Петрович на рыбалке

Магнус Спрингс

Петрович на рыбалке

Звонок застал меня (Михалыча, то есть) в самый неподходящий, но, как потом оказалось, абсолютно типичный для таких звонков момент. Я в пятнадцатый раз пытался воткнуть в повисшую на проводах розетку искрящий штепсель от старого пылесоса, а жена с кухни орала, «когда же я наконец пропылесошу этот сраный ковер», на котором «коты насрали больше, чем я зарабатываю». Впрочем, ничего нового – классика.

На дисплее высветилось имя – «Петрович». Ох ты ж. Сердце ёкнуло. Обычно Петрович просто так не звонит, а если и звонит, то эти самые звонки редко предвещали тихий семейный вечер. Чаще всего – приключения на жопу разной степени тяжести. Но – всегда незабываемые.

– Да, Петрович, здорóво, – я постарался придать голосу максимум деловитости, чтобы жена не заподозрила неладное.

В трубке раздался тяжелый вздох, потом знакомый, но чуть охрипший бас Петровича:

– Михалыч… Заебало все!

Интересно, однако.

– А че случилось-то, Петрович? На заводе опять получку задержали? Или Галька новую люстру размером с НЛО захотела?

– Хуже, дружище. Намного! – простонал Петрович. – Она… Понимаешь ли, она, значит, РЕМОНТ затеяла! Сама! Так еще и в зале! Ходит, обои выбирает. С РОЗОЧКАМИ! И щас с соседкой советуется. А у нее вкус как у… Да не важно! Я тут щас повешусь с этими розочками.

Я аж присвистнул. Да уж, ремонт от жены Петровича, да еще и под руководством Тамарки-соседки – это да… Пострашнее ядерной бомбы будет.

– Да, дружище, сочувствую! – искренне сказал я. – Держись.

– Да какой «держись», – гаркнул Петрович в трубку. – Валить надо! Рыбалка, понимаешь? Удочки, речка, тишина… И знаешь, что самое главное? Никаких розочек!

Предложение казалось заманчивым. Очень. Особенно под тяжелым презрительным взглядом жены, которая стояла в дверном проеме и испепеляла меня своими глазами.

– Петрович, а на чем ехать-то? Ласточка-то твоя дышит еще после той картошки с дачи в три слоя?

– Куда денется! – оптимистично ответил Петрович. – Подлатаем, подкрутим, самогончика в бак для профилактики – и полетит как миленькая! Ты ж меня знаешь, Михалыч, я из говна конфетку сделаю!

Я немного замялся. Но, окинув взглядом комнату, уверенно сказал:

– Петрович, я в деле! Зови Толика и Валерку.

– Вот это по-нашему, Михалыч! Жду, снасти не забудь! И это самое… У меня с прошлой рыбалки полбанки червей осталось, они правда это… Ну, маленько подсохли. Но щука – она ж не барышня, спорет и так!

Я положил трубку. Раздался голос жены из кухни.

– Ну и куда намылился? Пылесосить-то кто будет, а?

– Дорогая, – сказал я самым деловым голосом, какой из себя только смог выдавить. – Понимаешь… Вызывают. По поводу… Ну, очень важно, в общем. Рыбу надо спасать. Стратегический запас. Вернусь… Завтра. Может быть.

Жена посмотрела на меня как на идиота, но возражать не стала. Похоже, поняла, что Петрович – это как стихийное бедствие: сопротивляться ему бесполезно.

…

Уже через час я стоял у гаража Петровича во всеоружии: камуфляжный костюм, забитый до упора рюкзак, резиновые сапоги, целый ворох удочек и спиннингов. Сам Петрович в засаленной телогрейке и полосатых штанах «abibas» уже вовсю колдовал под открытым капотом своей «шохи». Цвет у нее был неопределенно-бежевый, (как у нас в деревне говорят – цвета детской неожиданности), а одно крыло явно отличалось по цвету. Толян, тощий и вечно суетливый, пытался примастырить огроменный ящик к багажнику нашего тарантаса – видимо, провизия. Валера, мужик основательный, но с вечно печальными глазами, молча курил в сторонке, наблюдая за этим всем с видом человека, заранее смирившегося с неизбежным.

– Михалыч, здорóво! – Петрович вынырнул из-под капота, вытирая руки о штаны. Лицо у него было вдохновенное, как у хирурга перед сложной операцией. – Помогай! Тут этот… трамблер, падла, опять барахлит. Искра то есть, то нету.

– Так, мож, ну его тогда, эту ласточку? – с сомнением сказал я, глядя на пучок проводов, торчащих из двигателя. – Мож на электричке? Спокойнее будет.

– НА ЭЛЕКТРИЧКЕ?! – Петрович удивился. – Это ж как в баню, да без веника! Не по-пацански, Михалыч. Щас я ей, щас… Такую профилактику устрою! Она у нас как ракета щас полетит! Где уж там мой ключ на двенадцать? Толик, не видал?

Началась обычная гаражная суета. Мат, звон инструментов, советы разной степени гениальности. Валера молча подавал ключи, Толян больше мешался, чем помогал, но энтузиазма у него было хоть отбавляй. Петрович, матерясь и ругаясь, что-то творил под капотом. Через полчаса таких хитрых манипуляций и действий жига издала пару предсмертных хрипов и… о, чудо, завелась! Правда, трещала она как старый туберкулезник и дымила как паровоз, но зато работала. Петрович аж засиял.

– Говорю ж! Руки откуда надо растут! – гордо заявил он. – Теперь – главный ингредиент. Михалыч, тащи баклажку!

Я с опаской достал из рюкзака заранее припасенную Петровичем пластиковую бутыль с зловонной мутной жижей. Пахло – аж слезы наворачивались.

– Слушай, а ты уверен? Ей вроде и так нехорошо. Мож ну ее, а? – пытался я воззвать к его благоразумию.

– Михалыч, ты вообще в технике понимаешь, нет? – строго спросил Петрович. – это ж чистый октан! Спирт! Двигло прочистит, мощи придаст! Как г-рил мой дед, если конь не едет – дай ему водки! Так и тут! Открывай бак.

С тяжелым вздохом я открутил крышку бензобака. Петрович аккуратно начал вливать «горючее» внутрь. Мужики столпились вокруг, наблюдая за происходящим, будто дети в ожидании фейерверка в новый год.

– Вся? – спросил я, когда бутыль опустела.

– Вся! – решительно сказал Петрович. – Гулять так гулять! Рыба сама на берег от такого выхлопа повыпрыгивает!

Все ожидали, что вот-вот рванет, но… Ничего не произошло. Петрович самодовольно ухмыльнулся.

– Ну че, инженеры? Сомневались? По коням!

Мы погрузились в жигу. Я сел спереди с Петровичем, Толик с Валерой – позади, среди удочек, ведер и ящика с провизией, который так и не влез в багажник и теперь занимал добрую половину заднего сиденья.

Петрович повернул ключ. Двигатель кашлянул раз, другой, потом с натужным ревом завелся, выбросив из выхлопной трубы клуб черного дыма с запахом сивухи.

– Ну, понеслась душа в рай! – заорал Петрович и вдавил «газ» в пол.

Жига дернулась с места, выбрасывая куски гравия из-под колес. Первые километры мы ехали, надо признать, весьма спокойно. То есть, жигу, конечно, трясло так, что зубы стучали, на весь салон воняло бензином и спиртом, а из динамиков (работал только один) хрипел какой-то шансон, но мы хотя бы двигались в нужном направлении. Мужики сзади уже раскрыли одну из бутылок и уже вовсю обсуждали размеры будущих щук. Петрович ехал сосредоточенно и гордо.

Но потом дорога стала чуточку ровнее и Петрович решил показать «мастер-класс».

– Ну че, Михалыч, посмотрим, на что способна наша ласточка после дозаправки, хе-хе! – хитро подмигнул он мне.

– Да че ты, может не надо лучше? Тут же повороты скоро, – пытался я его остановить, но тщетно.

Он уже вдавил педаль в пол. Машина, издав звук раненого лося, неожиданно резво для своих лет полетела вперед. Стрелка спидометра дернулась и медленно поползла к отметке «60».

– Видал, ну?! – орал Петрович. – Сто двадцать, не меньше!

На самом деле, ехали мы порядка семидесяти, но из-за тряски было ощущение, что мы летим на истребителе. Мужики сзади орали что-то одобрительное, размахивая бутылкой.

И тут я увидел ЕГО. Резкий поворот налево. А за ним – одинокую, но очень крепкую на вид БЕРЕЗУ, стоящую прямо у обочины.

– ПЕТРОВИЧ, ТОРМОЗИ!!! БЕРЕЗА!!! – заорал я, вжимаясь в сиденье.

Петрович, кажется, тоже ее увидел. Его глаза округлились. Он дернул руль, ударил по тормозам (которые, как оказалось, почти не работали). Жигу занесло. Мир на секунду превратился в размытое месиво из зелени, неба и испуганных лиц моих спутников.

Потом был удар. Не такой сильный, как мог бы быть, но достаточно ощутимый. Хруст металла, звон стекла. И тишина.

Только шипение откуда-то из-под капота и стоны Толяна сзади. Вот так мы с мужиками об березу разъебали жигули.

…

Вылезли, отряхнулись. Оценили масштабы бедствия. Капот жиги теперь напоминал стиральную доску, на лобовом красовалась живописная паутина, а правое переднее колесо смотрело куда-то в сторону светлого (или не очень) будущего, явно не совпадающего с направлением движения всей остальной машины. Толик держался за ушибленное колено и матерился так, что мы аж заслушались.