Печать Велисы 5. Святой студент

Я сильно не интересовался Японией, но вроде как Россия не граничит с ней по суше. Она владеет знакомым мне Приморским краем, но нас разделяет тонкий кусок Монголии. А вот граница по морю есть. Но, насколько я знаю, Сахалин теперь называется Ямато, а никак не Кендао.

– Ну что же… Приступим… – прозвучал голос женщины.

У моих ног откинули одеяло, и я ощутил на своём приборе руку в резиновой перчатке. От этого я не выдержал и вскочил, сев на задницу. Передо мной находилась девушка, хлопающая большими зелёными глазами в голубой форме медсестры и со специальной удлинённой банкой в правой руке. А левой рукой она продолжала сжимать мою боевую анаконду.

– Господин! – пискнула она, одёрнув от меня руку.

Но мне было нечего сказать. Точнее, я сказал немного иное.

Когда я сел на кровать, питающая трубка дёрнулась и вылезла из глотки на добрых пятнадцать сантиметров. В омерзении я схватился за неё и стал судорожно выдёргивать.

Она ещё не до конца вылезла, как я произнёс:

– Бу-у-у-э…

Молочное содержимое желудка мощной струёй полилось на пол, за кровать, рядом с прибором жизнеобеспечения и стоявшей в офигевании медсестрой. Моя блювота случайно брызнула на её стройные ноги в белых колготках.

Я по-бырому отплевался, параллельно снимая с рук электроды, и зыркнул на медсестру. Девушка, возрастом лет за двадцать пять, брезгливо поморщилась, глядя на свои ноги, и хотела что-то сказать, но я её опередил. И не словами.

Вскочив с кровати, я за доли секунд оказался позади медсестры. Перехватив её за шею сзади, я зажал ей рот. Она начала мычать и брыкаться.

– Нижайше прошу у вас прощения, товарищ миледи, – тихо начал я на ухо медсестры. – Но если вы не прекратите дёргаться, то вам будет больно. Я ясно выражаюсь?

Девушка сразу успокоилась и быстро закивала. Она была лишь чуть-чуть ниже меня, поэтому мы вполне удобно стояли, чтобы понять друг друга.

– Следующий момент: когда я освобожу вам рот, не вздумайте закричать. Иначе я вас крайне мастерски придушу. Поверьте, у меня с недавних пор очень богатый опыт в удушении, – поморщился я от своих же слов, вспоминая кошмары на алтаре.

Девушка теперь закивала гораздо интенсивнее. Я аккуратно освободил её рот, а та нервно полушёпотом начала молить:

– Г-господин… П-прошу вас… не убивайте… Я… не хотела вас потревожить… Я в-ваша сиделка…

– Я понял, что ты сиделка, – перебил я её. – Успокойся. Ответишь на мои вопросы и останешься жить. Красивых девушек я не убиваю. Даже коммунисток, – хмыкнул я своему отменному благородству.

– Но я не к-ко…

– Анна была со мной? – опять перебил я её и уточнил: – Девушка, которую, скорей всего, нашли со мной рядом.

– Г-графиня… да…

Я шумно выдохнул – Анна тоже жива. И я надеюсь, что жива и Алианариш.

«А вдруг в сознании только Алианариш, а Анну главный бог решил не оживлять?» – похолодел я от своих мыслей и тут же отмахнулся от них.

– Она в этом здании?

– Н-нет… В-выписалась из нашего г-госпиталя… четыре дня назад…

«Жопушки-воробушки… Её, наверное, уже определили в какой-нибудь агит-пансионат начинающих коммуняк…» – поморщился я и задал следующий вопрос:

– Сколько я здесь провалялся?

– С-сегодня… восьмой день… как вы поступили к нам.

– Куда увезли Анну?

На этом вопросе девушка слегка зависла и стала дрожать ещё сильнее.

– В-ваше благородие… п-простолюдинам неведомы дела аристократов… Её забрал князь-папенька… прошу… я не знаю… – всхлипнула она.

После этих слов я конкретно растерялся. Какой нахер папенька в Японии?!

– Где я нахожусь?! – прошипел я ей на ухо.

– С-специальный санкт-петербургский госпиталь… имени Малышевой… Для аристократов…

«Велиса меня нае… сильно обманула?!» – в крайней степени охренел я.

В эту секунду дверь открылась, и в палату вошли седой мужичок в белом халате и знакомый худощавый женский силуэт в деловом костюме с брюками.

– В-виктория… – выдохнул я, ещё больше округлив глаза.

Викины глаза тоже полезли на лоб, и она в растерянности поглядела на врача, а потом опять на меня, как на полного психа.

– Андрей… – начала она. – Как ты… себя чувствуешь? И… изволь спросить… зачем ты голый, держишь эту… девицу?

– К-хм… – вежливо кашлянул врач, сверкнув в меня фиолетовым свечением глаз. – Сдаётся мне, Виктория Владимировна, у Его благородия лёгкая дезориентация и сильный выброс гормонов, в сочетании с переполненным мочевым пузырём. Вот он и решил прикрыть срам Людмилой. Но, почему-то, не одеялом, – усмехнулся он в кулак.

Я так и продолжал удерживать шмыгающую носом медсестру сзади, и причина этому переквалифицировалась ровно в ту, которую озвучил седой мужик. И он прав в ещё одном пункте – я настолько хотел «сцать», что от такой волнующей ситуации готов был выпустить фонтан, словно из брандспойта. Для этого случая мой орган, оказывается, продолжал настырно стоять, как бетонный кол, качественно упираясь девушке через платье в ложбинку, чуть ниже двух ягодиц.

Это будет просто фиаско, если упущу хоть каплю. От великого позора мне придётся покончить свою новую жизнь самоубийством, так как титула барона-обоссанца бедных девушек не избежать…

Столь нерадужные мысли у меня пролетели всего за мгновение.

«Н-ну-у-у! Велиса! Ну, с-с-су-у… стема великая!» – мысленно зашипел я, заливаясь краской до самых пяток.

А на краю сознания я услышал истеричный женский хохот с похрюкиванием и отчётливые удары о стол…

Глава 2

– …экономическая теория делится на два ключевых направления: микроэкономику и макроэкономику. Её основные принципы находят применение в специализированных научных областях, таких как теория экономического роста, экономика совершенствования, международная экономика самодержавия… —монотонный голос преподавателя в очках звучал для всей аудитории.

– Эх… – тяжело вздохнула Афина, с неудовольствием продолжая слушать крайне нелюбимый для неё предмет.

Девушка подпёрла подбородок запястьем и стала карандашом выводить рисунки различных фантастических мечей. В последнее время княжне хотелось чего-то «эдакого». После смерти одного человека, которого она полюбила, Афина пролила немало слёз в подушку. Но всё когда-то заканчивается, как и её слёзы, которые она не показывала даже сестре.

«Зима не может идти вечно…» – с печалью вспомнила княжна слова из китайской притчи и стала рисовать ещё один клинок.

Он был не менее фантастическим, но довольно простым. Это был двуручный меч, но очень большой. Рукоять была практически как у катаны, а вот лезвие имело ширину в двадцать сантиметров, заканчивающееся через метр-двадцать ровным скосом. Выступающей гарды у него практически не имелось из-за отсутствия в ней смысла, но девушка нарисовала декоративную окантовку в начале лезвия.

Немного подумав, Афина вывела две выемки в середине лезвия у окантовки. Клинок, толщиной в сантиметр, неудобно носить в ножнах, но если приделать к экипировке крюки, то его спокойно можно вешать за спину.

«Вот бы его выковать», – подумала Афина, но сразу приуныла.

Даже если такой клинок выковать из лёгкого титана или магически обогащённого мифрила, то он будет весить минимум десять килограммов. В обычном состоянии Афина сможет его разве что поднять, но сделать какой-либо смелый выпад уже не получится. А если применить печать, то она сможет с ним драться, но далеко не так резво, как со своим верным соратником.

– Поэтому нужно тренироваться ещё интенсивнее… – прошептала девушка и нахмурилась.

Она вдохновила себя посветить сегодня весь вечер и часть ночи одним силовым тренировкам.

– Ты чего там бормочешь? – с усмешкой спросила Афелия, которая сидела за партой справа.

Афина закрыла рукой лист с рисунком и недовольно покосилась на великую княгиню.

– Не обращай внимания, сестра… – ответила княжна. – Думаю, что делать сегодня, после того как спроважу тебя в твои покои.

– Опять будешь железки таскать и мечом свистеть? Вот превратишься в мускулистого качка – ни один мужчина на тебя не посмотрит, – с ехидством сказала великая княгиня и стрельнула в сестру хитрым взглядом.

– Уж не сильно-то и надо, – фыркнула Афина, отвернувшись.

– Я могу тебя кое-чем заинтриговать, от чего тебе сразу станет надо.

– Такого не будет.

– А давай пари?

Афина поглядела на сестру заломив бровь, и чуть усмехнулась.

– Давай. Если меня это не заинтригует, то на выходные мы с тобой поедем к императорскому кузнецу, и ты выпросишь у него сковать то, что я захочу.

– Хорошо. А если заинтригует, то мы с тобой едем в элитное ателье Ильи Варламова и заказываем на тебя множество платьев. И при этом, ты опять начинаешь краситься.

– Тогда ты точно проиграешь, – заулыбалась Афина. – Я согласна.

Девушки незаметно от преподавателя и других учеников схватились мизинцами и скрепили договор.

После этого Афелия с улыбкой произнесла:

– Барон Андрей Черных жив и находится в Петербургском госпитале. Я это знаю достоверно от нашего папеньки. Совершенно случайно узнала сегодня, когда проходила мимо его кабинета.

Улыбка Афины моментально слетела с лица, и девушка вскочила из-за парты.

– Эм… Ваше сиятельство… Лекция ещё не окончена… – изумился преподаватель, а все остальные ученики обернулись.

Ничего не говоря, Афина выбежала из аудитории, пытаясь унять вырывающееся из груди сердце.

* * *

– Я ознакомился с вашим отчётом, патриарх Даниил, – с акцентом произнёс мужчина на экране монитора. – Несмотря на все невзгоды, вы продолжаете отважно бороться со злом.

Он был в красной сутане с пилеолусом – католическим головным убором. На вид мужчине было чуть больше сорока лет, но сидевший перед монитором старик почтительно склонил перед ним голову.

– Благодарю за похвалу, кардинал Игнацио, – ответил Даниил. – Но порадуете ли вы меня? Я могу рассчитывать на ваше содействие с императором Дмитрием?

– Несомненно, Ваше святейшество, – кивнул кардинал католической церкви. – Многие люди, и даже правители, сильно пренебрегают угрозой прокажённых Пустотой. Ко всему прочему, вы безоговорочно доказали, что тот прокажённый очень силён. Если он и дальше будет набирать силу, то в будущем дьявольские червоточины покажутся нам сущим пустяком.

– Вы крайне мудры, Ваше высокопреосвященство, – вернув лесть, улыбнулся патриарх. – Отрадно слышать, что вы всё понимаете не хуже меня. Полагаю, Папа Римский сможет оказать давление на Дмитрия Петрова и вернуть мне управление инквизицией?

– Всё куда сложнее в нашем случае, Ваше святейшество, – мягко начал кардинал. – Наш Папа уже стар, а после вашего, скажем так… промаха с вашими подчинёнными, репутация всех церквей слегка пошатнулась. Пока что он не готов вас слушать, Ваше святейшество.

– Я ведь предоставлял отчёт о проведённых расследованиях – все нечистые на руку священники и инквизиторы были с позором отлучены от сана, но меня всё равно отлучили от управления инквизиторием, отдав его вашему кардиналу Франциско, – с недовольством произнёс Даниил.

– Я вам безоговорочно верю, патриарх Даниил. Только пока что, к сожалению, на Папу невозможно повлиять. Лично я не отказываю в помощи и согласен с вами. Но то, что прокажённый каким-то образом стал участником Нисхождения Господня, связывает нам руки… и даже ноги. Официально мы не можем произвести радикальные меры.

– Хорошо, мне не так важно управление инквизиторием, но вы ведь понимаете, что эта нечисть никак не может быть помазанником Божьим?! Он всё это подстроил, дабы его никто не уличил, что он крутит шашни с тёмными ведьмаками! Он коварен, словно дьявол! Именно он подорвал доверие народа к церкви! – повысил голос старик.

– Разумеется, Ваше святейшество, разумеется, – мягко улыбнулся кардинал. – Именно поэтому я предлагаю не торопиться, а поступить самостоятельно, очень тихо и деликатно.

– Что конкретно вы предлагаете? – насторожился патриарх.

– Я предлагаю устранение прокажённого, не вмешивая в наши дела имя церкви. Мы совершим вынужденный грех, во имя спасения всего человечества. Как вы на это смотрите?

– К-хм… Очень… хорошо, Ваше высокопреосвященство, – осторожно ответил патриарх.

– Значит, мы друг друга поняли, – кивнул в ответ кардинал.

– Несомненно. Для этой нечисти… солнце не может светить вечно! – процедил Даниил и сжал старческий кулак. – Он должен превратиться в прах!

– Хорошо сказано, Ваше святейшество. В скором времени я соберу группу моих лучших людей, и направлю их в составе миссионерской делегации в Москву…

* * *

– Аха-ха-ха! То есть ты действительно подумал, что находишься у коммунистов? Пхи-ха-ха-ха! – в голосину ржала надо мной Виктория.

Три минуты назад, после моего пояснения по какой причине я был голый и с утренним стояком взял в заложники медсестру, Вика потеряла всяческий аристократичный облик. Вместо скромного хихиканья или в меру скромного заливистого смеха она откровенно обхохатывалась, как базарная баба, хлопая себя ладонью по коленке.

Но чуть ранее, как божественный пранк был мной идентифицирован, я принялся как-то исправлять ситуацию. Не отрываясь от медсестры, я сделал два шага к койке и схватив одеяло, оттолкнул от себя девушку. Она ухватилась за свою задницу и с ужасом выбежала из палаты, заработав от Виктории упрёк, что работники здесь хамло и не владеют базовыми манерами для образованных простолюдинов.

Мне было абсолютно похрену на такие мелочи, так как меня разрывала нужда. Практически с угрозой убийством я потребовал, чтобы меня отвели в туалет. Тёзка-врач проникся моим настроем и указал на шкаф, за которым пряталась белоснежная дверь, сливающаяся со стеной. Ранее я её не заметил из-за сумбурности ситуации.

Богиня… Какое же это было блаженство. Я простоял над унитазом не меньше двух минут и простил Велисе вообще всё. И миссию с Аббахером, и нашу смерть, и подставные квесты, и дальнейшие приколы на годы вперёд.

Я был настолько счастлив, что казалось, ещё немного, и я смогу одной улыбкой изрыгать из себя розовых единорогов, заточенных в розовых пузырьках. Они будут кружить возле меня и жалить прохожих своими рожками, одаривая их истинным счастьем. А те, в свою очередь, начнут блевать радугой, одаривая счастьем тех, до кого не добрались мои весёлые единороги. Я почувствовал себя нулевым пациентом счастьяпокалипсиса, добрым и розовым барби-немезисом с лакированными рожками и бабочкой на макушке.

Однако, как сказал наимудрейший Брэндон Ли из легендарного фильма «Ворон», – «Дождь не может идти вечно». Вот и мой золотой дождь вечно не продлился, а за ним пришёл счастливый отходняк, вместе со стучащей в туалет Викторией и криками: «Эй! Ваше голое благородие! Я принесла вещи для сокрытия выпирающих гормонов!»

Но такие несущественные мелочи, как плоские шутки невестки, не смогли попортить мне настроение. Даже белоснежный костюм-тройка в её руках этого не смог сделать. Поэтому я с блаженной улыбкой умылся, напялил на себя костюм и наконец вышел из туалета.

Следы моей не совсем аристократичной блювотной деятельности исчезли из палаты, но появилось два кресла, на одном из которых восседала Вика, сложив ногу на ногу. На мой вопросительный взгляд, она пояснила, что меня не выпишут из больницы, пока сюда не явятся мои отец и мать, которые уже в пути.

Я со вздохом хотел посадить свою пятую точку в кресло, но Виктория заключила меня в свои объятия. Порадовалась, что я жив и наконец очнулся от недуга. Мне была приятна такая забота.

Но разумеется, Вика не смогла не подколоть меня насчёт «гормонов». Мол, мне повезло, что она ничего не почувствовала сквозь одежду, иначе пришлось бы рассказать моей невесте и брату, что у меня «выпирает» на такую наикрасивейшую невестку. Последнее – это её слова.

Кинув ответную шутку, что мои гормоны не реагируют на плоскость, я чуть не отхватил подзатыльник, и мы расселись для культурного общения в ожидании моих родителей. Первый вопрос Вики, конечно, касался моего пробуждения и медсестры, которая до сих пор находится в ужасе от случившегося.

– Если бы не китайские палочки с подставкой, на которой есть подозрительный иероглиф, ничего бы такого не случилось… – пробурчал я, сквозь смех Виктории.

Я не стал про себя добавлять, что во всём виновата Велиса, так как всё ещё находился в эйфории от посещения туалета.

– Вот именно! Китайские! А не коммунистические! Ха-ха-ха! – продолжила веселиться Вика.

– Я, как бы, не отличаю китайские иероглифы от японских. Особенно после комы…

– Неуч, Андрейка! У японцев двуазбучье, они как полвека отказались от иероглифов! Хи-хи!

Я на это лишь поморщился, так как сам знал о таком, и даже малость отличаю символы азбуки от иероглифов. Просто… да и так понятно, что «просто». И имя ей на букву «В».

Невестка тем временем успокоилась и продолжила с улыбкой:

– И никакой комы у тебя не было. Как сказали наши лекари, у тебя было сильное магическое истощение. Поэтому тебе постоянно зажигали напитанные магией китайские палочки. Так велела маменька, Оксана Александровна, несмотря на слова врачей, что ты скоро очнёшься.

Если честно, то мне было уже плевать, что у меня было и зачем мама приказала ставить у моей койки эти палочки, главное – всё хорошо закончилось. Но… закончилось ли?

– С Анной всё в порядке? – со всей серьёзностью спросил я.

– Да, она в добром здравии, – отмахнулась та. – Постоянно пишет мне, не очнулся ли ты. Я её тоже известила о твоём пробуждении.

– Ты с ней встречалась? У неё голубые глаза?

На это Вика недоумённо вздёрнула бровь и вымолвила:

– Что за глупые вопросы, Андрей? Разумеется, у твоей ненаглядной голубые зенки. Сообщалась я с ней по видеозвонку.

– Хорошо… – бормоча, выдохнул я. – Это хорошо… Очень хорошо…

Получалось, Анна тоже жива. Главный бог не только нас воскресил, но и каким-то образом резко излечил душу моей невесты. Но и Алианариш должна быть жива. Юлька-то жива, а её утянуло в алтарь с кубком первой. Логично? Логично!

– Андрей, да что там у вас стряслось? – прервала моё зависание невестка.

– А? Э-эм… Давай я расскажу, когда все соберутся, а? – коротко улыбнулся я. – Лучше ты скажи, что здесь произошло, пока нас не было?

– Как пожелаешь, – нехотя сдалась Вика. – Что касается дел насущных, то начну с главного: вас чуть меньше двух недель назад признали погибшими. Тебя, Андрей, посмертно наградили орденом отважного Евпатия.

– Ч-чего-о? – прифигел я. – Как такое возможно? Согласно своду законов аристократов, пропавших без вести можно признать погибшими только спустя три месяца!

– Не было у вас никакого статуса без вести пропавших, – сморщила нос Вика. – После вашей с Анной пропажи, уже на третий день поднялась такая шумиха, которая поставила на уши абсолютно всю аристократию от Петербурга до Хабаровской губернии. Это князь Воронов постарался. Хотя его тоже понять можно. Он всё-таки князь, и его единственная дочь пропала. Ещё и Дарья Соболь подключила свои связи в Тайной канцелярии в главном управлении, которым заведует Владимир Горский, а он повыше генерала Меньшакова… – продолжила объяснять Виктория.

Короче, если быстро подытожить, то князь Воронов разошёлся не на шутку. На третий день они скооперировались с моим отцом, и отправились в Москву «штурмовать» главное здание Специального подразделения. Вместе с ними была Дарья Соболь, поэтому им не составило труда попасть на приём к самому директору Меньшакову.

Но проблема заключалась в том, что у того уже находился Чёрный Лебедь, который приказал пока не давать никаких пояснений на счёт нашего дела, а наоборот, насел на моего отца с расспросами по поводу моей силы.

В общем, князь был в лёгкой форме послан генералиссимусом ожидать завершения расследования. А тот ждать не захотел и в своей губернии выступил на местном инфо-канале, основательно прокатившись по всему руководству СПТК. Конечно, умолчав о генералиссимусе, чтобы не навлечь на себя ещё и его гнев.

В это время чекистка князя связалась с Владимиром Горским, генеральным директором ГУТК Российской Империи, и насела на него.

Насколько я помню, СПТК это не главная спецушная структура, она номинально подчиняется ГУТК, но по факту это ручной отдел императора, занимающийся внутренними разборками. Также в ведомстве Специального подразделения находится как раз «ГвардИнфоЩит».

Но вот ГУТК довольно самостоятельная структура, которая плотно сотрудничает с военными и занимается внешней разведкой. В их управлении находится Канцелярский Фонд, который занимается ведением различных архивов, статистики, бухгалтерии и тому подобное. И он распространяется на два этих подразделения. То есть, ГУТК, по факту, платит зарплату СПТК и с них же собирает архивные данные.

По крайней мере, я так это понял. Как-то поверхностно я ознакомился с их структурой, ибо у меня было что учить.

Дарья Соболь в своё время служила во внешней разведке, а на пенсию ушла с внутренней спецслужбы. Поэтому у неё до сих пор остались связи в двух разных подразделениях. Старые старожилы её уважают и считают легендой. Владимир, к сожалению, к таким не относился, так как он заступил на пост, когда Дарья уже ушла. Как, собственно, и Николай Меньшаков.

Даже несмотря на то, что директора-генералы не смогли помочь старой чекистке, она смогла раздобыть задокументированный допрос Детрова и все предыдущие косяки СПТК в расследовании пропажи людей, в числе которых были и аристократы. Князь это опубликовал на специальном ресурсе на всеобщее обозрение голубокровцев. Разумеется, это разнеслось как чума по всей России в первые же дни.

Говорят, император был настолько зол, что чуть не поднял Кремль в воздух. Но, конечно, до «войны кланов» не дошло – как всегда вмешался миролюбивый Чёрный Лебедь. Вика почему-то даже жену генералиссимуса туда приписала, мол, она очень действенно может охлаждать пыл императора.

Короче, Лебедь слетал к князю, всё утряс и выдал тому достоверные и полные данные по делу «Абляции». В нём содержались все свидетельства и оцифрованные воспоминания Детрова, как я героически погиб, забрав с собой тёмного ведьмака Суслова. При этих переговорах присутствовал и мой отец.

– … две недели наши семьи держали траур, – вздохнула Вика. – Впоследствии князя Воронова и нашего папеньку, Василия Олеговича, вызвали в Коллегию высшего суда для оглашения верховного решения по этому делу. В итоге его закрыли, а вас признали погибшими. Тебя приписали в число героев, который остановил исчезновение студентов, пожертвовав своей жизнью… – качая головой, закончила она.

Получалось, Суслов не блефовал, когда говорил, что может подстроить свою память, не вызвав подозрения. Вот только непонятно, как ему поверили? Особенно про мифических тёмных ведьмаков? У них что, вообще никакой экспертизы нет?

– Ну, Суслов, сука, Детров… Хана тебе… – пробормотал я.

– Сквернослов, ты почему ругаешься как каторжанин на унитазе? – нахмурилась Виктория. – И при чём тут Детров? Ты же его спас?

– Всё было не так. Короче, это потом, – отмахнулся я. – Скажи лучше, почему я свободно нахожусь в госпитале, а рядом ни одного ткашника, который хочет позадавать мне очень много вопросов? И как ты тут оказалась так вовремя?

– Потому что сейчас моё время семейного дежурства. Заодно по своим делам тут была. С тех пор, как вас, птенчиков обнаружили, мы поочерёдно дежурим здесь, на случай, если ты очнёшься. Что касается внимания ищеек государевых… то видео с вашим возвращением разлетелось по всему Петербургу, – усмехнулась Вика. – Инфо-щит всё подчистил, но уже полгорода знает, что к нам на землю снизошли Святые. Впрочем, святых с пробуждённым… хм… мужским достоинством, берущих сзади сиделок в заложницы, я ещё не видела! – захихикала она.

– Я тебя не понимаю… Что за святые? – удивился я.

– Андрюша!

Дверь в комнату распахнулась, и в палату вбежала мать, а прямо за ней все мои родственники – отец и два брата.

– М-мама… – проблеял я и вскочил на ноги.

– Сынок…

Я моментом оказался в объятиях плачущей матери. В совокупности с тем, что я вспомнил, когда пробудился у неизвестного бога на ковре, мне стало вдвойне горько, что я ненароком заставил страдать свою маму. Я крепко обнял её в ответ и прошептал: «Прости меня…»

– Мы верили в тебя, сын, – произнёс хмурый отец, когда мать чуть успокоилась.

– Да-да. Я сразу сказал, что если наш младшенький братишка договорился с чудовищем в красном разломе, то и в этот раз не пропадёт, – с усмешкой подтвердил Кирилл, и подойдя ближе, тоже меня приобнял.

– А я вообще не сомневался, – поддакнул Илья и, усмехнувшись, подмигнул мне.

– Да? А кто первую неделю ходил с оскалом и нудил: нашего младшо́го сгубил рассадник фокусников? – передразнил того Кирилл.

– Да ладно вам, – гоготнул я. – Вы не представляете, как я рад видеть свою любимую семью! Кого я там ещё не обнимал…

Теперь уже я сам заключил в объятия смущающегося отца и старшего брата. Мать и невестка с умилением хихикнули от такого.