Первая квартира

Александр Зайцев

Первая квартира

Комбриг сдержал своё слово, и в первых числах июня я получил однокомнатную квартиру на улице Ленина. Новую настоящую квартиру, с кухней, аж в семь метров, прихожей, нормальной ванной, туалетом и лоджией. Будет куда привезти жену и дочь, теперь Людмиле не надо брать воду из отопления, чтобы принять ванную или помыть посуду. У меня даже был выбор, или первый этаж, или пятый. Я выбрал первый этаж, поскольку лучше жить с водою в кране, чем таскать его на пятый этаж. У первого этажа много недостатков, и первый из них это канализация, которая любит гулять по первому этажу, если, конечно, ей деваться больше некуда.

Но недостатки это для капитанов и выше, а мне, лейтенанту, надо только радоваться. Покидав свой скарб в ящики, я перебрался в новую квартиру. В Уссурийске стояла страшная жара, и моя комната на девятом этаже превратилась в пыточную. За день крыша и боковые панели прогревались настолько, что ночью спать было невозможно, не комната, а финская сауна. На первом этаже было куда лучше, окна моей полнокровной квартиры выходили во внутренний двор, куда вездесущее солнце не могло добраться.

Как приятно было покурить на лоджии, переглядываясь с новыми жильцами, дом постепенно заселялся, и настроение у моих соседей было праздничное. Начались первые новоселья, я побывал на множестве праздников, своё же отложил до приезда Людмилы, негоже праздновать одному. Проблемы тоже не заставили долгов себя ждать, вернувшись вечером в свою квартиру, мне в нос ударил запах выгребной ямы. В туалете и ванной комнате булькала зловонная жижа. Что тут скажешь, меня предупреждали, первый этаж есть первый этаж, дом новый, пока всё наладится и пробьётся.

Побежал звонить, звать на помощь, но все аварийщики уже ушли домой, по телефону мне обещали приехать на помощь завтра утром. Соседи по стояку, тем временем, возвратились домой, засели по туалетам, полезли купаться в ванные, жижа пошла сплошным потоком. Побежал по этажам, родные, дорогие, потерпите, тону. Люди участливо смотрели на меня, заверяли, что будут терпеть хоть до страшного суда, коли такое горе, давление немного упало, но к ночи возобновилось с прежней силой. Ведро, совок и тряпка стали моими помощниками этой ночью. Утром, спросонья, народ снова забыл о своих обещаниях, мне опять пришлось выгребать их добро. К десяти утра появились аварийщики, провозились с час, вытащили из канализации куски раствора, какое-то тряпьё, пожали плечами и удалились, получив от меня на бутылку.

Неделя прошла спокойно, тяжёлый дух постепенно выветрился из квартиры. Народ обустраивал своё жилище, переклеивал обои, укладывал плитку, большинство мусора шло в туалет. Он не справился с таким объёмом, следующий аврал пришёлся на пятницу. Что делать, до понедельника мне не дожить, уговаривать людей не пользоваться, только что обретёнными удобствами, было бесполезно. Свинтил болты, открыл крышку на канализационной трубе. Забил в трубу пыж, в виде старого кителя, поставил крышку на место. Убрался в ванной и туалете и спокойно лёг спать.

В субботу, днем, с потолка послышались крики о помощи, заливало второй этаж. По потолку в ванной и туалете пошли мокрые пятна. Бог с ними, не таскать же помои все выходные за пять этажей, тем более, что их учить надо, их больше ничем не проймёшь, пока они сами руки по локоть не вымажут. В воскресенье пал третий этаж, жалко, до пятого этажа не дойдет, завтра понедельник. Сантехники одобрили мой поступок, когда я шепнул им про кляп в трубе, еженедельные вызовы их тоже не радовали, тем более, что им опять пришлось выгребать традиционные куски раствора, склеенные обрезки обоев и так далее. Они мастерски, без особых проблем для меня, извлекли мой кляп, прочистили всё еще раз, и ушли. Вечером я собрал собрание нашего стояка и дал понять, что я не сантехник, ежемесячные ремонты делать не собираюсь. Если еще раз, кто-нибудь опять законопатит туалет своими обоями, то я поставлю задвижку на свою трубу и буду бить виновника при каждом удобном случае. Второй и третий этажи яростно кивали головами и обещали присоединиться к будущей расправе. В течение месяца всё утряслось, отгудели электродрели, отстучали молотки, в подъезде перестало пахнуть краской и лаком. Все ковры и гардины повешены, все полки прибиты, дом не гудел от ежеминутных ударов пробойника, одинокое постукивание молотка даже помогало заснуть, непривычная тишина воцарилась в нашем доме.

Приглашенный Мураш остался доволен моим новым жилищем, переночевал у меня одну ночь и уехал, последнее время он выглядел очень озабоченным, причиной тому послужило недавнее судебное разбирательство, на котором ему присудили выплачивать алименты на ребёнка. Свадьбы не было, семьи тоже, а вот ребёнок и все последующие проблемы имеются, Саня стал очень грустным парнем.

Наступил июль месяц, до отпуска оставались считанные недели. Майор Пугачёв приготовил мне подарок, предложил перед отпуском отвезти сержантов в Куйбышев, в учебную часть. Подарок состоял в том, что если я смогу быстро передать людей с рук на руки, то прибавлю к отпуску ещё одну неделю. Начальников в учебке хватает, и всем надо только одного, красной рыбы, да побольше. В Уссурийском батальоне я выпросил двадцать килограмм горбуши, собрал команду и повёз её на вокзал, до Хабаровска поездом, а оттуда самолётом до Куйбышева. Жаль, что нет прямого рейса из Артёма, улетать из Хабаровска было очень проблематично.

За полтора года я налетался на самолётах на всё оставшуюся жизнь, Артём, Хабаровск, Чита, Иркутск, Улан-Удэ, Новосибирск, Волгоград и так далее. Из вышеперечисленного, аэропорты Хабаровска и Иркутска пользовались заслуженной славой « Воздушных ям », выбраться из которых можно только, если просидишь там не менее трех суток. На погоду можно не обращать внимания, абсолютно не важно, дождь ли с туманом на дворе или красное солнышко, гололед или снежная буря. Традиций нарушать нельзя, сел и сиди, жди своего часа и товарищей по несчастью, в компании ждать и догонять легче. Не принимает аэропорт назначения, нет керосина, скользкая взлетка, и тому подобное. С аэропортом «Кольцове» (Иркутск) я познакомился еще в 80-том году, будучи курсантами, мы летели через него в Тынду, на стажировку на БАМ. Мы тогда чуть не встретили Новый Год на аэровокзале, улетели домой только 30-го декабря, просидели там пять суток с билетами на руках. Сиживал я и в Чите, и в Улан-Удэ, а в Хабаровске сам Бог велел.

Хабаровск встретил нас удушающей жарой, круче Уссурийской, там хоть какая-то прохлада от моря долетала. Перед аэровокзалом, на лужайках, в тени деревьев разлеглись пассажиры и провожающие, в здании находиться невозможно, лучше сразу в баню идти, вентиляцию ведь еще не придумали. Прочитали мы на табло, что наш рейс задерживается на сутки в связи с погодой в Чите, и пошли искать кусок свободной тени в этом лежбище. Разговоры кругом только об Аэрофлоте, «Чтобы у него повылазило». Провалялись сутки, нам добавили еще одни. Сидеть и ждать, невелика забота, только рыбе моей жара не по нутру. Запахла моя рыбка красная, сначала потихоньку, а потом в полный рост, возле портфеля лучше не сидеть. А без рыбы мне туго придётся. Куйбышевские ребята начнут документы листать, пуговицы и шнурки пересчитывать. Побежал в пищеблок аэропорта, но там все холодильники забиты, продукты горят, не до моего вонючего портфеля. Пригорюнился, промурыжат меня в учебке на всю катушку, еще и положенный отпуск зацепить можно, но свет не без добрых людей. Присела возле нашего места компания из трех мужиков, разложили они газету-самобранку, за жизнь говорят. По разговору они в Якутск летят, не успеют за неделю, мимо денег проедутся.

«Послушай, военный, – обратился ко мне один из троих, молодой парень, моих пет, в черных солнцезащитных очках, – убрал бы ты куда-нибудь свой портфель. Дышать и так нечем, ты, что там, дохлую кошку прячешь».

«Ты, вроде, новенький здесь, – окрысился я – только присел и уже командуешь. Не нравится, встань и иди дальше, места кругом достаточно».

«Чего – парень вскочил на ноги – я таких старожилов знаешь, где видел».

«Успокойся Паха, не бухти, – подал голос его напарник, дядя пятидесяти годов, – нам только драки сейчас не хватает».

«Действительно, – дядя повернулся ко мне – засунул бы ты свой сидр куда-нибудь, вон, хотя бы под вещмешки своих гавриков, а то, закуска в рот не лезет. Ты, похоже, рыбу сгноил, я прав или нет».