Черное Белое

Марьям Садуакасова

Черное Белое

Жизнь полна всевозможных сюрпризов.

Пандора.

1. Глава "Мириам Хаддад"

📘 Чёрное Белое

Глава 1. Мириам Хаддад

– Вы ведь не думаете, что я просто взяла нож и убила своего мужа, правда?

Эмиль включил диктофон и кивнул. Женщина напротив него говорила медленно, с акцентом, но уверенно. Не было ни дрожи в голосе, ни театральности. Она будто давно смирилась с тем, как на неё смотрят.

Мириам – тонкая, хрупкая, с тёмной кожей и плотным платком на голове. Лицо – закрытое, серьёзное. На ней – простое серое платье, длинное до щиколоток. На запястье – белый шрам, едва заметный.

– А я? Я просто училась выживать.– Он бил меня десять лет. Психологически, физически, как только хотел. Я звонила в полицию, писала заявления. Иногда они приезжали. Но уходили, как только он начинал говорить с ними по-французски. «Семейное дело», говорили они.

Эмиль сделал короткую пометку. У него уже было несколько таких историй – но каждая новая звучала будто тяжелее предыдущей.

– А в тот день?

– Я не думала. Я просто встала, взяла второй нож – и ударила. Один раз. В грудь. Он упал. Я стояла и смотрела. Я не плакала. Только смотрела.– В тот день он сказал, что я испортила ему жизнь. Он был пьян. Взял нож со стола. Угрожал. В стену бросил. – А потом… подошёл и сказал: «Сегодня ты не выйдешь отсюда».

Тишина.

– Вы жалеете?

Мириам посмотрела на него спокойно.

– Я не жалею, что жива. Я жалею, что столько лет ждала разрешения жить. И ни от кого его не получила. Пришлось взять сама.– А если я скажу, что нет – вы поверите?

Эмиль замолчал. Он смотрел на неё – и не знал, кого видит. Жертву? Убийцу? Женщину, которая не сломалась? Или ту, кто уже всё потеряла?

– Мой сын теперь живёт с тётей. Я не хочу возвращаться в его жизнь. Не хочу быть героиней. Не хочу быть «жертвой, у которой получилось». Я просто хочу, чтобы он вырос в мире, где не нужно выбирать между тем, чтобы быть убитой – или убить.

Когда Эмиль вышел из дома, вечер уже опускался на город. Он шёл медленно, слушая запись. Голос Мириам звучал чётко, почти без пауз.

– Но если нет ни того, ни другого – то где тогда правда?– Без чёрного и белого… – пробормотал он себе под нос.

2.Глава "Абдулла Муртазаев"

📘 Чёрное Белое

Глава 2. Абдулла Муртазаев

Абдулла сидел на деревянном табурете в углу небольшой квартиры на окраине города. Комната была скромной, но чистой – на стене висели старые фотографии: он с семьёй, улыбающиеся друзья из университета, преподаватели в длинных халатах – всё казалось давно потерянным, словно в другой жизни.

Он смотрел в окно на серый вечерний пейзаж, где серо сливались дома и дороги. Его руки лежали спокойно на коленях, пальцы слегка дрожали.

– Я преподавал физику, – начал он тихо, – в Душанбе. Хорошая работа, уважение студентов, семья. Дом, где мы собирались по вечерам, пили чай, говорили о жизни. Мечтал сделать карьеру, написать книгу.

Пауза. Он вздохнул.

– Но всё изменилось. Война, кризис, долги. Моя жена уехала с ребёнком к родителям. Я решил – нужно помочь им. Поехал сюда.

Он посмотрел на меня, в его глазах был и стыд, и усталость.

– Курьер. Мигрант. Вот что я теперь. Каждый день – беготня, тяжёлый рюкзак, нет времени думать. Люди видят во мне только это. Никто не спрашивает, кто я на самом деле.

Абдулла наклонился вперёд, руки сжались в кулаки.

– Они называют нас "чужими". Смотрят с недоверием, иногда с ненавистью. Однажды я услышал, как в метро кто-то сказал: «Вот эти таджики – все преступники». Мой внутренний мир разбился в тот момент.

Я молчал, слушая его.

– Знаете, я читаю Пруста. На французском. Это моя тайна. В его словах я ищу истину, – он улыбнулся горько, – Но что делать, если твой внутренний мир никто не слышит?

Абдулла наклонился назад, глаза стали пустыми.

– У меня есть дочь. Она учится музыке. Я учу её играть на фортепиано по видеозвонкам. Я боюсь за неё. Боюсь, что мир, который её ждёт, будет полон ярлыков и преград. Что она вырастет, как я – чужой среди своих.

После долгого разговора Абдулла достал из кармана старый телефон и нажал несколько кнопок.

– Это моя дочь, Лейла, – сказал он и поднял трубку к уху.

С экрана раздался тихий голос, с лёгким акцентом и детской нежностью.

– Папа, ты сегодня опять не смог прийти на урок музыки?

– Нет, – ответил Абдулла, – я на работе, но скоро вернусь. Ты хорошо занималась?

– Да, учитель сказала, что ты очень хороший учитель.

– Я рад это слышать. Ты молодец, Лейла.

Он улыбнулся, и на мгновение его лицо смягчилось – словно исчезла усталость.

– Я хочу, чтобы ты выросла в мире, где никто не будет судить тебя по тому, откуда ты, – тихо сказал он.

Лейла засмеялась.

– Я буду играть для всех. Для тех, кто понимает, и для тех, кто не понимает.

Абдулла кивнул и положил трубку.

– Это моя надежда, – сказал он.

На следующий день я встретил Абдуллу на улице, когда он возвращался с работы. Его куртка была мокрой от дождя, а в руках – рюкзак, казавшийся слишком тяжёлым.

Он остановился, взглянул на проходящих мимо людей.

– Сегодня меня снова назвали «чужаком», – сказал он с усталой улыбкой.

Я спросил:

– А как ты с этим справляешься?

Он пожал плечами.