Лесной Друг и Чёрный Принц

– Хе-хе! А выбор-то у вас какой, принцессица? – ехидно спросил стражник (Байка понял, что это один из слуг Кащея). – Голод – лучшая приправа! Или вы думаете, вам тут пирожки с медом подадут? – Он злобно захохотал, и звук этот был похож на лай больной собаки. – Кушайте, пока дают! А то господин Кащей рассердится… а когда он сердит, он… кусается. Хе-хе!– Фу! – невольно вырвалось у Арины. – Это есть нельзя!

Он повернулся и скрылся за дверью. Тяжелый засов громко щелкнул снаружи.

Принцессы молча смотрели на миску с отвращением. Даже Лиля перестала плакать, уставившись на "еду" широкими, испуганными глазами.

– Я лучше умру, чем съем это! – с вызовом сказала Арина. Она отшвырнула миску ногой. Липкая масса размазалась по камню, издавая тошнотворный запах.– Я… я не буду это есть, – прошептала Милана. – И я, – тихо сказала София, крепче прижимая к себе Лилию. – Надо попробовать… хоть немного, – сказала Эльвира, но ее голос дрогнул. Она сделала движение к миске, но Арина схватила ее за руку. – Нет! Мы не знаем, что это! Может, оно отравлено? Или… или заколдовано? – Если мы не будем есть, мы просто умрем от голода, – с горечью произнесла Эльвира, отдергивая руку. – И тогда Кащей все равно получит то, что хочет… наши жизни. Только медленнее.

Принцессы снова замолчали. Отчаяние висело в воздухе тяжелее, чем прежде. Зеленоватый свет фонаря, оставленного стражником, бросал жуткие, пляшущие тени на стены. Где-то далеко, в недрах замка, послышался протяжный, леденящий душу вой. Лиля снова всхлипнула.

Байка все видел. Видел отвратительного стражника. Видел "еду". Видел гордый жест Арины. Видел слезы Лилии и безнадежность в глазах остальных. И жалость в его сердце перешла в нечто иное. В ярость. Тихую, медвежью, но страшную в своей мощи. Как они смеют? Как это жалкое, крысиное существо смеет так обращаться с ними? Как Кащей смеет запирать их здесь, в темноте и холоде, морить голодом и страхом?

Огромные когти Байки невольно впились в скользкий камень под лапами. Глубокий, неслышный рык прошел по его груди. Инстинкт кричал: Опасность! Замок! Кащей! Беги! Но голос жалости и теперь уже праведного гнева звучал громче: Нет. Не могу уйти. Не могу оставить их здесь.

Он посмотрел на решетку. Прутья толстые, ржавые, но старые, вмурованные в камень. Мог ли он? Смог бы? Он был силен, очень силен. Но шум… Если он попытается сломать решетку, шум поднимет на ноги весь замок. И тогда не только он погибнет, но и принцесс могут убить или унести еще глубже, куда он не сможет добраться.

Нет. Так нельзя. Нужен другой путь. Нужна помощь. Нужен… план. Это слово было чуждо медвежьему разуму, но сейчас оно возникло само собой. Как охотник выслеживает добычу, так и он должен выследить возможность. Выждать. Найти слабое место.

Вдруг из глубины замка донесся гулкий звук шагов. Тяжелых, мерных, зловещих. И вместе с ними по каменным коридорам пополз знакомый, леденящий душу запах – запах Тени. Запах Кащея.

Принцессы услышали его. Они вжались в стену еще сильнее, побледнев как полотно. Даже Эльвира впервые выглядела по-настоящему испуганной. Лиля зажмурилась и затихла, словно надеясь стать невидимой.

Шаги приближались. Они звучали прямо за дверью темницы.

Байка почувствовал, как по его спине пробежал ледяной пот. Инстинкт самосохранения взревел в нем последним предупреждением. Сейчас! Беги! Пока не поздно!

Он посмотрел на принцесс. На их перекошенные от ужаса лица. На их дрожащие руки, вцепившиеся друг в друга. Они были такими беззащитными перед тем, что сейчас войдет в эту дверь.

И в этот момент, в сердце огромного медведя, родилась тихая, но непоколебимая клятва. Не мысль, а чувство, чистое и ясное, как горный ручей.

Я помогу.

Это не было обещанием победы. Это было обещанием попытки. Обещанием не уйти. Не бросить. Не сбежать. Даже если это будет стоить ему жизни. Жалость переплавилась в решимость.

Шаги остановились прямо за дверью. Загремел тяжелый засов.

Байка не побежал. Он припал к земле у самого пролома, сливаясь с тенями скалы, став невидимым куском ночи и камня. Его глаза, горящие в темноте, были прикованы к двери. Он должен был видеть врага. Должен был знать, с чем ему предстоит бороться. Страх все еще сковывал лапы, но под ним, как скала, лежала твердая решимость: Я помогу. Как смогу.

Дверь со скрипом открылась…

Глава 3: Всадник в Чёрном и Его Верный Гром

Дверь темницы распахнулась, и в проеме встала Фигура. Не стражник. Кащей.

Он был высоким, невероятно худым, будто скелет, обтянутый высохшей, землисто-серой кожей. Его длинные, костлявые пальцы, напоминающие когти хищной птицы, сжимали посох из черного, мертвого дерева, увенчанный кристаллом мутно-багрового цвета, слабо пульсирующим зловещим светом. Лицо… Лица почти не было. Только глубокие впадины глаз, в которых горели две точки холодного, нечеловеческого огня, как угли в пепле. Рот был тонкой щелью, больше похожей на шрам. Он не носил богатых одежд – только просторный, истлевший плащ цвета запекшейся крови, наброшенный на плечи. От него исходил тот самый запах – запах древней пыли, сухой кости и беспросветной, леденящей пустоты. Запах Вечной Смерти.

Воздух в камере мгновенно стал ледяным. Принцессы вжались в стену так сильно, что, казалось, хотели провалиться сквозь камень. Лиля издала тонкий, замирающий писк и спрятала лицо в платье Софии. Даже Эльвира не смогла сдержать дрожь, охватившую ее тело.

Кащей не спеша шагнул вперед. Его движения были плавными, но неестественными, как будто он не ходил, а скользил над самым камнем пола. Его горящие глазницы медленно скользнули по каждой принцессе, и каждая почувствовала, как этот взгляд выскребает что-то живое из самой глубины души.

– Неплохо… – прошипел он голосом, похожим на шелест сухих листьев под ногами мертвеца. Звук был тихим, но он заполнил камеру, врезаясь в сознание. – Энергия страха… чиста… сильна… Особенно у малютки… – Он сделал едва заметный жест в сторону Лили, и та взвизгнула, забилась в истерике. – И гнев… – Его взгляд остановился на Арине, которая, несмотря на смертельный ужас, сжала кулаки и с ненавистью смотрела на него. – Да… Очень питательно. Вы будете гореть долго… как свечи на моем алтаре… пока не истлеет последняя капля жизни… для Великого Пробуждения.

Он протянул костлявую руку. Кристалл на посохе вспыхнул ярче, багровый свет залил камеру, отбрасывая чудовищные, пляшущие тени. Принцессы почувствовали, как из них буквально вытягивают силу. Появилась слабость, головокружение, тошнота. Милана застонала. София прижала Лили к себе, пытаясь закрыть ее от этого света, но он проникал повсюду.

– Наивная… – прошипел он. – Всех возьму. Каждую каплю. Вечность терпит… а я еще более терпелив.– Нет! – выкрикнула Эльвира, собрав последние силы. – Оставьте их! Берите меня! Моей жизни хватит! Кащей повернул к ней свою страшную голову. Из щели-рта донесся звук, похожий на сухой смех.

Байка, прижавшийся к скале у пролома, чувствовал ледяную волну ужаса, исходящую от Кащея. Каждая клетка его тела кричала: Беги! Беги сейчас же! Он видел, как страдали принцессы, как багровый свет высасывал из них жизнь. Жалость и ярость боролись с первобытным страхом. Его лапы дрожали, когти впивались в камень. Не могу… Не могу смотреть… Но…

И тут произошло нечто, что заставило Кащея резко обернуться к двери. Откуда-то издалека, сквозь толщу камня, донесся громкий, яростный лай. Не собачий, а скорее… волчий. Глубокий, мощный, полный угрозы. И следом – четкий, металлический звук, как будто кто-то ударил мечом о камень.

Он скользнул обратно в дверь, которая захлопнулась за ним с гулким стуком. Тяжелый засов щелкнул.Горящие глазницы Кащея сузились. Багровый свет кристалла погас. Он резко повернулся. – Кто посмел?.. – прошипел он с неподдельной злобой. – Кто тревожит покой Вечности?..

Принцессы рухнули на камень, обессиленные. Лиля рыдала навзрыд. София и Милана дрожали. Арина, бледная как смерть, тяжело дышала, все еще сжимая кулаки. Эльвира закрыла глаза, шепча что-то беззвучно. Багровый свет исчез, но холод и страх остались.

Байка тоже услышал лай и звон металла. Что это? Кто-то пришел? Враг Кащея? Или… помощь? Сердце его бешено заколотилось. Надежда, крошечная и робкая, теплым лучом пробилась сквозь ледяной ужас. Он не мог видеть, что происходит снаружи, но звуки означали одно: Кащей отвлекся. Сейчас! – пронеслось в его голове. Пока он там…

Но что он мог сделать? Решетка все еще была непреодолима. А шум… Шум привлечет внимание. Он замер в нерешительности, разрываясь между желанием действовать и страхом навредить.

Тем временем, на другом берегу зловонного озера, там, где когда-то остановился Байка, появились двое.

Всадник и его пес.

Всадник был облачен с ног до головы в доспехи глубокого, матово-черного цвета. Они не сверкали, а поглощали свет, делая его похожим на ожившую тень. Шлем с узкой прорезью для глаз скрывал лицо. На плечах – короткий плащ того же черного оттенка, подбитый серым мехом. Сидел он в седле идеально прямо, с врожденной, небрежной грацией воина. В его позе, в том, как он держал поводья одной рукой, а другой свободно лежал на эфесе длинного меча в черных ножнах, чувствовалась уверенность и скрытая мощь. Это был не просто воин. Это был Принц. Принц Тьмы, как его иногда называли за мрачные доспехи и молчаливый нрав – Черный Принц, наследник королевства Ночных Вершин, славившегося своими непобедимыми всадниками в угольной стали.

Его конь был под стать хозяину – огромный, вороной жеребец с горящими глазами и ноздрями, раздувающимися от напряжения и болотного смрада. Он нервно перебирал копытами, чуя опасность места.

Но главное – это был Пес. Он стоял рядом с конем, огромный, мощный, с шерстью цвета бури – серой, с черными и рыжеватыми подпалинами. Породу угадать было сложно – в нем текла кровь и волкодавов, и горных стражей. Его рост в холке был почти по пояс лошади, лапы – размером с хорошую тарелку. Глубокая грудь, сильная шея, умная, выразительная морда с янтарными глазами, которые сейчас горели сосредоточенной яростью и настороженностью. Это был Гром. Верный друг, телохранитель и боевой товарищ Черного Принца. Его ошейник из толстой кожи был украшен скромной, но прочной стальной бляхой.

– Тихо, Гром, – раздался спокойный, низкий голос из-под шлема Принца. – Я чувствую. Это место… оно пропитано злом. Старым и сильным.

Гром ответил негромким, глубоким ворчанием, которое шло из самой груди. Он не лаял попусту. Его янтарные глаза были прикованы к мрачному замку на острове. Шерсть на загривке и вдоль хребта стояла дыбом. Он обнажил клыки в беззвучном рыке, чуя то же, что и его хозяин – запах смерти и черной магии, который витал над озером густой, ядовитой пеленой.

Черный Принц медленно оглядел берег, скалы, черную воду. Его взгляд, скользнувший по месту, где всего час назад прятался Байка, был цепким и оценивающим. Он видел выжженную полосу на траве, ведущую к озеру, видел скользкие камни у пролома в скале под замком. Он видел… слишком много тишины и запустения. И слишком много следов недавней активности – сломанные ветки, примятая трава, но не от зверя, а от чего-то тяжелого и неосторожного. Медведь? Большой… Но что ему здесь делать?

– Вести были верны, Гром, – произнес Принц, обращаясь к псу, как к равному. Его голос под шлемом звучал устало, но твердо. Гонец из Гории, чудом спасшийся после нападения Тени на кортеж принцесс, успел рассказать достаточно. О черной туче, о похищении, о направлении – Топи Бездольные, к замку, о котором ходят лишь кошмарные легенды. О Кащее Бессмертном. – Они здесь. Пять королевских дочерей. В пасти у чудовища.

Он сжал руку на эфесе меча. Задача казалась невыполнимой. Один. Против древнего зла, чья магия, по слухам, не знает равных. Против целой крепости, пропитанной тьмой. Но он дал слово. Слово королю Гории, отцу Миланы. Слово Чести. И слово это для Принца Ночных Вершин было крепче любой стали.