Две полоски после вечеринки

Входим в номер, держась за руки.

Меня трясет.

Он уверенный и спокойный.

– Мы можем просто…

Я сама целую его. Мне безумно нравятся его губы! Они нежные, сладкие, любящие. Чувственные до головокружения. А пальцы… от его пальцев моя кожа приятно вибрирует. А под кожей как будто бегают быстрые горячие ручейки… Которые стремятся к одной точке.

Я на кровати. Уже без платья, но еще в белье. Мой любимый Квазимодо никуда не торопится. Он покрывает поцелуями каждый сантиметр моего тела.

– Сладкая… – шепчет он. – Нежная… Вкусная!

Я помогаю ему расстегнуть мой лифчик. И начинаю дрожать еще до того, как он, очень аккуратно, касается языком соска.

Ау! Это остро. Ярко. Умопомрачительно!

Его язык движется увереннее. Облизывает, вибрирует, то ускоряется, то замедляется…

Я схожу с ума. Я умираю от тягучего невыносимого блаженства.

Я пульсирую. Вся. Но особенно – там, внизу…

Ой!

Он спускается ниже. И…

Боже, боже! Что он делает? Он целует меня прямо туда. Я пытаюсь отодвинуться. Мне неловко, слишком приятно, я не…

А-а-ах…

Он не пускает меня. Держит за ягодицы. Он трогает языком там, где…

Да… Да! Да! Да!

Я сейчас… Прямо сейчас… Выгибаюсь, как ударенная током. Комкаю простыни. Сжимаю его голову.

Это скольжение на краю пропасти невыносимо!

Это слишком! Это в сто раз ярче и мощнее, чем с душем. Это…

А-а-а!

Все. Я лечу в пропасть. Умираю и воскресаю одновременно. Взрываюсь, трясусь, сжимаю его ногами и кусаю губы.

– Горячая девочка, – шепчет он. – Кончаешь за две секунды.

Он поднимается. Я слышу шелест фольги. И вижу…

Я хочу. Я готова.

Но… почему-то рефлекторно отодвигаюсь.

Мой Квазимодо не набрасывается. Он садится рядом. Гладит меня по животу. И я снова начинаю мелко содрогаться…

– Ты боишься?

Я киваю.

– Неужели я такой страшный?

– Нет, просто… Я не… Я еще никогда…

– Подожди… – в его глазах шок – Ты девственница?

Глава 16

Кирилл

Это писец…

Я же не хотел. Я решил, что торопиться не нужно. Правильно решил!

Чуйка не подвела.

С нежными девочками нужно очень аккуратно… А она – во всех смыслах девочка!

Моя сладкая. Моя маленькая. Моя испуганная кошечка…

Дрожит, сводит ножки, прикрывает грудь ладонями. Смущается… Такая трогательная.

Накрываю ее одеялом. Надеваю боксеры обратно. Ложусь рядом.

Пытаюсь превратиться в мягкую уютную диванную подушку и забыть о том, что я, блин, голодный зверь.

Который сегодня может только облизать добычу. Даже понадкусывать нельзя!

Она устраивает голову у меня на плече. Прижимается ко мне. Вся такая трепещущая, горячая. Смотрит на меня расфокусированным взглядом. Еще не отошла от кайфа.

Как феерично она кончила!

А потом – испугалась…

– Не бойся, – шепчу ей на ухо. – Мы просто полежим.

Я ее укрыл, но она перевернулась на бок, прижавшись ко мне. И теперь спина у нее голая. Я рисую на ней узоры.

– Мр-р-р, – мурлычет она.

Мой котенок…

Трется нежной щечкой о мою небритую щеку. Проводит изящным пальчиком по моему носу. Очерчивает брови. Нежно ведет по кромке волос…

Я млею.

Меня никто никогда так не трогал!

Так ласково, аккуратно, изучающе. Как любопытный маленький котенок трогает лапкой свою игрушку. Это какой-то очень тонкий,очень интимный кайф.

Нереальный…

Да, детка. Играй со мной. Только не заигрывайся… Это я себе говорю.

Вдыхаю запах ее волос. В груди поют соловьи. Да что там, поют… бешено орут брачные песни.

Я весь в предвкушении. С момента нашей встречи. Но надо притормозить!

На сегодня ей хватит. Пусть привыкнет ко мне. Пусть поймет, что со мной кайфово и безопасно.

Моя рука уже на ее пояснице. Какой крутой изгиб! Какая тоненькая девичья талия…

Ну и как удержаться от того, чтобы не положить свою лапу на ее упругую круглую попку?

Моя рука просто тут полежит. Я не буду сжимать, ласкать, поглаживать и представлять…

Мля.

Мне писец. Пружина внутри сжимается все сильнее. Напряжение зашкаливает Как бы не рвануло…

Держать себя в руках с каждой секундой становится все сложнее. Потому что я слышу, что от моих ласк ее дыхание становится частым и быстрым. Моя кошечка закрыла глаза. Облизывает губы. Прижимается ко мне.

Ее пальчики изучают меня все смелее и смелее.

Крылышками бабочки они проскользили по груди, а теперь щекочут мой живот…

Детка, ты понимаешь, насколько это опасно?

Только я хочу притормозить ее, как она…

Охренеть!

Шалунья кладет руку на член.

Мое дыхание резко сбивается.

Ее глаза шокировано распахиваются. И она отдергивает руку.

– Страшно? – спрашиваю хриплым шепотом.

– Очень.

– Тогда не делай так.

– А я хочу…

Она опять! Гладит через боксеры. Трогает. Осторожно, как будто он хрустальный. Изучающе. Несмело, но очень любознательно.

– Если хочешь – тогда смелее, – не выдерживаю я. – Но…

– Но? – испуганным шепотом переспрашивает она.

И снова замирает.

О, боги! Это невыносимо сладкая пытка…

– В какой-то момент я уже не смогу остановиться. Я серьезно.

Очень серьезно! Детка, я с большим трудом усмирил в себе голодного зверя. А сейчас он рвется с поводка. Так что давай, прекращай. Если не хочешь…

– А далеко еще до этого момента?

Вот зараза!

Боится же. Глаза испуганные, губы пересохли, сама вся дрожит…

Но не прекращает!

Пружина внутри меня сжимается… Сжимается…

Все. Она доигралась.

Я резко переворачиваю ее на спину. Сам оказываюсь сверху.

– Моя Эсмеральда…

– Мой Квазимодо…

– Хочу тебя, – это мы шепчем хором.

Заглядываю ей в глаза. Взгляд уплывший, предельно расфокусированный. Клубничные губы подрагивают. Целую их, проникаю языком глубоко, заполняя ее рот.

Она распахивает губы мне навстречу. Сладко отдается…

У меня кружится голова.

От дикого предвкушения. От страха, что причиню ей боль. От лютого возбуждения…

Моя!

Только моя!

Я еще никогда… Я у нее первый. Она у меня тоже. Никогда еще не приходилось лишать девственности. Начинал с более опытными…

– Я буду аккуратным, – шепчу ей на ухо.

– Я знаю.

– Если захочешь, чтобы я остановился – скажи. В любой момент.

– Ладно…

Она доверяет мне.

А я… хрен знает, смогу ли я остановиться.

Я, кстати, так и не снял резинку.

Надеялся?

Ну, выходит, да…

Снова спускаюсь ниже. Целую ее плоский живот. Поцелуями прокладываю дорожку в самое манящее местечко. Эти губки больше вишневые, чем клубничные. Нежные и податливые. Сладкие и трепещущие.

Они раскрываются мне навстречу.

Это писец…

Я пью ее девственный сок. И чувствую, как внутри разрывает все еще сжатую пружину. В ушах кувалдами долбит пульс, член как подожженная петарда. Сейчас рванет!

Поднимаюсь. Раздвигаю коленями ее ноги. Ее пальцы впиваются в мои плечи.

– Котенок, просто расслабься.

– А-ах…

Она горячая. Влажная. Узкая.

Теперь – полностью моя.

Навсегда.

Глава 17

Ксюша

Я просыпаюсь.

За окном брезжит рассвет. В голове гулкая пустота. Глаза слипаются, хоть спички вставляй. Между ног как будто тлеет потухший вулкан…

Боже… Не как будто. Все это было на самом деле! .

На мне лежит тяжелая рука и еще более тяжелая нога. Да что там, на мне целый мужчина! Которого я вообще не знаю.

Я даже не спросила, как его на самом деле зовут!

И он не спросил.

Я пытаюсь выбраться из-под того, кто вчера творил со мной такое… Какой же он тяжелый! Да еще и держит меня. Бормочет что-то во сне. Хватает меня за голую попу.

Как я докатилась до такой жизни?

Жду пару минут. Он проваливается в крепкий сон. Даже начинает похрапывать.

Я умудряюсь выскользнуть из-под многочисленных конечностей это осьминога.

Вижу пятна крови на простынях. Еще острее чувствую, как саднит между ног.

Иду в душ. Быстро одеваюсь.

Замираю в дверях.

Оглядываюсь.

Он такой… большой. Красивый. Безмятежный.

Вчера казался родным и близким. Единственным. Моей второй половинкой.

Я что, сошла с ума?

Я его вообще не знаю!

Это все дурацкий коктейль “Соленая собака”. И… я вспоминаю, как начинался вчерашний вечер. Платон…

К черту Платона! Даже вспоминать о нем не хочу. Никогда.

Мне вдруг хочется разбудить Квазимодо. Снова оказаться в его объятиях. Почувствовать себя желанной и любимой. И чтобы он меня никуда не отпустил…

Я точно сошла с ума!

Дергаю дверь. Выхожу. Вызываю такси. Вижу кучу пропущенных и сообщения от Вани.

Еду домой.

* * *

– Ксюш, ты во сколько вчера вернулась? – спрашивает мама, когда я выползаю утром на кухню.

Ну как утром… В тринадцать часов утра.

– Не помню, – бурчу я, наливая себе воды из фильтра. – Где-то в час, наверное…

– Платон тебя привез?

– Ага.

Я сажусь за стол. Мама ставит передо мной тарелку борща.

– На завтрак?

– У нас уже обед.

– Я не хочу борщ.

– Ешь давай!

Чего она такая злая? Есть заставляет. Как в детстве.

Ну, вообще-то, я голодная. А борщ вкусный. Очень вкусный! И сало прям в тему. С чесночком…

Сама не заметила, как смела все под чистую.

– Спасибо.

Папы нет, он на работе. Ваня появляется, когда я уже доела. Смотрит так пристально…

– Чего уставился?

Я загружаю посуду в посудомойку и варю кофе.

– Есть пара вопросиков.

– Забудь, – огрызаюсь я.

Только его вопросиков мне сейчас не хватает!

Проснувшись дома, я первым делом схватила телефон.

Я была уверена: Квазимодо проснется, увидит, что меня нет, и позвонит. Или напишет.

Сразу же!

Но… он не написал.

Может, еще спит? Я сама только разлепила глаза.

И не выпускаю телефон из рук с того самого момента.

Но весь обед он молчал. И сейчас молчит. И бессмысленно смотреть на экран. Там пусто.

Сколько можно спать?

– Ты где была? – спрашивает Ваня, когда мама уходит с кухни.

– Чего? – прикидываюсь дурочкой.

– Я вчера искал тебя в яхт-клубе.

– Ну, значит, плохо искал. Я была там.

– Не пизди, – жестко произносит Ваня.

– Что тебе от меня нужно?

– Тебя не было. Платона тоже.

Да? Платон ушел? Надеюсь, поехал в больницу, пришивать свой ошпаренный надкушенный отросток.

Интересно, поехала ли Катька с ним…

Нет, вообще не интересно!

Я иду в свою комнату. Ваня за мной.

Я пытаюсь захлопнуть дверь перед его носом. Он вставляет ногу.

– Отстань от меня, – не выдерживаю и ору.

– Дура ты, Ксюха.

Брат качает головой. У меня ощущение, что он обо всем догадался. Не знаю, как. Может, по мне видно, что я теперь… падшая женщина.

Хорошо хоть мама этого не увидела.

А мой брат думает, что все это было с Платоном…

– Сам дурак, – выдаю я универсальный ответ.

Пинаю его по ноге и закрываю дверь на защелку.

– Захочешь поговорить – я рядом, – слышу голос брата через дверь. – Если надо морду набить – я готов.

– Кому?

– Мы оба знаем, кому.

Нет, Ваня. Ты вообще ничего не знаешь…

Хотя, если сильно чешутся кулаки, можешь обработать фейс Платона. Ему это только на пользу.

Я падаю на кровать. Смотрю на экран телефона.

Наверное, он еще спит…

Я тоже закрываю глаза. Проваливаюсь в полудрему.

И сразу чувствую его губы на своих губах. Его руки на своем теле. И – его внутри себя.

Это было больно. Очень горячо, как будто в меня вошел огненный жезл.

И – приятно…

Я не знаю, как это может быть. И боль, и удовольствие, и невыносимо острое ощущение, что я принадлежу ему. И что это самое прекрасное, что случалось со мной в жизни…

Я хочу опять.

Чувствовать его в себе. Видеть его восторженные влюбленные глаза. Слышать, как он называет меня своей любимой девочкой и говорит, что никогда никуда не отпустит…

* * *

Вчера я чувствовала себя такой смелой, такой взрослой.

Так хотела… не знаю, чего.

Повзрослеть по-настоящему?

Кому-то что-то доказать?

Не знаю..

Это все коктейли. Они же были дико невкусные! Горько-соленые. С этим дурацким грейпфрутом.

Зачем я их пила?

Зачем я пошла с ним в отель?

Зачем я вообще села на мотоцикл?

Уже вечер.

Он так и не позвонил…

Глава 18

Ксюша

Я думаю о нем днем, ночью, утром и вечером. Когда убираю дом, готовлю ужин для всего семейства или гуляю с подругами.

Я его ненавижу!

И – ужасно по нему скучаю.

Я не могу забыть его губы. Его теплые сияющие глаза. Его улыбку, от которой плавилось сердце. И – это чувство спокойствия и надежности, которое накрывало меня рядом с ним.

А ночами я вспоминаю его нежные, жаркие ласки и свои яркие, невероятные фейерверки.

Конечно, я его никогда не забуду!

Он – мой первый мужчина…

Почему он не звонит? Не хочет?

Или… А вдруг номер, который я написала помадой, стерся?

Но он его сфотографировал!

Фотография тоже стерлась? И телефон он потерял?

Очень хочется думать, что ему что-то мешает связаться со мной. Но… скорее всего, он просто не хочет.

Неужели он забыл обо мне?

* * *

Я в своей комнате. Окно нараспашку, я вдыхаю вечернюю прохладу.

А в саду, в беседке, мама с папой пьют чай. И говорят обо мне.

– Зачем ей работать? – слышу я папин голос.

– В смысле – зачем? Чтобы научиться зарабатывать! – это мама.

Вопрос стоит так: или я на летних каникулах работаю где-то в городе, или еду на месяц в деревню к бабушке Тане и помогаю ей выращивать огурцы и собирать малину. Я, конечно, за первый вариант. Но работать в компании папы не хочу! Есть и другие интересные места

– Найдет мужа, пусть он зарабатывает, – выдает отец.

Он что, вообще в меня не верит?

В глаза он мне этого никогда не говорил, но я знаю, что он не считает меня сильно умной или способной сделать карьеру.

Вот Ваня – да. У него с мозгами все в порядке. И у Никитки тоже. Они мужики, они шарят в бизнесе, они продолжат папино дело и создадут свои компании.

А я… Я красивая, как говорит папа.

Обидно, между прочим! Но, наверное, это правда…

– А если муж окажется козлом? – слышу я возражения мамы.

– Надо искать не козла.

– Как будто это сразу понятно…

– Конечно! Платон – козел. Есть сомнения?

– Ну… – тянет мама.

Нет! – чуть ли не ору в окно я. – Никаких сомнений!

Папа, ты был прав. Платон тебе с самого начала не нравился. А я тебя не слушала…

Естественно, мой бывший парень Платон не звонит и не пишет. Правильно. А что он может мне сказать? Ты все неправильно поняла? Ха-ха.

Даже такая наивная дура, как я, на такое не поведется.

– Иногда человек оказывается козлом внезапно, – рассуждает мама. – Ничего не предвещало, и хоп!

– Как это?

– А вот так. Живешь с ним, живешь, а он вдруг находит молодую любовницу.

– Чего? Откуда такие мысли?

– Оттуда. Женщина должна уметь себя содержать. Чтобы в критической ситуации уйти, а не терпеть.

– Ты к чему это все?

– Если ты вдруг окажешься козлом, я спокойно без тебя проживу, – внезапно заявляет мама.

– Че за нахер? – возмущенно вопит папа. – Я всю жизнь был медведем, с чего вдруг окажусь козлом?

– У мужиков такое бывает.

– Не знаю, что там у мужиков, лично мы, медведи, стабильны и постоянны.

– А мужик за пятьдесят вдруг как поймет, что у него лысина и пузо, и как давай искать молодую, чтобы самоутвердиться. Сколько сейчас таких случаев…

– У меня нет пуза!

– Лысина-то есть.

– К чему все эти разговоры? – распаляется отец.

– Да у Наташки из спортклуба муж завел молодую любовницу. И у Раисы, чей сын с нашим Никиткой в одном классе, такая же песня. А у наших соседей, знаешь, что?

– Не знаю и знать не хочу! И ты не слушай сплетни. Слушай меня.

– Тебя?

– Да! Может, у меня пузо и лысина. Зато ты все такая же бешеная кошка без тормозов.

– Р-р-р мяу…

– Хотя нет, не такая же, – задумчиво произносит отец.

– Нет?! – тут уж мама возмущается.

– Ты стала ещё красивее, ещё сексуальнее…

– Еще ненасытнее… – подхватывает мама.

– Серьёзно? А кто в прошлый раз убегал от меня и говорил, что я маньяк?

Я не хочу это слышать! Надо закрыть окно.

– Я убегала?

– Сегодня ты не убежишь!

За окном возня, шлепки, звуки поцелуев… Ну как подростки, ей-богу!

– Куда ты меня тащишь! – с притворным возмущение пищит мама.

Я подхожу к окну и наблюдаю такую картину: папа закинул маму на плечо и идет с ней в дом. С видом крутого мачо.

– В пещеру, куда же ещё!

Фу-у-у… Они же старые! Неужели они до сих пор… Не хочу даже думать об этом.

* * *

Все. Я решилась.

Натягиваю джинсы и футболку. Беру сумку. И вызываю такси. Пункт назначения – отель “Монако”.

Я прошу остановиться за пару кварталов до отеля. Выхожу. Иду пешком. Потому что… сама не знаю, почему.

Как будто все повторится! Как будто я сейчас снова услышу рев мотоцикла и встречу на стоянке только что подъехавшего байкера на “Кавасаки”…

Тишина. Никаких мотоциклов. На стоянке несколько машин. И – ни души.

Я приближаюсь к отелю. Что мне теперь делать? Ждать, когда он появится и разыграть случайную встречу?

Этот вариант мне нравится больше, чем другие. Во всех остальных я буду выглядеть навязчивой.

Я брожу перед отелем. Сижу на скамейке. Смотрю в телефон – как будто бы. А сама разглядываю людей, которые входят и выходят из “Монако”.

Время идет. Квазимодо не появляется. Я могу сидеть тут вечность…

Зайти? Не зайти?

Что я ему скажу?

Не знаю…

Но уехать ни с чем – тоже глупо.

Все. Я пошла. По ходу разберемся.

Глава 19

Ксюша

Я вхожу в отель на трясущихся ногах. Вернее, даже войти толком не успеваю. Сразу же натыкаюсь на охранника.

– Добрый день, – произносит он.

– Здравствуйте.

– Вы у хотите у нас остановиться?

– Нет, я… здесь живет мой друг.

– В каком номере?

– Я не помню…

– А можно узнать имя и фамилию друга?

Блин… Если бы я сама знала…

Я молчу. Чувствую, что краснею. Переминаюсь с ноги на ногу. Под строгим недоверчивым взглядом охранника. Как дура!

Это, наверное, самая неловкая и унизительная ситуация в моей жизни.

– Назовете фамилию друга?

Он как будто издевается надо мной!

– Спасибо, я… Я… позже зайду.

Пулей вылетаю из отеля. Несусь куда-то, не разбирая дороги. Чувствую, как по щекам текут злые слезы.

Это так унизительно!

Останавливаюсь. Да никто за мной не гонится! Никто не бежит с криками: она переспала с парнем, а теперь таскается за ним. А он даже не сказал ей, как его зовут!

Какое позорище…

Я не предполагала, что все будет так.

Думала просто войду, поднимусь на третий этаж, постучусь во второй номер от лифта.

В большом отеле, где куча народу снует туда-сюда, такое вполне можно сделать. Но этот небольшой. Все на виду. Незаметно не войдешь…

Да и не надо мне это все!

Хватит.

Я его забыла. Забуду с этой минуты!

Он-то давно уже меня не помнит.

Он жил в гостинице. Значит, не местный. Может, он вообще уехал сразу после…

И номер моего телефона ему нафиг не был нужен.

* * *

– Да просто подарим конверт, – говорит папа. – Это верняк.

– Это неинтересно! – возражает мама.

– Ну тогда сама думай. Мне достаточно того, что я ломаю голову и лезу на стену каждый раз перед твоим днем рождения.

– А чего это ты лезешь на стену?

– Не знаю, чем еще удивить свою королеву!

– Ты всегда даришь мне прекрасные подарки, – мечтательно произносит мама.

И чмокает папу в щечку.

У нас семейный ужин. В кои то веки собрались полным составом, даже Никитка.

Он, правда, смотрит в телефон, лежащий на коленях. Ваня таращится на меня. Сверлит своим изучающим взглядом.

А я смотрю в тарелку. И пытаюсь жевать то, что там лежит. Получается с трудом…

– Там вроде Кирюха будет, – произносит папа. – Прилетел недавно.

– Кирилл? Серьезно? – удивляется мама.

– Четыре года не появлялся, и вдруг решил осчастливить нас? – подхватывает Ваня. – И, главное, молчит, как партизан в кустах.

– Тигра говорит: пацан психанул, свалил из Дубая.

– В смысле: психанул?

– Ну, он же хотел, чтобы Кирюха остался и продолжил его бизнес.

– А Кир что?

– Зае… задолбал, говорит, меня этот ваш Дубай. Хочу, говорит, делать бизнес на родине. Короче, они поругались. И он свалил.

– Ничего не поняла, – встревает мама. – Кто куда свалил?

– Кирилл прилетел домой, поругался с отцом, и ушел с чемоданом. То ли хату снял, то ли что.

– Но на день рождения придет?

– Ну придет, конечно! У матери днюха!

– Ксюш, а ты пойдешь? – спрашивает меня мама.

– Куда?

– На день рождения тети Кристины.

– Зачем? – меланхолично спрашиваю я.

– Зачем люди ходят на дни рождения? Поздравить, пообщаться.

– Что-то не хочется.

– С Кириллом повидаешься.

– С кем?

– Кирюху помнишь? – спрашивает отец. – Старший сын Тимура и Кристины.

– Помню…

Если честно, смутно. Он постоянно пропадал в Дубае, начиная с последних классов школы. Учился там в каком-то колледже, потом в университете. А после, вроде, занялся бизнесом. И, как говорит Ваня, уже четыре года не приезжал.

– Его, наверное, вообще не узнать, – радостно произносит мама.

А я вообще не понимаю: чему она радуется?

Лично я уже третий день не могу даже изобразить улыбку.

Разговор продолжается. Никитка сообщает, что пойдет на днюху. Конечно, там толпа его ровесников. А мне там делать нечего. Конечно, я всех знаю. Но особо близко ни с кем не дружу.

А сейчас мне так тошно, что даже с Региной не хочется разговаривать.

– Ксюш, что с тобой такое? – вдруг спрашивает мама.

– Ничего.

– С Платоном поссорилась?

– Вообще-то мы расстались. Три дня назад.

– Вот это новость! – вскидывается Ваня. – Что он сделал?

– Ничего.

Рассказывать ему о сцене в душевой я не собираюсь. Тем более, за семейным столом.

– Вот и умница, – вставляет папа. – Платон этот – редкий удод.

А кто не удод? Вокруг сплошные удоды… Даже те, кто прикидывается нормальным байкером.

– Девочка моя… – Мама обнимает меня и гладит по голове. – Почему ты не сказала?

– А зачем?

– Ну… Когда поделишься, становится легче. Пойдем, поболтаем.

Мама пытается увести меня из-за стола.

– Не хочу. Мам, у меня все хорошо. Правда.

– Тебе надо развеяться. Давай завтра пройдемся по магазинам. Поищем подарок Кристине. И себе по платьишку купим. Чтобы было в чем красоваться на дне рождения. Ты обязательно туда пойдешь!

Глава 20

Ксюша

– Дочь, оказывается, ты у меня такая красавица!

Я выхожу из примерочной в летнем голубом платье чуть выше колена, с открытой спиной и модным кружевом по низу. И мама как-то слишком уж удивленно меня разглядывает.

– Ты только сейчас заметила? – не без сарказма спрашиваю я.

– Нет, но… Сегодня я как будто увидела увидела тебя другими глазами.

– С чего это?

– Вот и я такая иду по торговому центру и думаю: а с чего это все парни на меня шеи сворачивают? А потом понимаю: это не на меня…

– Может, и на тебя.

– Ну нет. На меня, конечно, посматривают мужчины. Но далеко не в таком количестве и не такого возраста. А вот ты у нас просто звезда! Ни один мимо не пройдет.

– Ну как платье? – спрашиваю я.

И верчусь перед мамой, которая сегодня не в меру болтлива.

– Супер! Берем.

Я закрываю шторку примерочной, а она продолжает:

– Ты как-то особенно расцвела в последнее время. А ведь еще в пятнадцать ты была…

– Гадким жирным утенком, – подсказываю я.

– Красивым пухленьким утеночком, – смягчает реальность мама. – Просто очаровательным!

– Я была толстой.

Это правда. Лет до пятнадцати у меня были пухлые щеки и толстая попа. А потом я резко выросла и все лишнее куда-то рассосалось. К моей радости.

– Ксюша, ну что ты такое говоришь? Ты была очень милой девочкой. И стала прекрасной девушкой. Просто модель! Хоть сейчас на подиум.

– Уже бегу, волосы назад, – бурчу я.

– Или замуж, – у мамы новая гениальная идея.

– За кого?