Мадэмуазэля Катерье

Иван Куталябьев

Мадэмуазэля Катерье

Мадэмуазэля Катерье

Мадам Катерье семь служила на флоте. Её главной особенностью характера была неуёмная сексуальность. Корабль свозу – кобыле проще, – так поговаривали на судне при виде Мадам Катерье , ублажающей себя корабельными инструментами. Из ушей у неё не редко сочился дым, так как она была очень горяча. Женщина весом около 330-ти фунтов с губами как морской пупырчатый дюгонь, которые напоминали две крупные сосиски. Длинные руки с мохнатой шерстью, нестриженые длинные ногти с какими-то узорами, выцарапанными карандашом. Одежда, скомбинированная из лоскутков корабельной мешковины с ломтями грязи, пупырчато свисающими с неё, была великолепного покрою и отличалась яркостью образов. Одним словом Мадам Катерье поражала своим очарованием.

Но теперь, спустя семь лет корабельной службы, любовник подобрал ей тёплое, но не особо денежное местечко, продавцом очков в торговой лавке. Мартышка и очки! – дразнили её местные мальчишки.

Мадам любила кулютурную жизнь города. Часто посещала выставки, театральные постановки, ну а чаще всего различные питейные заведения. И каждый раз, появившись в обществе, моментально приковывала к себе взгляды всевозможных кавалеров. К её ногам однажды даже прислонялся сам Лауреат дэ’Чубакэ… что оставляло в её душе неизгладимое впечатление !!! В знак своего благосклонного к ней отношения дэ’Чубакэ жаловал ей несколько живописных картин, принадлежавших его собственному перу.

Жизнь текла своим чередом. На обед она тушила капусту и коровью требуху. Местный лакей из фамилии Женко-фордье подкармливал мадаму остатками своих обедов, которые собирала ему в дорогу на службу его сердобольная жёнушка. Жена не давала лакею близости… и он нередко прибегал со своим полыхающим органом к Мадам Катерье.

И вот однажды вечером в ворота мадамы постучались….

Пушкин и Еноты

Сеньёрина Катерье с самого раннего детства была неравнодушна к творчеству Александра Сергеевича Пушкина. И кто бы мог подумать, что её влажным фантазиям суждено было сбыться однажды и самым нетривиальным образом…

Их судьбоносная встреча произошла на званом вечере в академическом театре имени Толстоногова. Рядовая пьеска под названием “Пушкин и Еноты” не сулила ничего интересного для искушённого зрителя, коим и являлась мадмуазеля Катерье. Мадам посещала все городские мероприятия с завидным постоянством, стараясь не упускать из виду ни единого более-менее кулюторного события в своём мелком и унылом городишке.

И в этот раз мадама решила посетить мероприятие, заведомо зная что на нём будет присутствовать и он, в качестве почётного гостя и, так сказать, виновника торжества. Уж не станем вдаваться в подробности, каким метафизическим образом Александр Сергеевич собственной персоной оказался среди ныне живущих, так как не имеем об этом ни малейшей возможности описать сей процесс хоть более-менее достоверно. Но факт сей освещался в прессе и по телевидению довольно громко, для того чтобы жители города N. смирились с тем, что день-есть-ночь, а ночь полна таинственных и безобразных фактов.

В своём полном величии, в окружении прислужей челяди мадэмуазеля Катерье в валилОсь в общую залу… В сей день она была поистине великолепна!!! Чёрное длинное платье, сотканное из лоскутков матерчатой обивки, коей обтягивал диваны один из еёных ранее бывших ухажёров, облегающим образом обтягивало её могучее тело шириною обхвата в газовую бензоколонку. Мохнатые руки с чёрной шерстью были оголены чуть выше локтя. Глаза искрились ярким чувством – «сожрать бы чёго-нибудь фиолетового». Из волос, скрученных в единую, торчащую на голове подобно башне культяпку, роились мухи ядовито зелёного цвета. Она специально выписывала их со Звенигорода почтовой бандеролью и применяла их в своём гардеробе для случаев особенно торжественных подобно сегодняшнему. Платье же волочилось на пару метров за нею, подобно королевской мантии. Подол этот украшали маленькие из веток сотканные гнёзда, расположенные хаотично по всему периметру и в каждом таком гнёздышке по две-три штуки лежали голубиные яйца – последний писк моды великосветских дам.

В антракте он подошёл к ней. Весьма внезапно произнеся – Любимая, я так соскучился!, обхватил нежно за талию, попутно раздавив несколько голубиных яичек на подоле её платья. Хрюсь-хрюсь – прозвучало эхом подобно сердцебиению.

Далее для неё всё происходило как в тумане, яркими вспышками образов, одним из которых было следующее: – В порыве страсти, она увидала как левый глаз буро-синеватого оттенка с прожилками на полуразложивщемся лице Александра Сергеевича, выпав из глазницы, попал ей в открытый от оргазмического крика рот…

Нежно и с чувством, почавкивая, мадам Катерье поедала глаз поэта. На кудрявой голове его роилось несколько зелёных мух. Немного изогнув спину, мадама приподнялась разглядеть получше кучерявую задницу Александра Сергеевича – одну из его ног доедал довольный енот, домашний питомец мадэмуазели Катерье. Кушай-кушай маленький, приобщайся к прекрасному, – простонала Катерье, и залилась очередной волною оргазмического состояния.

Дэ’Мандарльер

Стук в двери разбудил мадэмуазелю неожиданно. Спросони мадам Катерье, не разобрав в чём дело, неожиданно пустила “под себя”. Тёплой лужицей окрасилась простыня. Сорок дней и сорок ночей мадам употребляла вишнёвый торт, от чего небольшая лужица имела бледно-фиолетовый оттенок.