Полная версия
Артур Тон
Заварочный чайник
Северный привал
Тучи сгустились над придорожным кафе, затерявшимся вдоль узкой, разбитой дороги, что змеилась сквозь бескрайний таежный лес и вела в маленький городок "Давнолиместо". Само здание было крохотным, словно случайно выросшим здесь среди вековых сосен и елей. Потрепанная вывеска с едва читаемым названием «Северный привал» скрипела на ветру, а запотевшие окна едва пропускали тусклый свет изнутри.
Ливень обрушился внезапно, тяжелые капли забарабанили по крышам нескольких старых машин, ржавеющих на обочине. Вода стекала по их потускневшей краске, собираясь в грязные лужи у покосившейся деревянной веранды.
И вдруг – оглушительный раскат грома, и дверь кафе с грохотом распахнулась. На пороге стоял высокий, худощавый мужчина в зеленом дождевике, с которого стекали струйки воды. Он опирался на причудливую трость с резным набалдашником, а его длинные, скрученные вверх усы придавали ему вид странствующего джентльмена. Его пронзительный взгляд скользнул по залу, оценивая обстановку.
Кафе было маленьким и душным, пропитанным запахом жареного луха, перегоревшего масла и влажной одежды. Большую часть зала занимали круглые деревянные столики с потертыми скатертями, за которыми ютилась горстка разношерстных посетителей.
У самого входа, сгорбившись над тарелкой, сидел крупный, заросший мужчина в пальто из оленьей шкуры. Его грубые руки, покрытые шрамами, неторопливо орудовали ложкой, а густые брови нахмурены, будто даже поедание наваристого супа требовало от него сосредоточенности.
Чуть дальше, выпрямившись «по струнке», сидел человек в строгом черном костюме и огромном цилиндре. Его бледное лицо казалось почти безжизненным, а длинные пальцы медленно перебирали край стакана с недопитым чаем.
В дальнем углу, у запотевшего окна, спала женщина с перебинтованной рукой. На ней штопанная одежда и потрепанный рюкзак. Голова ее лежала на столе, а спутанные волосы прикрывали лицо, словно она пыталась спрятаться даже во сне.
В центре зала шумно трапезничала группа рыбаков в ярко-оранжевых комбинезонах. Их громкий смех и оживленные споры о последнем улове заглушали даже гром за стенами. Пустые бутылки из-под пива и крошки хлеба на столе свидетельствовали, что сидят они здесь уже не первый час.
Мужчина в дождевике стукнул тростью и хромой походкой направился к барной стойке, за которой сидел молодой человек. Тот выглядел слишком обыденно на фоне остальных посетителей – простая рубашка, короткая стрижка, отсутствие каких-либо примечательных черт.
На краю стойки, свернувшись в пушистый комок, спала серая кошка. Ее бока мерно поднимались и опускались, а усы иногда подрагивали – казалось, даже гром не мог потревожить ее царственный сон.
Мужчина присел рядом с юношей, слегка скрипнув барным стулом. Капли с дождевика упали на потертый линолеум, образовав маленькие темные лужицы.
– Простите! – его голос прозвучал неожиданно мягко.
Он поднял руку в изящном жесте, и свет лампы блеснул на перстне с темным камнем.
Из-за занавески кухни появилась официантка. Ее стройная фигура в поношенной униформе казалась еще хрупче на фоне массивной барной стойки. В руках она ловко вертела карандаш с надкусанным кончиком, а в потрепанном блокноте виднелись пятна от бесчисленных заказов.
– Что будете заказывать, мистер Песчинка? – спросила она.
– Для начала – можно мне и этому молодому человеку вашего фирменного чая?
Девушка кивнула и исчезла за дверью, из-за которой донесся звон посуды.
Юноша, до этого казавшийся статуей, медленно поднял глаза. Его взгляд скользнул по причудливой трости незнакомца, задержался на скрученных усах, а затем снова упал на свои руки, сжимающие край стойки до побеления костяшек.
– Я… – его голос сорвался на шепоте. – У меня нет… То есть, я не могу…
– Пустяки! – мистер Песчинка махнул рукой. – Сегодня я играю роль доброго самаритянина. Разрешите?
Юноша резко втянул голову в плечи, как черепаха. Его пальцы начали нервно теребить пуговицу на рукаве.
– Вам… Вам не стоит… – он говорил так тихо, что слова тонули в шуме дождя за окном.
– Ну что Вы! – рассмеялся мистер Песчинка. – Когда человеку грустно, я стараюсь помочь.
От этих слов юноша резко отвернулся, еще сильнее сгорбив плечи, будто стараясь стать меньше.
– Ох, извините, – наклонился к нему мужчина, снижая голос. – Я что-то не то сказал?
Тишина повисла между ними, нарушаемая только тиканьем старых часов, висевших над стойкой. Наконец юноша прошептал:
– Простите за моё поведение… Я просто…
– Ваш чай! – весело перебила официантка, ловко ставя на стойку две маленькие чашки.
Затем она подняла выцветший от времени фарфоровый чайник с рубиновым узором ромашки – и налила густой черный чай, от которого потянулся ароматный пар.
– Спасибо, дорогуша, – кокетливо поблагодарил мистер Песчинка, подмигнув.
Официантка улыбнулась в ответ и отступила к дальнему концу стойки, где принялась рассеянно вытирать уже чистую поверхность.
Мужчина снова повернулся к юноше, прихлёбывая чай.
– Так на чём же мы остановились, пока нас не перебили… – задумался он, постукивая пальцами по кружке. – Ах да! Вы говорили, что кого-то ждёте.
Юноша слегка вздрогнул. Кажется, он ещё не упоминал об этом… Или…
– Угу, – только кивнул он, отгоняя дурные мысли. – Я жду сестру.
– Можно вас спросить… Почему вы так беспокоитесь?
– Ну… – юноша замялся, – Волнуюсь за неё. Она опаздывает.
– Ничего страшного, – подбодрил его мистер Песчинка, – Давайте, пока ждёте, я расскажу вам одну интересную историю.
Юноша лишь пожал плечами, не решаясь отказать.
– Вот, держите, – мужчина подвинул к нему кружку, из которой валил густой пар. – Начну, пожалуй, вот с этой. Как раз подстать погоде…
Маяк
Над старым маяком бушевал шторм. Яростные волны бились о скалы, вздымая солёные брызги до самых смотровых окон. Ветер выл в щелях каменных стен, а башня, казалось, стонала под его напором.
Металлическая дверь со скрипом распахнулась, пропуская внутрь тощего юношу в промокшем дождевике. В руках он сжимал белый пакет, из которого торчали банки и упаковки от лапши быстрого приготовления. Между его ног юркнула маленькая собачка и сразу же скрылась под винтовой лестницей, будто боялась быть замеченной.
– Ну и льёт снаружи… – пробормотал он, с трудом запирая дверь ногой.
– Андрей, что я тебе говорил? – донесся сверху низкий голос, заглушаемый рёвом ветра.
Первый этаж маяка давно превратился в склад: здесь, лежали ржавые инструменты, катушка с оборванным канатом, пустые банки из-под краски и прочее забытое барахло. Всё это покрывал толстый слой пыли.
Андрей поднял голову. Из-под капюшона выглянуло бледное лицо с недовольной гримасой. Он тяжело вздохнул и начал подниматься по узкой металлической лестнице, которая дрожала под его шагами.
– Я просто сходил в магазин. Думал, успею…
– Что я тебе говорил? – голос сверху прозвучал жёстче.
Андрей нарочно громко топнул и ответил:
– Никого не впускать во время шторма…
Он поднялся на второй этаж. Круглое помещение, несмотря на ветхий вид, хранила в себе уют. Старый диван с потрёпанной обивкой, деревянный шкаф с приоткрытой дверцей, из которой свисал рукав рубахи. В центре стоял маленький газовый обогреватель, слабо отгоняющий сырость.
– И…
– И не выходить из маяка во время шторма… – раздражённо выдохнул Андрей, вешая дождевик на дверцу шкафа.
В дальнем углу комнаты стоял импровизированный стол – перевёрнутая катушка от канатов. На ней шипела газовая плитка, а над ней дрожал металлический чайник, готовый вот-вот закипеть. Рядом горела единственная свеча, её колеблющийся свет едва разгонял мрак, отбрасывая на стены гигантские тени.
Возле стола – сломанный светильник и два стула. На одном сидел грузный мужчина с сединой в грязных, всклокоченных волосах. Его глубоко посаженные глаза сверлили Андрея.
– Так почему? – настойчиво спросил он.
– Я же уже говорил, Семён Васильич… – юноша подошёл к столу и поставил пакет на пол. – Думал, успею… В следующий раз не…
– Следующего раза может и не быть! – мужчина резко ударил кулаком по столу. Фарфоровый заварочный чайник подпрыгнул и звякнул.
– Да почему же?! – взорвался Андрей, с силой бросая пакет. – Вы всё время об этом твердите, но молчите, как будто это какая-то тайна!
Семён тяжело выдохнул, провёл рукой по лицу. Потом повернул вентиль плитки – синее пламя вспыхнуло ярче.
– Присаживайся, Андрей. Расскажу тебе кое-что…
Юноша послушно опустился на стул, приготовившись выслушать очередные байки про "рыбников" – любимую страшилку старого смотрителя.
– Так, слушай внимательно, – Семён наклонился вперёд, и тень от свечи легла на его лицо резкими морщинами. – Это было… тридцать лет назад. Я тогда был таким же салагой, как ты. Только-только пришёл работать на этот маяк. В те времена должность смотрителя ещё была почётной, за неё хорошо платили. До всех этих… – он махнул рукой, будто отгоняя невидимую паутину, – джипиэсов да спутников. Тьфу!
Он действительно сплюнул в угол, где тень тут же поглотила плевок.
– Моим наставником был дед Виталий. По прозвищу "Один". Нет, не из-за мудрости, – Семён ткнул пальцем в свой правый глаз, – а потому что вот. А знаешь, он в молодости был капитаном на рыбацкой шхуне. Бороздил Промерзлое море, пока не встретил… Нет, не шторм и не айсберг. Рыбника. Тварь пробралась на борт ночью.
Семён невольно понизил голос, и Андрей неосознанно придвинулся ближе. За окном ударил гром, осветив на мгновение их лица синеватым светом.
– Но старик Один не промах – всегда с гарпуном ходил. Пырнул гадину, да только та успела когтями… – он провёл пальцем от лба до щеки, – вот так снять с него пол-лица. Глаз, понял?
Андрей слегка зевнул.
– Подожди… Это я к чему… – Семён замялся, потирая переносицу.
Юноша украдкой взглянул на окно, где в такт паузам в рассказе вспыхивали молнии. Он слышал подобные истории десятки раз – каждый раз с новыми подробностями. То ли старик забывал предыдущие версии, то ли намеренно их приукрашивал.
– Точно! – Семён хлопнул себя по колену. – Наставник поведал мне все о рыбниках. Как они похищают людей. Как топят маленькие суда и как становятся людьми…
На мгновение Семён Васильевич прервал свой рассказ и внимательно посмотрел на молодого человека. В этот момент по винтовой лестнице поднялась маленькая собачка и уставилась на них.
– Он не только пугал страшными историями, но и подтвердил свои слова на горьком опыте.
Внезапно мужчина замолчал, прислушиваясь. Чайник на столе только начал подвывать, как он резко выключил газ. Рука дрожала, когда он наливал кипяток в фарфоровый заварник с треснувшим рисунком – рубиновые линии сплетаются в узор ромашки.
– Про этот случай я ещё не рассказывал… – голос его стал хриплым. Он налил чай в два стакана, но громовой раскат заставил его дёрнуться. Янтарная лужица растеклась по столу.
– Чёрт… Дай собраться с мыслями… – Семён сжал виски. – Тогда со мной был ещё один новичок. Антон. Мой… брат.
Впервые за вечер его взгляд стал не колючим, а каким-то прозрачным. Андрей замер – он никогда не видел, чтобы старик упоминал родных.
– Худой, как ты. Тоже запчасти еле таскал… – уголок его рта дёрнулся в подобии улыбки. – Два месяца мы тут работали пока…
Лицо Семёна вдруг потемнело, будто на него легла тень от давнего воспоминания. Его пальцы нервно обхватили стакан, отчего чай заколебался, отражая дрожащий свет свечи.
– Пока не наступил день… точь-в-точь как этот, – его голос стал глухим, словно доносился из-под толщи морской воды. – Такой же зловещий горизонт, тот же запах грозы в воздухе. Старый "Один" тогда велел прекратить все работы и запереться на маяке. Я послушался… а вот мой брат…
Мужчина сделал глубокий глоток крепкого чая, морщась не от горечи напитка, а от горечи памяти. За окном гром грохнул с новой силой.
– Шторм бушевал точно как сейчас… И вдруг парадная дверь маяка с грохотом распахнулась. На пороге… стоял мой брат. Весь промокший, с белым па…
Семён внезапно замолчал, прищурившись и переведя взгляд с юноши на его пакет. В углу собачка тщательно обнюхивая пол.
– На первый взгляд ничего подозрительного. Я уже сделал шаг к нему, хотел помочь… как вдруг "Один" рявкнул так, что у меня кровь в жилах застыла. "Не подходи!" – и в тот же миг…
Рука Семёна дёрнулась в резком жесте, изображая бросок гарпуна.
– Я видел, как его глаза… – Семён схватился за грудь, – как из раны хлынула не кровь… а эта мутно-зелёная жижа. Тягучая, как морская слизь, с запахом гниющих водорослей…
Он вытер пот со лба грязной рукой, оставив тёмный след на коже. За окном ветер выл, будто вторил его рассказу.
– Тогда я окончательно поверил. Все эти годы… я ищу его. А когда "Один" отправился к морскому богу, его долг стал моим.
Семён залпом опустошил стакан чая, его рука дрожала. Внезапно он впился взглядом в Андрея:
– Теперь понимаешь, почему нельзя выходить во время шторма?
Андрей кивнул, но в его глазах читалось скорее снисхождение, чем страх. Для него это была всего лишь ещё одна страшная сказка – не более реальная, чем истории о морских чудовищах.
– Ну что ж… – мужчина постучал пальцами по стакану, затем медленно перевел взгляд на юношу. – А ты чего чай не пьешь?
Андрей посмотрел на темную жидкость в стакане. После кофе в магазине пить не хотелось, но чтобы не расстраивать Семена Васильевича, он сделал осторожный глоток. Чай через оказался через чур сладковатым.
– Как тебе? – мужчина наклонился вперед, его глаза неестественно расширились в тени от свечи.
– Вроде норм… но…
Глухой стук. Острая боль пронзила ладонь. Андрей замер, увидев торчащий из своей руки кухонный нож. Алая кровь медленно растекалась по деревянному столу, сливаясь с тенями.
Тишина.
Юноша поднял дрожащий взгляд по руке, сжимающей рукоять, пока не встретился глазами с Семеном. Взгляд старика был пустым, как у мертвеца и одновременно напуганным.
– За… что… – прошептал Андрей, стиснув зубы.
Ответом было лишь усиление давления на нож. Костяшки пальцев Семена побелели от напряжения.
–Больно… – слезы катились по щекам юноши.
–Так и знал, – пробормотал мужчина. – Прости, Андрюша… не уберег.
–Да ладно… – каждый слог давался через прерывистое дыхание, – просто… уберите нож…
Его пальцы безуспешно пытались ослабить хват старика.
– ЗАТКНИСЬ, ТВАРЬ! – рык Семена оглушил в замкнутом пространстве.
Резким движением он выдернул нож и вонзил его выше. Крик Андрея слился с завыванием шторма.
– Пожалуйста! – юноша закачался, почти падая со стула.
– Думал, меня обманешь?! – Семен провернул лезвие в ране.
Новый вопль. Капли крови летели на пол.
– Думал, я не отличу человека от рыбника?!
Лезвие погружалось глубже. Андрей задыхался от боли.
– Соленый чай тебе понравился, да?!
В голове юноши мелькнуло – опять старик перепутал банки. Соль с зеленой этикеткой, сахар – с красной».
– И кровушка у тебя зеленоватая! И кожа серая! А? Об этом не подумал?!
Андрей в ужасе смотрел то на старика, то на свою алую кровь, смешивающуюся с разлитым чаем на столе.
– Отпустите… умоляю…
– Конечно… конечно… – Семен медленно поднялся, не выпуская ножа.
Он придвинулся вплотную, горячее дыхание коснулось уха юноши:
– Отпущу… на тот свет…
Металл со скрипом вошел в грудь. Кровавый каскад хлынул изо рта Андрея. Его глаза, полные непонимания, медленно стекленели, пока жизнь не угасла в них окончательно.
Семен тяжело опустился на стул. Тело юноши безвольно обмякло, кровавые ручьи стекали по одежде, образуя темное озерцо на полу.
– Третий за полгода… – безучастно пробормотал он. – ЧЕРТ! – кулак обрушился на стол, заставляя посуду подпрыгнуть. – Я вас всех перережу!
Из тени выскользнула собака. Она приблизилась к луже крови и начала жадно лакать.
– Барбос! Фу! – Семен резко встал.
Пес медленно повернул голову. В мерцающем свете свечи стали видны вертикальные зрачки, блестящие, как у глубоководной рыбы…
