Дежавю: Ошибка реальности

На ветку дерева, словно прокурор, заседавший вечерами на тёмных кронах, сел ворон – вальяжный, сотканный из сумерек, с глазами, как две бездонные чёрные дыры.

– Кар-р, – прокаркал он, озвучивая приговор.

– Дух Смерти принёс приговор, – охотник едва шевельнул побелевшими губами. – Ну что ж… Сейчас желтоглазый отправит меня на встречу с Великим Духом Вселенной. И не наступит новый рассвет. И не будет больше танцев у Священного Огня… Но я вернусь… Сквозь время. Сквозь сны. Сквозь смерти.

Мир стремительно сужался – до огромного лба, бурого меха и гипнотических глаз.

Один шанс – возможно, его последний «авось».

– Копьё, – мелькнула слабая надежда. – Если попасть в глаз….

Пальцы судорожно сжали древко.

Последний крик вырвался из горла, как хриплый протест против неизбежного, и копьё устремилось навстречу судьбе.

На миг весь мир замер.

Рёв → удар → тьма.

Глава VI. Разорванное время.

Тяжёлое дыхание.

Глухая вязкая тишина.

Он не знал, попал ли.

Не знал, победил ли.

И вообще: ещё жив ли.

Серость → муть → отблески.

Нечёткие очертания, будто кто-то рисовал реальность пальцем по запотевшему стеклу.

Туман. Дрожание воздуха. Стены, растекающиеся в жидкое зеркало, где отражалось что-то неуверенное. Возможно, он сам.

Алекс вдохнул резко и шумно, как человек, которому только что разрешили дышать.

Сердце колотилось, будто он только что финишировал на стометровке.

Шум. Музыка. Женский смех – приглушённый, словно из-за стены соседской вечеринки, на которую тебя не позвали.

Он вздрогнул. Очнулся.

Или решил, что очнулся. Что в сущности одно и то же.

Разбит. Совсем. Сердце колотится.

Мелькали силуэты, лица двоились.

Посреди зала из мрамора и шопоголиков стоял неожиданно повзрослевший парень. Перед ним тикали старинные часы.

4:04.

– Четыре ноль четыре… страница не найдена, – пробормотал он. – И день, похоже, тоже.

Его качнуло. Реальность пошла рябью, как слабый интернет. Где-то в груди дрожало эхо смысла пока не осознанного.

Алекс оглядывался, словно оказался здесь впервые. Всё выглядело… не так. Или ему казалось?

Он сбрасывал наваждение, как надоедливый спам, и соображал: почему судьба закинула его именно сюда – в этот храм потребления, где даже воздух пахнет навязанным кредитом.

– Я… в шопинг-центре… Сейчас вспомню: число, день недели, причину своего существования… У меня встреча в 4:00 с… Бони… Бони – это кто?

Святые угодники, ну почему, даже когда тороплюсь, я всегда опаздываю? Карма. Он окончательно пришёл в себя.

Рванул вперёд, по инерции пролетел несколько метров, но резкая боль в колене остановила его перед лестницей на второй этаж.

– Что значит «не поднимусь»? Откуда выросли эти свинцовые ноги и дикая одышка, – он с удивлением проверил сустав. – На месте. Чего ноешь?

Посмотрел на лестницу.

Ступень – как предвестие грядущего.

Подниматься – тяжело.

Оставаться внизу – бессмысленно.

Но выбора, как всегда, не было.

Он сделал шаг. Колено тянуло, сердце билось через раз.

– Я, возможно, выпал из сна. Или просто слегка умер. Но это точно не обычный день.

Он пытался понять, что изменилось с момента его входа в торговый центр, и почему он чувствует себя так, будто по нему проехал каток. В голове кипела каша из сумбурных мыслей и сцен из мира животных. Видимо, пересмотрел Discovery.

Оглянулся. Мир был… смазан, словно реальность потеряла разрешение.

И вдруг – картина.

Чингачгук с выдающейся грудью и суровым взглядом.

Льдины.

Аборигены с топорами.

– Льдины, море, охота… Мамонт?

Казалось, в холле похолодало. Алекс зябко поежился.

Хоть город V географически считался одним из самых южных городов королевства, но такой юг суровее иного севера.

Всплыли осколки.

– Мороз… юрта… борода…

Рёв → копьё → боль.

Его знобило. В голове звучала услышанная где-то фраза:

– «Мы есть продолжение своего рода, и глубинная память предков живёт в нас. Мы уйдем туда, где превратимся в свет».

Эми.

– Это ты? – спросил он пустоту.

В груди что-то дрогнуло.

– Превратимся в свет, – прошептал он, не столько вслух, сколько в пространство, где уже заканчивалась реальность и начиналась её тень. – Похоже, мне некуда больше спешить.

Голос дрожал, тело казалось чужим, а психика дала трещину.

– Мне выписали новую путёвку в жизнь. Но чувствую себя так, словно меня били китайцы разом.

Он вздохнул, будто в этот момент сдавал ключи от квартиры, которую выиграл в лотерею, но вдруг выяснилось, что выиграл не он.

– Ты всегда бежишь. Куда торопишься. Зачем? – пробормотал он, чувствуя, как внутри него скребутся ответы, но не решаются выйти наружу. – С детства пытаюсь обогнать время…

Последние полчаса растворялись, словно чернила в воде.

Он помнил вход, стеклянные двери… потом – треск. Обрыв.

– Только что произошло что-то важное. Что-то переломное. А я, вместо осознания чтогдекогда, пытаюсь затолкать эти мысли в самый дальний угол сознания – туда, где пылятся новогодние игрушки.

Что я делал в последние полчаса? Вход… помню. Дальше – провал. Будто кто-то вырезал кусок плёнки и вклеил туда кадры из Парка Юрского периода. Очень кстати, если учесть, что последний динозавр в моей жизни – это я сам, пытающийся вспомнить, куда дел ключи пять минут назад.

Он замер, ощущая под кожей липкий холод.

– Ладно, Саня, не паникуй. Ты просто… слегка потерял нить. Как обычно.

Но это была не просто забывчивость. Это ощущалось как дыра в реальности – чёрный квадрат Малевича посреди воспоминаний, вокруг которого кружились обрывки:

Треск. Вспышка. Чей-то крик – его собственный?

Он машинально потер виски.

– Если я отключился – где шишка? Если меня оглушили – где синяк?

В зеркале напротив его лицо выглядело бледным, но целым.

– Значит, всё ОК.

Ложь.

– Что, чёрт возьми, произошло? – он медленно провёл ладонью по лицу, будто пытаясь стереть невидимую маску. – Я пересёк холл от двери до лестницы. Точка.

Нет.

Многоточие.

Что-то засело внутри – как заноза в мозгу. Колется при каждом движении мысли.

Ноет. Ждёт…

– Значит… нужно пройти этот путь снова, – его голос звучал странно отстранённо, будто это говорил кто-то другой. – Шаг за шагом. Может, если наступить на те же плитки, реальность даст сбой и выплюнет правду.

Глава VII. Чучело, коньяк и студентки.

Саня просветлел лицом, будто монах, внезапно осознавший, что нирвана – это просто хороший виски. Он направился к выходу.

Сделал первый шаг.

Холл вдруг стал чужим. Боковым зрением он уловил, как на него наваливается Зло. Лохматое, желтоглазое, огромное.

Он обернулся – и в его глазах отпечатался фрагмент первобытного ужаса.

Над головой – лапа. Как приговор.

Загнутые бивни.

Неотвеченные вопросы.

Шерсть бурая, длинная, но не от возраста – от минувших эпох.

Бежать? Поздно.

Он сжался, в ожидании неизбежного, опустив глаза.

Время замедлилось, как в дурном сне.

Обрывки воспоминаний очередями стреляли в мозг. Последнее, что он видел в прошлой жизни, – эту лапу над головой.

– Мы уже встречались… Ты догнал. Растоптал. Превратил в кровавое месиво. Сейчас снова испортишь стройную фигуру и заляпаешь сверкающие полы? Дежавю? – мелькнула мысль пока он стоял, парализованный страхом.

Но тут…

Взгляд упал на табличку:

«Мамонт шерстистый, найден…»

Буквы заплясали. В голове снова помутилось, и он схватился за угол ниши.

Реальность хрустнула и обновилась, как система после сброса настроек.

Контуры обострились.

Изображение стало чётче, цвета – глубже.

Воздух пах цифрой и комфортом.

Мир снова загрузился в HD, но что-то в нём явно не прошло апгрейд.

Это был пожилой мамонт.

Чучело. Прапрамамонта из прошлого.

Саня перевёл дух. Выдохнул. Медленно, почти уважительно.

Внутри стих шквал. Стало тепло, почти уютно, как у камина после третьей рюмки.

– Чучело, – понял он. – Боже, я же… почти обо…знался. Ты – дрянь волосатая, чебурашка лопоухая, бритвоклювый переросток. Это ты! Ты меня, тогда разда…

На него оглядывались.

Он осёкся, и поток ругательств перестал оскорблять эстетику торгового центра.

– А как же заснеженный склон? Костяная нога? Привиделись? – он растёр внезапно заболевшее колено и на всякий случай огляделся.

Просторный холл.

Бар.

Музыка.

Его отражение в зеркале: вдрызг трезвый, взрослый мужик с покрасневшими глазами. В глазах – блеск. Недобрый.

Нужен тайский массаж и рюмка коньяка. И взгляд подобреет, и небо станет голубее. Немного нужно, граммов сто.. Нет, двести.

Яженепьющий.

Галдели студентки в коротких юбчонках, открывая всю красоту под ними и бросая озорные взгляды. Пили эспрессо и жаждали продолжения.

И были в тех взглядах обещания лета и праздника. Колдуньи, что с них взять?

Кисть правой руки свело от напряжения. Она всё ещё судорожно сжимала нечто невидимое.

Он разжал пальцы.

В ладони – только тепло.

Как после чьей-то руки.

Или прошлой жизни.

Где-то на границах сознания дрожали, всплывая, осколки чужих воспоминаний – будто в голове забыли выключить чужое кино.

Он потерянно оглянулся.

И побрел в никуда, напрочь забыв, зачем прибыл в это место.

Просторный зал с мраморными колоннами рассыпался мерцающими отражениями, будто сам поддавался сомнению в собственной реальности. Каждый шаг отзывался эхом – не в зале, а где-то в черепной коробке, где хранились обрывки воспоминаний, которым не было места в этой жизни.

Иногда он останавливался, массировал ноющую ногу и думал.

Не об этой жизни.

О той.

Возможно – даже не своей.