Феликс Булкин

Я всё же закружился и шмякнулся лапами кверху. В этот момент в комнату зашла мама Булкина. У неё закончился очередной урок, поэтому мама была взволнованная, растрёпанная и краснощёкая.

– Что это у вас окно открыто? ― спросила она меня. А кого ещё? Больше народу в комнате не было. ― Милый? Ты где?

Я тихонько поскулил, хотя понятно было, что обращается она не ко мне.

– Ой, Фелечка, ты что это тут, один валяешься? Хорошо, что из окна не выпал! Смотри не запрыгивай на подоконник!

Мама закрыла окно.

– И-и-и-и, ― заскулил я ещё жалобнее.

– Наверное, что-то забыл купить. В магазин выскочил, что ли? ― пожала плечами мама Булкина и ушла на кухню.

Я преодолел головокружение и поплёлся за ней. Мне нужна была поддержка, потому что с моей чувствительностью можно получить нервный срыв на ровном месте. «Надо позвонить Жуже», ― решил я и тут же передумал, потому что у Жужи нет телефона. Это, конечно, жуткая несправедливость, что у собак нет личных телефонов, хотя, с другой стороны, всё логично, потому что, прежде чем заводить телефоны, у собак должны быть карманы. Вот кенгуру…

Не успел я додумать эту мысль, как затирленькал домофон. Мама выскочила в прихожую, сняла трубку и спросила: «Кто?»

– Мы! ― послышался бодрый голос папы Булкина.

– Открываю, ― ответила мама Булкина и поправила съехавшие на кончик носа очки. ― Интересно, кто это мы? Жорика он, что ли, обратно привёз?

Хорошо, что наша квартира на первом этаже, иначе маме пришлось бы долго гадать и волноваться, а тут ответ сам позвонил в дверь. На пороге стояли папа Булкин и дядя Гавря.

– Гав, ― вежливо поздоровался дядя Гавря и пошамкал, потому что у него уже осталось довольно мало зубов, вроде бы только три.

– Это кто? ― отступила поглубже в прихожую мама Булкина. ― Кого ты подобрал?

Я хотел вмешаться и всё объяснить, ведь дядя Гавря ― это не какой-то чужестранец-подобранец, а родной человек. Тьфу! Родной пёс. Мама представить не может, какая у него доброта внутри помещается! Он в сто миллионов раз лучше, например, Агнессы Ивановны. Его, если научить варить кашу, можно вместо неё няней нанять.

– Понимаешь, ― сказал за меня папа Булкин. ― Это пёс Афанасия Ивановича из третьего подъезда. С ним беда ― инфаркт! Только что увезли. А пёс вот остался ― дядя Гавря. Родственников нет. Только мы.

Мама села на мой матрасик.

– Дядя кто? ― голос у неё был какой-то желеобразный.

– Гавря, ― повторил папа Булкин и откашлялся.

Я подошёл к дяде Гавре, который топтался на придверном коврике и изо всех сил старался уменьшиться.

– Милый, но у нас Жора!

– Гавря совершенно безобидный, просто страшный, ― сказал папа Булкин.

Я закатил глаза. Всё! Это провал! Зачем говорить «страшный»? Дядя Гавря не страшный. Он всего лишь необычный. По мне, Котя и Зая гораздо страшнее. Мама сейчас выпроводит и дядю Гаврю, и папу Булкина, и им придётся поселиться в пустой квартире Афанасия Ивановича. Но тогда и я с ними попрошусь. Вот!

– Есть ведь собачьи гостиницы, ― не сдавалась мама Булкина.

– Ладно, ― вздохнул папа Булкин. ― Я беру ответственность на себя. Пёс пока перекантуется на балконе. Представь, каково ему?! У хозяина инфаркт. Тебе не стыдно, что ты так негостеприимна? Проходи, Гавря.

Он отцепил поводок и подтолкнул гостя вперёд. Дядя Гавря потряс бородой и упёрся передними лапами перед собой, чтобы нечаянно не шагнуть слишком широко.

– Знаешь что? ― сказала мама Булкина. Я навострил уши. ― Теперь ты будешь неотлучно находиться дома с этим волкодавом. И гулять с ним тоже будешь ты! Можешь переселяться на балкон!

Папа Булкин усердно кивал.

– Тебе не обидно, что она назвала тебя волкодавом? ― шёпотом спросил я у дяди Гаври.

– Нет, что ты! Я ведь и правда волкодав. Где тут у вас балкон? Я могу приткнуться там за телескопом.

– У нас нет телескопа, ― сказал я и потупился. Наверное, дядя Гавря думал, что у всех людей квартиры уже сразу со встроенными телескопами на балконах.

– Нет телескопа? ― округлил глаза дядя Гавря. ― Ну, это ничего.

Папа Булкин протянул маме Булкиной руку, помог встать с моего матрасика и пригладил кудряшки. Я проводил гостя на балкон, который внезапно оказался не таким уж и просторным, потому что почти весь заполнился дядей Гаврей. Следом пришёл папа Булкин и принёс коврик для занятий йогой и свою старую куртку.

– Вот, устраивайся пока. У нас тут не холодно. Солнечная сторона. Форточку я закрою.

– На соседского кота не обращай внимания, ― шепнул я дяде Гавре в косматое ухо. ― Кот всегда за стеклом, да и вообще толку от него никакого.

Дядя Гавря кивнул. А я подумал, что мама ― это цветочки. Что будет, когда явится Агнесса Ивановна?!

Глава шестая. Папа Булкин усмиряет Агнессу Ивановну по методу африканских племён

Пока дядя Гавря привыкал к балкону, папа Булкин домывал окно в гостиной, а мама Булкина наводила порядок в кухонных шкафчиках, я смотрел в окно на кухне и караулил Агнессу Ивановну с Жорой. Во дворе их не было, значит, тоже пошли в парк смотреть белок. Честно говоря, это плохая затея ― доверять хорошего, розового Жору этой вредной старушенции. Если человек не любит собак, ему вообще никого доверять нельзя.

Неудивительно, что в друзья себе Агнесса Ивановна выбрала Зефира Минтаевича. Они часто встречались посреди двора, обсуждали клумбы и ругали владельцев автомобилей за неаккуратную парковку. Кстати, я только недавно узнал, что строгие объявления в клумбах писала Агнесса Ивановна.

Я уже глаза проглядел, а Жора всё не появлялся в своей синей коляске и оранжевом комбинезоне с динозавриками. Так уж и быть, буду называть цвета по-человечески, мне не жалко.

– Феликс, что же ты с другом на балконе не сидишь? ― спросила мама Булкина, совершенно не ожидая моего честного ответа. Она протирала полки, и видно было, что больше всего на свете сейчас её заботит выравнивание баночек с крупами. Я знаю, что всякие уборки обычно делают, когда очень нервничают. Хотя есть и другие способы справиться со стрессом: повыть, поваляться кверху лапами и предложить кому-нибудь приятному почесать пузо, погрызть мосол.

Стоило мне отвлечься на маму, как появились Жора и Агнесса Ивановна. Мне хорошо было видно её довольное лицо. Зелёный вязаный берет лежал на пышных рыжих волосах немного набекрень, в одной руке она держала пучок кленовых листьев, другой толкала коляску. Жора тоже неплохо выглядел после прогулки. Прогулки вообще любому на пользу. У клумбы Агнессу Ивановну перехватил Зефир Минтаевич. Он нёс два ведра камней. Почему-то люди любят выкладывать всякие горки из камней, а потом обижаются, что собаки не проходят мимо, а задирают лапы. Зефир Минтаевич поставил вёдра на дорожку и стал что-то рассказывать Агнессе Ивановне, размахивая длинными руками и кивая на наши окна. Я догадался, что речь идёт о скорой помощи и папином выпрыгивании в куст шиповника. Долго беседовать у друзей не получилось, потому что Жора стал выгибаться в коляске.

– Ой, Жорик приехал! ― улыбнулась мама Булкина, которая тоже подошла к окну. ― Я как раз со шкафчиками успела.

Потом мама Булкина нахмурилась, обернулась и крикнула вглубь квартиры:

– Милый, Жорик возвращается домой! Иди и карауль своего волкодава на балконе.

– Всё под контролем, ― послышался голос папы Булкина.

В этом я немного сомневался. Не полностью, а именно немного, потому что не привык обижать своих домочадцев недоверием. Что ж, походка Агнессы Ивановны не обещала ничего хорошего. Она припустила к подъезду и даже по пути завезла Жору в лужу. Я зажмурился и стал про себя считать. На счёте одиннадцать затрезвонили в дверь. Вернее, Агнесса Ивановна затрезвонила. Кто же ещё? Как она быстро коляску по ступенькам затащила! Это потому, что у неё задние лапы длинные и ими легко перешагивать ступеньки.

Я помчался к двери, скользя на гладком полу, как будто мог впустить Жору с няней в квартиру. Мама Булкина оказалась у двери быстрее, повернула ключ и отпрянула, потому что Агнесса Ивановна не собиралась рассусоливать.

– Где он? ― затрубила она на всю квартиру.

– На балконе, ― тут же призналась мама Булкина.

– Вы понимаете, что это добром не кончится? ― Агнесса Ивановна швырнула листья на пуфик под вешалкой, достала из коляски Жору и передала его маме Булкиной. ― Вы о ребёнке подумали? Сначала одну собаку завели, теперь вообще чудо-юдо какое-то подобрали. А глисты? А лишай?

Жора смотрел то на свою шумную няню в берете набекрень, то на маму, у которой очки снова съехали на кончик носа, и наконец заревел.

– Ч-ч-ч, ― затрясла его мама Булкина. ― Агнесса Ивановна, не надо так громко возмущаться. Вы напугали Жорика.

– Я?! Я напугала Жорика? Да я единственный человек в этом доме, который создаёт ребёнку благоприятную среду обитания, ― зашипела Агнесса Ивановна.

– Ррряв-тяв, ― это я подал голос, потому что обычно не терплю грубости. И вообще, надо периодически напоминать, кто тут хозяин.

– Вот, полюбуйтесь! ― поставила руки в боки Агнесса Ивановна. ― Скоро эти существа выживут нас всех из квартиры. Давайте подбирайте всех подряд! Вон, в парк белок завезли. Берите в дом белок! Будем по колено в скорлупе от орехов ходить, а потом и на четвереньках.

Мама Булкина махнула рукой и унесла Жору в детскую, а Агнесса Ивановна сняла пальто, берет, надела тапочки и пошла в гостиную, где за стеклянной дверью, на балконе, лежал на коврике для йоги самый добрый волкодав в мире ― дядя Гавря. Свою старую куртку заботливый папа Булкин свернул ему в виде подушки. Я побежал за Агнессой Ивановной, потому что не мог допустить нападения человеческой няни на ирландского волкодава. Волкодаву точно потребуется помощь. Но тут как из-под земли появился папа Булкин.

― Спокойствие! ― он выставил вперёд раскрытую ладонь. Я слышал, что в Африке местные жители так усмиряют диких буйволов. ― Не надо нервничать! Пойдёмте пить чай с курабье.

Агнесса Ивановна уставилась на ладонь, наверное, и правда этот способ усмирения подействовал, потому что она развернулась и с причитаниями, что в этом доме все сошли с ума, поплелась на кухню. Папа Булкин подмигнул мне, помахал дяде Гавре, который лежал на балконе шерстяной горой, и тоже пошёл на кухню.

Глава седьмая. Первое упоминание о Другом мире

Вот так дядя Гавря оказался у нас дома. Агнессу Ивановну папа весь день до темноты отпаивал чаем, но она всё равно была уверена, что всё пропало. Что именно, не уточняла. К вечеру, когда ей пора было уходить к себе домой, Агнесса Ивановна вдруг расплакалась, уткнувшись в Жору.

– Что вы рыдаете? ― спросил папа Булкин.

Агнесса Ивановна вынула из своей бездонной сумки рулон бумажных полотенец, оторвала кусочек и высморкалась так решительно, что я думал, оторвёт себе нос.

– На ночь подоприте балкон диваном. Это чудовище обладает огромной силой. Выбьет дверь и…

– Диван? ― переспросил папа Булкин.

– Что диван?

– Диван выбьет дверь?

– Не издевайтесь надо мной! Вы всё прекрасно поняли.

Дальше Агнесса Ивановна опять уткнулась в Жору, который вырвался и радостно ухватился обеими пухлыми ручками за её грустные щёки.

Папа и мама Булкины не сразу смогли оторвать Жору и Агнессу Ивановну друг от друга, а когда у них получилось, я понял, что вообще-то мне пора гулять. Одно с другим, конечно, никак не связано, но что поделать, если совпадения случаются, когда им вздумается.

– Тяв-тяв, ― я деликатно поскрёб лапой паркет.

– Я лучше пойду, ― сказала Агнесса Ивановна и положила берет на макушку. ― Не могу смотреть, как когтями портят пол.

Она схватила сумку и выскочила за дверь.

– Так, ― почесал макушку папа Милый Булкин. ― Гулять и правда пора. Хорошо, что у нас две собаки, а у меня две руки ― всё сходится. Было бы у нас три собаки…

– И не мечтай! ― прервала его мама Булкина, чмокнула Жору в нос и ушла с ним в детскую.

Папа сходил на балкон за дядей Гаврей, нацепил на нас поводки и вывел из квартиры. На лестнице мы немного запутались и немного застряли. Всё же лестницы у нас недостаточно широкие, чтобы свободно спускаться или подниматься одновременно с ирландскими волкодавами, но Афанасий Иванович проделывает это ежедневно, значит, вывод прост: нет ничего невозможного, есть только неприспособленность к обстоятельствам. Во как я завернул! Ну и то, что мы живём на первом этаже, снова оказалось большим плюсом.

На улице мы с дядей Гаврей одновременно втянули носами горьковатый воздух и мысленно проложили маршрут к новой альпийской горке Зефира Минтаевича. Вообще-то я не очень люблю осень, потому что часто идёт дождь и приходится шлёпать по лужам прямо голыми пятками. Не знаю, почему родители Булкины не покупают мне ботинки. Отдали бы Жорины пинетки хотя бы. Они всё равно ему малы. А дяде Гавре подошли бы старые кроссовки папы Булкина. Но люди внушили себе, что собаки крупнее чихуахуа должны ходить босиком. Кому должны? Почему должны?

– Эй, ребята, пойдёмте лучше за дом, ― потянул нас за поводки папа Булкин. Ему не понравилась идея с альпийской горкой. Может, он и прав, но наше мнение надо учитывать, потому что мы с дядей Гаврей в данном случае большинство. Поэтому я хрюкнул и упёрся четырьмя лапами.