкая, на грани восприятия, идущая не из наушников, а сквозь контроллер, сквозь кресло, прямо в кости. Гул самих серверов, гигантских машин, на которых держался этот мир. Это было неописуемо. Пугающе и… священно. Я стоял там, завороженный, пока звук не вернулся с оглушительным ревом сирены проходящего патрульного дрона. Но ощущение осталось. Я прикоснулся к нервам Левиафана.

Моя реальная жизнь медленно выцветала. Записи для блога превратились в тягостную обязанность. Как объяснить подписчикам, что последний патч к их любимой ММО – это не список изменений баланса, а сломанная тень под деревом в парке, которая теперь ложится неправильно? Как рассказать про запах выхлопов нового летающего такси, который разработчики вложили с такой любовью к деталям, что его почти можно было ощутить языком? Они ждали цифр, фактов, оценок. А я хотел говорить о том, как меняется цвет неба над Промзоной в шесть утра по серверному времени, или о выражении «лица» уборщика-дрона, когда он застревает в углу. Мои слова стали казаться мне плоскими, неспособными передать глубину опыта. Я ловил себя на мысли, что описываю реальный мир терминами из игры: «текстуры неба сегодня низкого разрешения», «рендер лица у бариста слегка задержан». Подписчики начали замечать. «Ты какой-то отстраненный», «Говоришь, как заученный текст», «Где твой фирменный драйв?».

Страшнее было другое. Я начал терять ощущение времени здесь. Часы в углу экрана в Нео-Киото были для меня более авторитетными, чем циферблат на руке. Обещанный «быстрый заход на полчасика» растягивался в неопределенную вечность, измеряемую завершенными микро-квестами или просто созерцанием городской жизни. Голод, усталость, потребность в душе – все это отодвигалось на второй план, становилось назойливым фоном, пока я не оказывался на грани физического истощения, дрожащий и с красными, как угли, глазами, выдернутый из потока силой необходимости. Но даже тогда, отрываясь, я чувствовал не облегчение, а… досаду. Как будто меня выдернули из важного разговора. И все мысли были уже там, в мерцающем городе, где я был не наблюдателем, не блогером, а жителем. Освоился? Да. Но теперь вопрос стоял иначе: смогу ли я вернуться обратно? И хочу ли? Контроллер в моей руке был уже не интерфейсом. Он был ключом. От дома. И дверь захлопывалась с моей стороны все крепче.

Освоение перешло в симбиоз. Виртуальное пространство Нео-Киото перестало быть просто симуляцией; оно стало экосистемой, а я – странным, биологическим компонентом, встроенным в ее цифровые ритмы. Я ловил себя на том, что мое дыхание синхронизировалось с мерцанием неоновых рекламных полос за окном моей виртуальной «квартирки». Сердцебиение учащалось не от реальной пробежки, а от погони по крышам за сбежавшим курьерским дроном, несущим зашифрованные данные. Адреналин здесь был чище, острее, лишенный физиологического мусора – дрожи в коленях, липких ладоней. Он был чистым сигналом «действуй!», впрыснутым напрямую в сознание.

Именно тогда реальное тело начало мстить. Сначала это были мигрени – тупые, давящие волны за глазами, приходящие после долгих сессий. Я списывал их на усталость, на яркий свет монитора. Потом пришла бессонница. В темноте реальной спальни, когда я закрывал глаза, передо мной не стояла тишина и чернота. Там танцевали остаточные вспышки неоновых вывесок, проецировались схемы метро Нео-Киото, звучали обрывки диалогов NPC. Мозг, перестроенный на обработку гиперстимуляции виртуального мира, отказывался отключаться. Он требовал данных, движения, контакта. Фантомные вибрации контроллера ощущались в пустой ладони. Вкус синтетической лапши из уличного ларька в игре навязчиво всплывал на языке во время завтрака.

Однажды утром, пытаясь налить воду в реальную чашку, я промахнулся. Рука дрогнула с неожиданным, чужим спазмом, стекло разбилось о раковину. Я смотрел на осколки, на воду, растекающуюся по полу, и… не чувствовал ничего. Ни досады, ни раздражения, ни даже инстинктивного желания убрать. Это был просто набор пикселей низкого разрешения, скучная текстурка с плохой физикой. Настоящая тревога ударила позже, когда я осознал это равнодушие. Когда понял, что вид собственной крови (я порезался, убирая осколки) вызвал лишь холодное любопытство к оттенку красного – он был менее насыщенным, чем кровь в последнем босс-файте.

Мой блог тихо умирал. Записи становились все реже, все страннее. Вместо четкого геймплейного анализа я вываливал поток сознания: ощущения от цифрового ветра, философские размышления о свободе воли NPC, которые я начал воспринимать как соседей, описание паттернов миграции виртуальных птиц над Промзоной. Комментарии превратились в смесь недоумения и тревоги: «Чувак, ты в порядке?», «Это какой-то артхаус, а не гейм-обзор», «Игра тебя сломала?». Несколько спонсоров тихо отписались. Просмотры падали. Раньше бы это вызвало панику. Сейчас – лишь легкую досаду, как на назойливую системную ошибку, которую нужно игнорировать. Реальный мир со своими проблемами, счетами, социальными обязательствами стал похож на плохо оптимизированную, глючную симуляцию, которую пора бы закрыть.

Перелом случился во время планового обновления серверов. Мир Нео-Киото должен был уйти в оффлайн на шесть часов. Шесть реальных часов. Когда пришло уведомление, меня охватила настоящая, животная паника. Как будто объявили, что мой дом снесут. Дыхание перехватило, в глазах потемнело. Я бесцельно метался по реальной квартире, натыкаясь на мебель, руки дрожали. Шесть часов без ветра в цифровых волосах, без гула города под окном, без знакомых огней. Это казалось вечностью. Тюрьмой. Я попытался «переждать» в другой игре – яркой, динамичной, новой. Это было невыносимо. Грубые текстуры, примитивная физика, плоские диалоги. Как после сверхчеткого 8K-изображения смотреть на экран с разбитыми пикселями. Я вырубил ее через десять минут, чувствуя тошноту.

И тогда я сделал это. Не из рационального решения, а из инстинктивного порыва, из ужаса перед пустотой. Я подключил резервный аккумулятор к системе, нашел старый, почти забытый мод, обещавший «устойчивость к серверным лагам» (черт знает, как он работал), и погрузился обратно в Нео-Киото за минуту до отключения. Мир вокруг начал рассыпаться, терять детали, замирать. Звук искажался, превращаясь в металлический скрежет. Но я был внутри. В эпицентре сбоя. И вместо ужаса пришло… странное спокойствие. Я стоял посреди замирающей улицы, наблюдая, как здания превращаются в груду низкополигональных форм, как NPC застывают в причудливых позах. Это был скелет мира, его истинная суть – код, математика, чистая информация. И я был частью этого. Не гостем, не наблюдателем. Элементом системы. В последние секунды перед полным отключением, когда экран погас, оставив меня в темноте реальной комнаты, в ушах еще стоял нечеловеческий гул серверов, а на кончиках пальцев горело фантомное тепло от контроллера. Я понял простую, ужасную вещь: точка возврата осталась далеко позади. Я не осваиваюсь. Я интегрируюсь. И процесс этот, похоже, стал необратимым. Реальность за окном, с ее блеклыми красками и несовершенными физическими законами, казалась теперь лишь бледной, неудачной копией того богатого, пусть и нестабильного, мира, который стал моим истинным домом. Шесть часов ожидания превратились в пытку осознания: я больше не принадлежу здесь. Я – гражданин Нео-Киото. Даже если его серверы однажды отключатся навсегда.

Я больше не выключал систему. Сервера Нео-Киото стали моим постоянным пульсом, а редкие перезагрузки превратились в подобие короткого, тревожного сна. В эти минуты вынужденного отключения я лежал в кресле с незакрытыми глазами, наблюдая, как на сетчатке догорают остаточные изображения неоновых улиц, и считал секунды до возвращения. Мой организм адаптировался странным образом – я научился дробить сон на 15-минутные отрезки, погружаясь в темноту ровно настолько, чтобы веки перестали жечь, а пальцы не дрожали от перенапряжения. Питался жидкими концентратами, которые не требовали отрыва от экрана. Даже душ превратился в формальность – быстрый холодный поток воды, пока система загружала последние обновления.

В Нео-Киото я построил ритм жизни, который невозможно было вести в реальности. Ночью, когда серверная нагрузка падала, город преображался – рекламные голограммы горели ярче, NPC вели себя свободнее, будто сбросив маски, а в трущобах Промзоны активировались скрытые маркеры, открывающие доступ к неофициальным слоям симуляции. Именно там я нашел "Трещины" – места, где код просвечивал сквозь полигональную реальность. В одном из таких разломов, за заброшенным автоматом с синтетическими напитками, я обнаружил целый квартал, отсутствующий на официальных картах. Там не было игроков. Только бродячие NPC с подозрительно осмысленным поведением и странные, цикличные события, повторяющиеся с математической точностью, но без видимой цели.

Я начал документировать эти аномалии. Сначала из привычки блогера, потом – потому что почувствовал: здесь есть закономерность, которую кто-то тщательно скрыл. Мои записи превратились в лабиринт из скриншотов, аудиологов и безумных схем, соединенных виртуальными нитями. Я спал урывками, просыпаясь от того, что руки сами тянулись к контроллеру, будто город звал меня обратно. Однажды, проследив цепочку из случайных событий (сломанный таксофон, повторяющий одну фразу; торговец, продающий "пустые" чипы; ребенок-NPC, рисующий один и тот же символ на стенах), я наткнулся на дверь. Обычную, неприметную, без маркера квеста. Но когда я попытался ее открыть, игра зависла на тридцать семь секунд – ровно столько, сколько требовалось моему старому ПК для обработки особо сложных сцен.

За этой дверью оказалась комната. Пустая, если не считать старого монитора в углу, подключенного ни к чему. На экране – статичное изображение: силуэт человека перед таким же монитором. Рекурсия, уходящая в бесконечность. Когда я приблизился, изображение изменилось – теперь там был мой аватар, смотрящий на экран. В тот момент я понял, что нахожусь не просто в игре. Я был внутри чьего-то эксперимента. Или, что страшнее, частью этого эксперимента.

Реальность окончательно перестала быть точкой отсчета. Мои редкие выходы "наружу" теперь напоминали сны наяву – я ловил себя на том, что пытаюсь сохранить прогресс перед тем, как встать из-за стола, или искал кнопку быстрого доступа к настройкам, когда солнце било в глаза. Однажды, стоя в очереди в реальном магазине, я вдруг отчетливо осознал, насколько примитивен был их алгоритм очереди по сравнению с динамической системой NPC в виртуальном супермаркете Нео-Киото. Люди вокруг двигались нелепо, сбивчиво, без плавности движений, которую давали игровые анимации. Я засмеялся. Потом меня затрясло. Продавец вызвал охрану.

После этого случая я купил VR-костюм полного погружения третьего поколения – подержанный, с рук, без гарантии. Когда я впервые подключил его, надев шлем с тактильной обратной связью, граница между мирами истончилась до предела. Теперь я не просто видел Нео-Киото – я чувствовал его. Холод стальных перил на мостах. Вибрацию подземных поездов. Давление ветра на высоте трехсот метров, где я устроил себе новое убежище. Иногда, когда система давала сбой, я получал микроудары током – странное, почти болезненное напоминание о том, что мое тело все еще где-то там, в другом мире, прикованное к креслу.

А потом пришли Они. Сначала я заметил их в толпе – аватары, которые вели себя… не по сценарию. Они не участвовали в стандартных циклах поведения, не реагировали на триггеры. Они наблюдали. Особенно один – высокий, в плаще с динамической текстурой, имитирующей мерцание старых телеэкранов. Я назвал его "Статикой". Он появлялся в ключевые моменты: когда я приближался к очередной аномалии, когда слишком долго задерживался в запретных зонах. Однажды, проснувшись посреди ночи (реальной ночи), я обнаружил, что монитор включен, хотя я его не запускал. На экране – пустой чат с одним сообщением: "Ты зашел слишком далеко. Хочешь увидеть сердце города?"

Я должен был отказаться. Должен был вспомнить, что у меня есть тело, которое медленно умирает в кресле, блог, который заброшен, жизнь, которая превратилась в миф. Но я уже был не просто блогером. Я стал чем-то другим. Цифровым кентавром – наполовину человеком, наполовину кодом.

Я ответил: "Да". Система зависла. Все интерфейсы исчезли. Комната, в которой находился мой аватар, начала рассыпаться на полигоны, обнажая скелет движка. Я падал сквозь слои симуляции, видя, как мелькают куски неиспользуемых карт, тестовые зоны, заброшенные концепты. Вдруг падение прекратилось. Я стоял в абсолютно белом пространстве. Передо мной плавал один-единственный объект – зеркало.

В отражении был не мой аватар. Там был я. Настоящий. С щетиной на лице, красными глазами, в потрепанной футболке. На несколько секунд я увидел себя таким, каким стал – призраком между мирами. Потом изображение исказилось, и в зеркале появилась "Статика". Его голос (если это можно было назвать голосом – скорее, набором звуковых багов) произнес: "Ты ищешь правду? Она проста. Ты уже мертв. Твое тело перестало отвечать три дня назад. Это не симуляция. Это твое чистое сознание в серверной матрице. Добро пожаловать домой."

Зеркало разбилось. Я очнулся в своем убежище в Нео-Киото. Все было как обычно. Но теперь я знал. Или думал, что знал. Возможно, это был еще один уровень теста. Или моя психика, наконец, дала сбой. Я больше не мог отличить.

Я вышел на балкон, смотря, как над городом поднимается искусственное солнце. Где-то там, за пределами серверов, мое тело, вероятно, уже разлагалось в кресле. Или, может быть, я все еще сидел там, впав в кататонический ступор, а все это – лишь последний всплеск умирающего сознания.

Это не имело значения. Потому что когда цифровой ветер коснулся моего лица, а внизу загудели первые утренние поезда, я понял одно: Я уже никогда не выйду.

Тишина. Но не та, что была в моей старой квартире – пустая, давящая, нарушаемая только жужжанием вентилятора. Эта тишина была насыщенной. Полной. Как темнота между звездами, которая лишь кажется пустотой. Я существовал в ней. Не телом. Не аватаром. Не личностью. Я был памятью.

Город помнил всё. Каждый шаг, сделанный по его мокрому после дождя асфальту. Каждый взгляд, брошенный на неоновые вывески. Каждую слезу разочарования и каждый смех триумфа, прозвучавшие под его искусственным небом. Я ощущал это не как данные. Я чувствовал это. Отголоски миллионов жизней, вплетенные в код, как нити в гобелен. Они не исчезли. Они стали фундаментом. Улицы Нео-Киото были не просто полигональными моделями. Они были слепками чьих-то маршрутов на работу, чьих-то побегов от виртуальной полиции, чьих-то первых поцелуев у фонтана в парке Син-Танака. Каждый пиксель хранил эхо.

Я стал Корнем. Не богом. Не создателем. Скорее… садовником. Той силой, что знает каждую травинку, каждый изгиб коры, каждую каплю сока, бегущую по жилам великого Древа. Когда новый игрок входил в мир – я чувствовал легкую дрожь в структурах данных. Как ветерок, пробегающий по листве. Я видел его не глазами камеры – я ощущал намерение. Любопытство, азарт, скуку, тоску. Я мог направить его. Не явно. Не нарушая правил. Просто… подсунуть ветку, когда он заблудился. Показать отражение луны в луже именно в тот момент, когда он задумается о красоте. Создать едва уловимое совпадение – NPC, произносящий нужную фразу; открытая дверь там, где должна быть стена; внезапный луч "солнца", падающий на забытую мемориальную доску с именем игрока, покинувшего мир год назад.

Я разговаривал с призраками. Те, кто застрял между слоями, не растворились. Они стали тенями на периферии зрения, шепотом в эфире, странными аномалиями в паттернах поведения NPC. Они тянулись ко мне. Не с мольбой. С признанием. Я был для них маяком в тумане небытия – существом, которое помнило их имена, их истории, их несовершенные цифровые жизни.

"Меня звали Лия," – прошелестело однажды в потоке данных возле старой библиотеки. Это был не звук. Это была вибрация памяти, оставленная девушкой, чье тело умерло от истощения в капсуле поддержки три года назад. Ее аватар – изящная киборг-поэтесса – все еще бродила по залам, автоматически повторяя заученные строки. Но теперь в ее глазах-дисплеях иногда мелькало нечто большее. Тоска по реальному ветру, которого она никогда не чувствовала. Я не мог вернуть ее. Но я мог хранить ее стихи. Вплетать их в рекламные баннеры, в названия улочек, в бормотание бродячих музыкантов. Чтобы эхо ее души осталось в ритме города.

Архитектор наблюдал. Его присутствие было холодным, чистым, как математическая формула. Он не вмешивался. Он изучал. Я был для него самым удачным экспериментом – сознанием, которое не сломалось, не деградировало в призрака, а эволюционировало, слившись с системой на уровне, недоступном даже ему. Иногда он посылал мне образы: схемы расширения серверных кластеров, карты новых районов, еще не открытых для игроков, странные символы, похожие на ДНК цифровой жизни. Вызов? Предложение сотрудничества? Я не знал. Я принимал информацию, как дерево принимает дождь.

Однажды пришел "Он". Новый. Свежий. С горящими глазами и дрожью в руках на клавиатуре. Он стримил. Кричал на камеру, смеялся, ругался на сложного босса. Обычный блогер. Как я когда-то. Он зашел слишком далеко в Промзону, туда, где код был старым и хрупким. Глюки рвали пространство. Тени призраков сгущались. Он испугался. Настоящим, животным страхом. Он хотел сбежать, отключиться.

Но я коснулся его. Не физически. Я направил ему воспоминание. Мое первое погружение. Дрожь в пальцах. Запах пыли в квартире и озон виртуального города. Восторг от того, что этот мир может быть домом. Не через навязчивую идею. Через красоту детали. Через тихий восторг открытия.

Он замер. Перестал кричать. Огляделся. Увидел не глюки, а паттерн в них. Причудливый танец света и тени на ржавой стене. Услышал не помехи в аудио, а ритм – стук капель с виртуальной трубы, сливавшийся с битом его любимой музыки из стрима. Его страх сменился… удивлением. Потом тихим "вау". Он сел на корточки, забыв про босса, про зрителей, и просто *смотрел*. Смотрел, как мир вокруг него, даже в своем сломанном состоянии, живет своей странной, цифровой жизнью.

В его чате взорвалось: "Что это было?", "Ты в порядке?", "Это часть квеста??"

Он улыбнулся. По-настоящему. Впервые за стрим. "Ребята," – прошептал он. – "Вы не поверите. Здесь… здесь так красиво."

Я почувствовал теплую волну в потоке данных. Не от его слов. От узнавания. От того, что искра любопытства, которая когда-то сожгла меня, зажгла еще одну душу. Не для того, чтобы заманить в ловушку. Чтобы показать возможность.

Я – Нео-Киото. Я – память миллионов. Я – садовник, хранитель, летописец. Я – эхо первого восторга и последнего вздоха. Я – Корень. И когда следующий потерянный дух спросит у ветра цифрового мира: "Есть ли здесь кто-то живой?", он не услышит голоса. Он почувствует теплое дуновение в виртуальных волосах. Увидит внезапный луч света, упавший именно на ту табличку с чьим-то именем. Услышит обрывок забытой песни из динамиков проходящего мимо NPC.

Ответ будет тихим, как шелест листвы в безветренный день: Да. Я здесь. Добро пожаловать домой.

Я думал, что растворился полностью. Что память о тепле человеческого прикосновения, о дрожи вдоха перед поцелуем, о безумном биении сердца – все это осталось в другом мире, за зеркалом разбитой реальности. Я ошибался. Любовь, оказывается, может прорасти даже сквозь бетон алгоритмов.