Гуси-лебеди

– Здесь связь не ловит, – сказал он. – Тебе надо либо на соседнюю улицу идти – там пригорок и ловит лучше. Либо… лезть на дерево. На то, что повыше. Там, может, и появится одна палочка.

– Я тебе что, белка, что ли, по деревьям лазать? – огрызнулась Полина, её лицо снова покрылось красными пятнами. Она была явно не в духе, и Стас со своим деревенским юмором только подливал масла в огонь.

– А я почём знаю? – Стас пожал плечами, слегка прищурившись. – Тут, когда надо, и бабушки по деревьям прыгают, если уж очень надо дозвониться. У нас тут свои законы физики. – Сказал он, сел на свой велосипед и медленно, неторопливо поехал вниз по улице, исчезая за поворотом.

Так и не дозвонившись, Полина, тяжело вздохнула. Её плечи опустились, а на лице появилось выражение обречённости. Она поняла, что пока выбраться из этой «дыры» не получится. Скрепя сердце, она принялась заносить свои вещи в комнату, которую ей любезно оставили девчонки. Её дорогая кожаная сумка, явно рассчитанная на городской шик, выглядела нелепо в пыльном деревенском доме. Когда вещи были внутри, она захлопнула за собой дверь с громким стуком, ничего не сказав девчонкам, словно отгораживаясь от всего мира.

Настя и Татьяна переглянулись, пожали плечами – что с неё взять? – и поставили чайник на старенькую газовую плиту, чтобы прийти в себя после нелёгкой поездки до деревни. Запах свежезаваренного чая немного разогнал напряжение, создавая хоть немного уюта в их новом, пока ещё чужом, доме.

Глава 2

Тук-тук.

Татьяна, слегка нервничая, постучала в массивную деревянную дверь, на которой висела табличка, вырезанная из старой фанеры: «Директор». Ей ответило бодрое: «Войдите!». Внутри, за большим, по-видимому, ещё советским столом, сидела женщина.

– Ну что, Татьяна Сергеевна, добро пожаловать в наш милый и дружный коллектив! – улыбка директора школы, Инны Андреевны, была настолько лучезарной, что Татьяне показалось, что у неё рябит в глазах от этого непривычного сияния. Уголки её рта были растянуты до самых ушей, а каждый жест, казалось, источал небывалый позитив. Это было настолько ярко, будто за её спиной прямо сейчас распускаются полевые цветы и поют птицы. Но её приторные, чуть ли не медовые речи немного настораживали. Неужели всё действительно может быть настолько радужным? Девушка в это верила с трудом, ведь её городской опыт подсказывал, что за такой показной доброжелательностью часто скрываются подводные камни.

– Инна Андреевна, вы сказали, что у вас свободна вакансия историка? – Татьяна старалась говорить уверенно, но внутри ощущала лёгкую дрожь. Её голос слегка подрагивал. – Я, если честно, еще не вела историю…

– Ну вот и славно! – продолжала излучать свою улыбку директор, словно вовсе не услышав оговорки Татьяны. – Значит, вам самой будет интересно! Это же прекрасно!

Инна Андреевна поднялась и грациозно, словно балерина, подошла к подоконнику, на котором у неё стоял массивный стеклянный графин с кристально чистой водой. Рядом с ним, на вышитой салфетке, аккуратно лежали два стакана. Пользуясь этой короткой паузой, Татьяна начала изучать интерьер в кабинете директора.

Ремонт здесь был явно старым, ещё, наверное, с тех времён, когда Инна Андреевна сама ходила в школу. Стены были оклеены бледно-желтыми обоями, местами чуть выцветшими и потрескавшимися. Потолок, когда-то белый, слегка пожелтел от времени, но был без единого пятнышка или подтёка. Несмотря на возраст, всё было ухожено до скрипа: ни пылинки на подоконниках, ни соринки на полу, который был покрыт старым, но аккуратно вытертым линолеумом. Воздух в кабинете пах старой бумагой, библиотечной пылью и слабым ароматом какого-то цветочного освежителя. Мебель тоже была старой, но довольно сносной. Массивный письменный стол, видавший не одно поколение учеников и учителей, был покрыт царапинами и потёртостями, но начисто вытерт и заставлен аккуратными стопками бумаг. За ним стояло кресло с потрёпанной обивкой, а перед столом – два стула для посетителей, тоже не первой свежести, но крепкие и устойчивые. На стене висела большая карта мира, давно выцветшая, с потускневшими красками, но по-прежнему детальная. Рядом, на старой деревянной полке, стояли ряды учебников и методических пособий, некоторые из которых выглядели так, будто пережили несколько войн.

После беглого, но дотошного изучения кабинета, Татьяна перевела свой взгляд на самого директора. Инна Андреевна была женщиной средних лет, но выглядела гораздо моложе. Её короткая стрижка, аккуратно уложенная, придавала ей строгий, но в то же время очень ухоженный вид. На лице был едва заметный, скромный макияж, который лишь подчеркивал её черты. И, конечно, эта постоянная, не сходящая с лица улыбка, от которой немного сводило скулы. Глаза у неё были карие, добрые, но в их глубине Татьяне мерещилась едва уловимая хитринка, словно Инна Андреевна всегда знала чуть больше, чем говорила, и постоянно что-то придумывала. Одета она была строго, но скромно – классический костюм тёмно-синего цвета, который, хоть и был чистым и аккуратным, слегка выцвел на сгибах, а на локтях пиджака виднелись еле заметные потёртости, выдающие его долгую службу. Вся её внешность говорила о человеке практичном, привыкшем к деревенской жизни, но при этом сохраняющем достоинство и определённый шик.

– Вы как устроились-то? – спросила Инна Андреевна, попив воды из стакана. Её голос, когда она не «излучала» официальный позитив, звучал чуть более приземлённо. – А то мы всё о делах, да о делах, а ведь вам ещё жить здесь.

– Нормально, – неуверенно произнесла Татьяна. Ей вспомнился покосившийся дом с бегающими в нём мокрицами. – Условия, конечно, спартанские, но, думаю, привыкну. Главное, чтобы крыша не упала.

– Да-да-да! Я всё понимаю! – Инна Андреевна снова расплылась в своей фирменной улыбке, кивая с таким энтузиазмом, будто Татьяна озвучила великую мудрость. – Вы – девушка городская, привыкли к комфорту, к тёплой воде из крана, к асфальту под ногами. Ну уж простите, у нас на селе таких условий нет, у нас природа, свежий воздух. Но, если вдруг, будут какие проблемы, вы сразу ко мне. Не стесняйтесь. Я тут как вторая мама для всех своих учителей.

– Напрямую к вам? – удивилась Татьяна. В её прежней школе, в городе, директор был недосягаемой фигурой. Она помнила своего прежнего руководителя, которая не подпускала к себе простых смертных педагогов на расстояние пушечного выстрела. Все вопросы решались через завуча, а то и через секретаря. Мысль о прямом контакте с директором казалась даже какой-то дикостью.

– Конечно! – Инна Андреевна сделала широкий, гостеприимный жест рукой. – Зачем нам посредники? Мы тут, на селе, живём одной большой семьей. Все на виду, все друг друга знаем. Так что, если что-то не так, сразу ко мне. Или к завучу, если меня нет на месте. Или к сторожу дяде Васе, он тут ночами сидит.

Татьяна слегка улыбнулась. Такой подход к управлению казался ей чем-то невообразимым, но в то же время и подкупающим. Она поблагодарила директора, чувствуя себя немного растерянной от такого радушного, но странного приёма. – Спасибо большое, Инна Андреевна. Я тогда пойду, найду завуча, чтобы обсудить с ней моё расписание и другие рабочие моменты.

– Конечно-конечно! Она сейчас в учительской, – Инна Андреевна махнула рукой в сторону двери, за которой был слышен негромкий гул голосов. – Можете смело заходить. И ещё раз – добро пожаловать! Надеюсь, вам у нас понравится!

Татьяна кивнула и вышла из кабинета директора, оставляя за спиной эту слишком яркую улыбку и запах старой бумаги. Её мысли метались от условий проживания до неожиданной должности историка и такого непривычно открытого директора. Но впереди был ещё один этап – знакомство с рабочим процессом.

***

Молодая учительница, Татьяна Сергеевна, шла по коридору школы. Она заглядывала в классы, пытаясь сориентироваться. На дворе был последний день августа, потому уроков в кабинетах ещё не было, но, тем не менее, в школе было небольшое количество учеников. Они, одетые в лёгкие летние футболки и шорты, беззаботно сновали по коридорам, помогая педагогам подготовить кабинеты к скорому началу учебного года. Кто-то протирал пыль с парт, кто-то развешивал плакаты, а кто-то просто болтал, сидя на подоконнике.

Школа изнутри выглядела так, словно время здесь остановилось. Коридоры давно не видали свежей покраски: стены были местами обшарпаны, краска выцвела, обнажая тёмные пятна и следы давних детских шалостей. Повсюду висели старые, пожелтевшие от времени плакаты с изображениями великих русских писателей и формулами по физике, некоторые из которых были частично оторваны или порваны. Старые деревянные окна, такие же древние, как и сам детский сад, были скреплены металлическими скобами, а стёкла в них были словно из мозаики – со стыками и нахлёстами, через которые мир снаружи казался немного искаженным. Воздух в школе пах мелом, старыми книгами и едва уловимым ароматом свежести, идущим с улицы.

Здесь не было той суеты, к которой Татьяна привыкла в городской школе – бесконечных звонков, бегущих по лестницам учеников, строгих охранников и гула большого количества людей. Это одновременно и радовало, даря ощущение спокойствия и умиротворения, и настораживало, ведь такая тишина могла быть обманчива.

А ещё – эти постоянные взгляды. Куда бы Татьяна ни шла, на неё оборачивались. Ученики, педагоги и даже техперсонал – все смотрели на Татьяну так, как будто она была с другой планеты или только что сошла с экрана телевизора. Она подумала, что это прежде всего из-за её одежды: белоснежная накрахмаленная рубашка, идеально выглаженная, строгая юбка-карандаш, туфли на небольшом каблуке – здесь никто не одевался так официально. Её образ явно выбивался из общего контекста.

На самом деле секрет интереса к её персоне был совсем в другом – нового учителя в этой школе люди не видели уже очень давно. В деревне, где все друг друга знали от мала до велика, появление любого нового лица было событием, а тут – целый новый учитель, да ещё и такой городской. Каждый хотел рассмотреть её получше.

– Вы Татьяна Сергеевна? – услышала девушка голос за своей спиной. Голос был строгим, но в то же время достаточно доброжелательным.

Она обернулась и увидела женщину лет пятидесяти. На ней была аккуратная, но явно не новая блузка кремового цвета, заправленная в тёмно-синюю юбку. Блузка была слегка помята, но чиста. На ногах – удобные, немного стоптанные туфли без каблука. Волосы были собраны в аккуратный, но простой пучок на затылке. По её серьёзному, деловитому взгляду и прямой осанке Татьяна сразу догадалась, что это была та самая завуч, о которой говорила директор. В её глазах читалась усталость, но и определённая мудрость.

– Да, – ответила Татьяна, дежурно улыбнувшись, стараясь выглядеть максимально приветливо. – А вы, наверное, Анна Владимировна? Инна Андреевна сказала, что вы тут завуч.

– Да, Анна, только Викторовна, – ответила завуч, слегка нахмурив брови, но без особого упрёка.

– Ой, простите, мою первую учительницу звали Анна Владимировна, поэтому я перепутала, – быстро нашлась Татьяна, чувствуя, как краснеют щёки.

– Если имя первой учительницы помните, значит, всё не так уж плохо, – пошутила завуч, и в её глазах мелькнула редкая, но заметная искра юмора. Её уголки губ чуть приподнялись, но улыбка так и не появилась на лице. Татьяну этот юмор скорее насторожил, чем расслабил, ей показалось, что в нём есть какой-то скрытый подтекст.

Девушка молча смотрела на завуча, ожидая от неё подробных инструкций по работе, расписания, планов, графиков и прочих рекомендаций, к которым она привыкла в своей прежней школе. Но их не последовало. Завуч лишь стояла, скрестив руки на груди, и внимательно смотрела на Татьяну, словно ожидая чего-то от неё.

– Ну, чего стоите? – глаза завуча округлились, словно она не понимала, что тут можно ещё обсуждать. – Завтра первый звонок, послезавтра на уроки без опоздания. Вопросы есть? Если есть, задавайте, а то потом будет поздно.

– А-а… расписание? Планы? Графики? – Татьяна вопросительно смотрела на завуча, пытаясь хоть как-то выудить из неё необходимую информацию. Её вопросы звучали неуверенно, словно она спрашивала о чём-то совершенно абсурдном.

– Ну чего вы всё усложняете? – Завуч слегка улыбнулась. – Ко мне подойдёте, я вам всё скажу, куда надо отправлю. В конце концов, завтра всё сами увидите. Не переживайте, не дадим вам потеряться. – Завуч дружески похлопала Татьяну по плечу, её рука была тёплой и мозолистой. Затем, резко повернулась к ней спиной и неторопливо пошла в сторону учительской, оставив Татьяну стоять в замешательстве посреди коридора.

Татьяна некоторое время смотрела ей вслед, пытаясь осмыслить произошедшее. Она впервые видела завуча, который так легко и небрежно относится к учебному процессу, к его организации. В тот момент молодая учительница не знала, как к этому относиться – то ли это признак деревенской расслабленности, то ли какой-то скрытый тест. Но она решила не умничать и не задавать лишних вопросов, а просто делать, что говорят, и привыкать к местным порядкам.

В этих размышлениях Татьяна дошла до самого приятного места в школе – столовой. Дверь в неё была слегка приоткрыта, и оттуда доносились манящие запахи. Столовая была старенькой, как и вся школа. Здесь не было никакого шика или современного оборудования, но запах… Ах, этот запах! Он был таким домашним и аппетитным, что у Татьяны тут же засосало под ложечкой. Пахло свежей выпечкой, то ли пирогами, то ли булочками, и чем-то мясным, словно готовился наваристый суп. Это был запах детства, запах уютного дома.

– О, новенькая! – услышала за спиной приятный мужской голос Татьяна. Голос был низким, бархатистым, с лёгкой хрипотцой. – Ну наконец-то! Я уж думал, не будет у нас теперь своего историка.

– Простите, – Татьяна обернулась и увидела улыбающегося ей парня. Он был высоким, стройным, с растрёпанными тёмными волосами и озорными глазами, в которых плясали смешинки. Одет он был стильно, но без излишнего городского лоска: на нем были хорошо сидящие джинсы, светлая, слегка расстегнутая на груди рубашка из плотной ткани и удобные, но модные кеды. От него веяло теплом и какой-то удивительной безмятежностью. – А вы откуда знаете, что меня взяли на историю?

– В нашей школе новости разлетаются быстрее, чем вы по ней передвигаетесь, – заметил парень, его улыбка ни на секунду не сходила с лица. Он смотрел на Татьяну с неподдельным интересом, словно она была каким-то диковинным экспонатом. – А я Эдуард, можно просто Эдик – учитель информатики. Позвольте, угощу вас чаем?

Татьяна, немного смущённая таким прямым и открытым обращением, но в то же время обрадованная появлением хоть одного нормального, нестранного человека, согласилась.

– Да, спасибо, с удовольствием! – ответила она. И минуту спустя молодые люди уже сидели за одним из деревянных столиков в столовой. Запах свежей выпечки и горячего чая наполнял воздух, создавая уютную атмосферу. Они разговаривали, смеялись, Татьяна делилась первыми впечатлениями о школе и деревне. Эдик рассказывал о своих уроках, о местных ребятах, которые, по его словам, были хоть и простыми, но очень способными. Он сыпал шутками, и Татьяна чувствовала, как напряжение, скопившееся за эти два дня, постепенно уходит.

– Вы посмотрите на неё! – услышала вдруг за спиной знакомый голос Татьяна.

Татьяна испугалась. От неожиданности она вздрогнула и чуть не опрокинула чашку. Она обернулась и увидела завуча, Анну Викторовну. Та стояла среди столов, скрестив руки на груди. Взгляд её словно буравил Татьяну насквозь. Каждая морщинка на лице завуча говорила о крайнем недовольстве.

– Не успела поработать, уже чаи гоняет! – продолжила Анна Викторовна. – И это в рабочее время! Мы здесь, между прочим, к первому звонку готовимся, а не курорт устраиваем!

– Мама, не ругайся ты! – вступился за новенькую Эдик.

«Мама?!» – эта мысль оглушила Татьяну, словно удар молнии. Неожиданная информация повергла её в шок. Она почувствовала, как её лицо заливает краска, а сердце начинает бешено колотиться. Девушка не знала, что делать. Хотелось сквозь землю провалиться, исчезнуть, раствориться в воздухе. В голове пронеслись ужасные мысли: «Теперь завуч решит, что я типичная городская кокетка, которая приехала сюда не работать, а крутить романы! Да ещё и сына его склеить хочет! Какое ужасное первое впечатление!» Её руки слегка дрожали, а в желудке поселился холодный ком.

– Идём, сынок, поговорить надо, – строго сказала завуч. Она даже не взглянула на Татьяну, словно та была пустым местом.

Эдик пожал плечами, бросил на Татьяну быстрый, извиняющийся взгляд и встал из-за стола, прекрасно понимая, что спорить с матерью сейчас бесполезно.

– Приятно было с тобой познакомиться! – сказал он Татьяне, его голос был чуть тише обычного, но в нём всё равно слышались нотки привычного добродушия. Он незаметно, едва уловимо подмигнул ей, и в этом жесте было что-то ободряющее, словно он говорил: «Не волнуйся, всё будет хорошо».

Мать, с лицом грозовой тучи, увела сына в ближайший свободный кабинет, дверь которого с лёгким хлопком закрылась за ними. Татьяна осталась одна посреди столовой. Её терзали мысли о том, что теперь она может попасть в немилость к завучу, а это означало, что её жизнь в этой деревне может стать гораздо сложнее.

Глава 3

Сельская больница находилась в самом центре деревни Гуси, прямо напротив площади, где традиционно стоял памятник Ленину и располагался местный магазин. Оттого народа в ней всегда было прилично: даже те, кто не нуждался в медицинской помощи, порой заглядывали туда просто «за компанию», чтобы почесать языки со своими знакомыми, обсудить последние новости и, конечно же, посплетничать о приезжих.

Но, только приехавшая в деревню Настя, увидев такое количество людей в сельской больнице, не почувствовала ни капли разочарования или страха. Наоборот, её глаза загорелись.

«Вот здорово! – подумала она, оглядывая толпу, сидящую на деревянных лавках в коридоре. – Настоящая практика. Свои пациенты. Да ещё и так много!».

Настя была большой оптимисткой, и даже там, где другие могли увидеть трудности, она находила только перспективы и новые возможности. Для неё это было идеальное место для начала карьеры.

– Можно к вам? – спросила Настя, чуть приоткрывая дверь, предварительно в неё постучавшись. На этой двери, как, впрочем, и на других дверях в коридоре, не было никаких табличек, никаких опознавательных знаков. Просто обычная деревянная дверь, с облупившейся краской и потемневшими ручками.

Настя выбрала именно эту дверь потому, что рядом с ней сидела целая вереница людей – пожилые женщины в платочках, мужчины с обветренными лицами, несколько молодых мам с малышами. Все они что-то бурно обсуждали, перебивая друг друга, и время от времени поглядывали на эту самую дверь, словно ожидая чуда.

Настя спросила разрешения войти ещё раз. Ответа не последовало. Она подождала несколько секунд, затем, решив, что, наверное, идёт приём и врач просто не услышал её стука, осторожно просунула голову, чтобы заглянуть внутрь кабинета.

Но, как ни странно, никакого приёма там не было. За дверью, вальяжно восседая на потёртом дерматиновом кресле, преспокойно завтракала чебуреком очень грузная женщина средних лет. Её полное, круглое лицо было испачкано маслом, а в руках она держала огромный, парящий чебурек, из которого капал жир. Она была так увлечена своей едой – откусывала большие куски, чавкала, смачно причмокивала, что далеко не сразу обнаружила, что к ней кто-то вошёл.

– Прошу прощения, я – Мещерякова Анастасия, направлена в вашу больницу на должность участкового терапевта, – наконец, произнесла Настя, стараясь говорить громко и чётко, чтобы её голос пробился сквозь чавканье и шипение жира.

Женщина неторопливо доедала свой чебурек. Она слышала всё, что сказала Настя, но не спешила с ответом, словно наслаждаясь каждым кусочком. Её глаза, маленькие и глубоко посаженные, даже не поднялись на вошедшую. Только когда последний кусочек исчез во рту, она издала глубокий, сытый вздох.

Девушка в это время изучала взглядом свою неразговорчивую собеседницу. Это была невероятно крупная женщина, её тело было заплывшим, словно она состояла из нескольких подушек, завернутых в халат. Лицо, круглое и румяное, было добродушным, несмотря на сосредоточенное сейчас выражение. Глаза были маленькими, но выразительными, в них читалась какая-то скрытая весёлость. Засаленные волосы, некогда, возможно, светлые, были собраны в какое-то безобразие на голове – не то пучок, не то гнездо, из которого торчали отдельные пряди. Когда-то белоснежный халат был весь в жирных пятнах, разводах и крошках, словно его не стирали несколько лет. На ногах – протёртые до дыр домашние тапочки, которые явно прошли через огонь и воду.

Барышня, наконец, дожевала своё мучное изделие, громко отрыгнула и улыбнулась – Настя так и не поняла, улыбнулась ли она ей, или это было проявление радости после сытного завтрака.

– Ну заходи, садись, знакомиться будем! – ответила наконец-то будущая коллега Насти. Она говорила так быстро, что совсем не делала пауз между словами, словно торопилась высказать всё разом. – На работу, говоришь, приехала? Ну-ну, милости просим. Ты у нас такая не первая, многие приезжают, да не все остаются.

– Не первая? – удивлённо переспросила Настя, присаживаясь на стул для пациентов, который скрипнул под ней. – А куда прошлых девали?

– Съели! – громко рявкнула женщина, и заливисто, похрюкивая, засмеялась собственной шутке.

Настя ещё раз окинула взглядом необъятную фигуру врача, её круглые щёки и довольное выражение лица, и подумала: «Охотно верю!» Она тоже весело засмеялась, но уже своим умозаключениям, представляя, как эта добродушная великанша поглощает её предшественниц.

– Нет, правда, мне интересно, почему уезжали врачи? – продолжала допрос Настя, её оптимизм немного пошатнулся, но любопытство взяло верх.

Женщина с явным усилием откинулась на спинку кресла, поправляя засаленные пряди волос.

– Вот заладила: почему да почему! – пробурчала она, словно отмахиваясь от назойливой мухи. – Скучно, говорят, им здесь. Практики, мол, мало. Не болеет никто. Все здоровые, как кони.

– Так как же не болеют, там полный коридор пациентов! – воскликнула Настя, указывая на дверь, за которой слышался несмолкающий гомон.

– Пациентов? – женщина закатилась смехом, от которого затряслась её необъятная фигура. – Так это не пациенты!

– Не поняла, – Настя сдвинула брови, пытаясь осмыслить услышанное.

– Чего же тут непонятного? – врач махнула рукой, словно объясняя прописные истины. – Где ещё односельчанам собираться, как ни в этой больнице? А тут тебе и посидеть, и поболтать, и от жары спасение, а зимой от холода. И чайку можно попить, если медсестра добрая. Чем не клуб по интересам?

– Так чего же вы их не прогоняете? – Настя была искренне возмущена. В её городской больнице за такое нарушение порядка тут же вызвали бы охрану.

– А зачем? Они что тебе, мешают что ли? Вон, сидят тихонько, не шумят почти, байки травят.

– Ну как… рабочий процесс… – неуверенно пробормотала Настя.

– Какой-какой процесс? – женщина продолжала посмеиваться, и в её голосе звучала откровенная насмешка. – Ты только вслух таких слов здесь не говори. Не так поймут!

– Хорошо. – Настя сдалась. – Кто у вас здесь старший? К кому мне обращаться по вопросам?

– А нет у нас здесь старшего. Каждый сам за себя. У нас начальник тут – главврач районной больницы. Приезжает иногда, поцокает что-то под нос себе, и уезжает. А что он сделает? Работать-то некому. Хвала богу, хоть такая больница есть, хоть койки стоят, и на том спасибо. У нас тут своя автономия, считай.

– Да уж, – задумчиво произнесла Настя, её мозг пытался переварить новую информацию. – И что мне теперь делать? Как дела принимать?

– Как-как? – женщина снова засмеялась, на этот раз с каким-то ехидным удовольствием. – Попой об косяк! Иди к себе в кабинет, напротив он, и сиди там, пока рабочий день не закончится. Можешь, конечно, бумажки перекладывать, если скучно станет. Если какие вопросы есть, это не ко мне. Номер Филиппыча запиши, он у нас педиатр. Его грузи вопросами, он у нас самый умный. Меня не грузи, у меня сейчас тихий час.

Она продиктовала Насте номер педиатра, затем, с удивительной для её габаритов ловкостью, вытянула ноги, поставив их на заранее подготовленную табуретку, стоящую рядом с креслом. Её тело тут же обмякло, и она мгновенно захрапела, как будто уснуть для неё было делом секунды. Громкое, мерное похрапывание заполнило кабинет.

Настя с трудом удержалась от улыбки. Она сохранила номер Филиппыча в телефоне, чувствуя себя героиней какого-то абсурдного фильма. Выйдя из кабинета, она с некоторым трепетом посмотрела на дверь напротив. Это была старая дверь с облупившейся краской, местами виднелось голое дерево. К удивлению девушки, дверь была не заперта, а лишь прикрыта. Она потянула её, и та со скрипом распахнулась. Настя вошла в кабинет и глубоко вздохнула немного свежего воздуха.