Его Вера

Но если он полюбил…

– Значит, будем разводиться, Ерёменко?

– Вера… прости меня, Вер, я… я сам не понимаю как, но…

Она тоже не понимала как.

И не понимала, почему так пусто внутри.

Словно всё вымерзло.

Вымело.

Словно по душе прошёлся этот современный чудо-пылесос, который не оставляет ничего после себя.

Выжженая пустыня. Вот чем она была.

Развод.

Что делать? Как это будет? Что с квартирой? А если Максим скажет ей – уходи, это моё? Нет, по закону не должен, но… А дача? Она с такой любовью всё там устраивала! Её цветочки, клумбы… Не то, чтобы она была супер огородницей, наоборот.

Они оба помнили те времена, когда приходилось пахать на родительских участках. И нельзя было сказать, что их родителям – москвичам в первом и втором поколении сильно нужны были эти огороды. Они не жили с них. Так. Но даже на шести сотках родители умудрялись развести хозяйство. Теплицы, грядки, смородина-малина, клубника, с которой вечно были проблемы. Газон, который надо косить. Да и в домиках тоже вечно что-то было надо, надо, надо…

Поэтому, когда решили, что хотят свою дачу, чем вызвали жуткую обиду и у тех, и у других родителей, сразу на берегу договорились – никаких грядок, никаких теплиц. Газон и цветы.

Вера, правда, посадила еще ежевику и клубнику – очень сильно любила. Но за ежевикой сильного ухода не нужно было, так, обрезать осенью, да и всё. Клубнику укрыла черной геотканью, да только усы обрезала – хватит с неё, не в промышленных масштабах растила, а так, поесть в охоточку.

Боже, о чём она только думает?

Максим её разлюбил и уходит.

Ей о себе надо думать. О сыне, кстати, тоже.

О Ванечке…

А она?

Зачем ей эта чёртова дача?

И квартира?

Зачем всё?

Ей хочется просто умереть.

Умереть, уснуть, и видеть сны…

– Вера, я… я оставлю тебе всё. Мне ничего не надо, Вер. Это тебе и Ване. Я… я еще заработаю.

– Подожди, Максим. Ты у любви своей спроси, готова ли она принять немолодого мужика без штанов.

– Вера… ты…о чём ты?

– Максим, я о том, что есть разница, мужчина с квартирой, дачей, машиной, должностью, или хотя бы с перспективой всё поделить, но остаться не с голой Жозефиной, понимаешь?

– Вера…

– Поэтому, давай без жертв. Давай подумаем, как лучше.

– Для меня лучше поступить по-мужски. Это я тебя бросаю… то есть, не бросаю…

Именно бросаешь, хотелось закричать ей.

Закричать, ударить его, найти эту его молодую сучку, вцепиться ей в волосы, выдрать, расцарапать лицо.

Но Вера сидела, сжав пальцами переносицу и старалась дышать ровно.

Она не опустится до ругани.

Она не опустится до грязи.

Не опустится.

Вера была уверена в этом, но через пару дней к ней на улице подошла знакомая незнакомая женщина.

Глава 6

– Вера?

– Да.

Ей не нужно было спрашивать – кто. Вера поняла.

Она.

Почему-то сразу в голове всплыли фразы из старого фильма, который они с мамой очень любили. «Эта твоя, Рыса-писа…». Разлучница.

Вера сама не поняла, как ощетинилась.

Ей не хотелось быть такой. Не хотелось быть хабалистой, не хотелось грубить, говорить гадости.

Вере вообще не хотелось встречаться и общаться с этой дамой.

Зачем?

И по какому праву эта молодая, расчётливая дрянь к ней пришла?

То что расчётливая дрянь Вера поняла сразу – к бабке гадалке не ходи.

Это было очевидно сейчас. Во взгляде этой Катарины.

Какое дурацкое имя… Катарина.

Но именно так назвал её Максим.

Зачем она пришла? Вариантов у Веры было не много.

Может, Максим поведал своей любимой о том, что хочет всё оставить Вере, решил-таки поиграть в благородство.

Может, эта Катарина сама поспешила провентилировать почву?

Вера молчала.

Любовница мужа тоже молчала. Держала мхатовскую паузу.

– Так и будем молчать? Простите, у меня занятия скоро начнутся.

– Вера, я хотела вам сказать… Максим не виноват. Он…Мы… Мы полюбили друг друга, понимаете? – говорила Катарина спокойно, с достоинством. Играла свою роль превосходно. Именно играла.

Вера молчала.

Она не собиралась помогать сопернице в этой игре.

Сопернице… если бы?

Катарина не была её соперницей.

Она была…

Она была победительницей, вот. Она была будущим Максима.

А Вера была его прошлым.

Это уже решено. Бороться за мужа Вера не станет.

Не после его слов. Не после всего.

– Вера, если вы сейчас мне скажете, чтобы я оставила Максима в покое – я уйду. Я это сделаю.

Вера постаралась сохранить лицо, не выпускать горькую усмешку.

Расчёт на то, что она скажет – оставь?

Оставь моего мужа! Пройди мимо! У нас семья! Мы любим… любили друг друга! Нет, почему же в прошедшем? Она ведь любила? Да и Максим…

Вера не могла поверить, что Максим её разлюбил.

Не могла.

Что угодно, только не это!

Эта Катарина – просто затмение. Наваждение. Седина в бороду. Гормоны, чтоб им пусто было!

Он наиграется, натешит своё эго, натрахается, прости Господи, с молодым еще телом и…

Приползёт обратно.

Вера не сомневалась.

Приползёт.

Придёт.

Глаза будут как у побитой собаки. На колени встанет.

Нет. Не встанет.

И не придёт.

Она сама себя обманывает сейчас.

Вера прекрасно знала Максима.

Он бы скорее умер, чем поступил бы так.

Да, он наиграется в эту новую любовь, а потом придёт озарение.

И он поймёт, что совершил ошибку. Что променял настоящую любовь на мишуру, на блеск фальшивого золота, на мнимую страсть.

Он оставит любовницу. Но он не унизится до того, чтобы приползти к жене.

Он будет страдать в одиночестве.

Будет присылать ей букеты, подарки, писать письма.

Он будет ждать, когда Вера сама придёт, возьмёт его за руку и скажет – пойдём домой, любимый, я приготовила твои любимые фаршированные перцы.

Тогда он пойдёт с ней.

Но с достоинством. Сдержанно сначала. Осторожно.

Потом сорвётся. Будет обнимать её, целовать, ласкать, повторяя, каким был мудаком, как мог поступить так глупо…

Это будет.

Нужно просто немножко подождать.

А сейчас…

– Вера, одно ваше слово.

– Забирайте его, Катя.

– Что?

– Забирайте, он весь ваш. Мне ничего не нужно. Только… дача, наверное, но это мы с Максимом решим.

Вера сама не знала зачем ляпнула про дачу. Нужно было промолчать. Поздно.