Через тернии куда-нибудь подальше

Ада Дэйтлер

Через тернии куда-нибудь подальше

Глава 1. Нежелательное соседство

Прохладное утро. Мои неуклюжие кудри трепал разбушевавшийся ветер. Звук езды колесиков чемодана по неровной асфальтированной дорожке выдавал во мне приезжую, проезжую или уезжую, во всяком случае непостоянную, переменную и скитальческую. Таков мой тернистый путь. Правда, в этот раз я и сама не понимаю, куда и отчего бегу…

Точнее, уезжаю.

У железнодорожного вокзала около двух путей, ведущих в абсолютно противоположные стороны, в замершем ожидании уже столпились люди. Какие-то моложавые студенты рассредоточились вдоль железнодорожных путей парами. На удивление, народу было много, в этой общей скученности особенно выделялись пенсионеры-дачники: вчерашние школьники-пионеры. Обычно они возвращаются в город ближе к вечеру со своей добычей – полезным и пахнущим на весь вагон разнотравьем, корешками, цветами, ягодами или грибами. Возле двери в железнодорожный вокзал со стороны железнодорожных платформ лениво расположилось пару сотрудников милиции в темно-синей форме с такого же цвета фуражками на головах – молодые ребята, бдящие за порядком. Но признаться, в их присутствии я, скорее, чувствую себя беглянкой или предательницей, так как меня не покидает навязчивая мысль о необходимости уехать куда-то далеко и надолго.

Немного раньше назначенного времени на платформе № 1 появился мой дизель-поезд. Странное ощущение, но в дороге вы никуда не торопитесь и у вас есть пара-тройка часов для того, чтобы подумать обо всем, меланхолично поглядывая на сменяющиеся за окном пейзажи, слушая музыку или наблюдая за происходящим в вагоне.

Мне не терпелось занять место у пыльного еще не обогретого лучами осеннего солнца окна, открыть свою книгу и погрузиться в легкое чтение, либо просто сонливо закрыть глаза, не тревожась о будущем. Движение поезда успокаивает… Ведь я в кои-то веки знаю, что будет происходить в моей жизни в ближайшие несколько часов во время поездки или, по крайней мере, думаю, что знаю…

Стабильность движения успокаивает, вот почему в поездах никогда не чувствуешь тревоги, только умиротворение, ведь деваться некуда, все слишком предсказуемо.

К слову, об умиротворении… Мои романтизированные думы быстро развеялись в толпе поднимающихся по лестнице в вагон пенсионеров. Спеша занять места, они продвинулись вперед, так что мне пришлось сделать решительный шаг назад, чтобы на меня никто не упал в худшем случае, а в лучшем, чтобы никто не оттолкнул меня сзади своей авоськой. В это же время седая женщина с конца очереди протиснулась в толпу передо мной, и моё тело подалось назад так, что своим локтем я уткнулась прямо в мягкую, похожую на немного сдувшийся шарик грудь другой женщины.

Вот так и в жизни мы тоже не выбираем своих соседей и порой наши личные границы нарушаются посягательствами других лиц. Но как сильно эти другие лица влияют на нас? Полагаю, что окружающая среда в поезде не способна оказать на человека весомое влияние ввиду кратковременности воздействия. Поэтому всё увиденное во время поездки останется в моей памяти каким-то призрачным отголоском некой реальности, отдельного эпизода моей жизни и стремлений (если, конечно, останется).

Когда я вошла в свой вагон, то заметила, что свободных мест в нём почти не осталось, однако же я втиснулась в компанию к одному из местных парнишек. Он был еще молод, лет двадцати, а в моей голове то и дело прокручивалась мысль о том, насколько двадцативосьмилетняя я кажусь ему привлекательной. Мы многозначительно молчали, а когда он сошел с поезда, я стала разглядывать шумных бабулек и дедулек с узелками и вёдрами, второпях припаркованными рядом с их обладателями.

В стариках и детях есть нечто общее. Возможно, они лучше понимают друг друга, возможно, одинаково капризны или беззащитны, наивны или доверчивы.

Но именно в этих скрючившихся старичках сохранилось нечто доброе и светлое, что в наше время используется как инструмент для манипуляций. Эти люди были воспитаны иначе – в жестких и суровых условиях, они верили в любовь и ради семьи и её сохранения ставили на кон собственное психическое, а порой и физическое здоровье.

Наше поколение стало более эгоистичным, по этой причине нам крайне тяжело завести непринужденный разговор в поездах с себе подобными: гаджеты всегда оказываются интереснее.

Забавно, но раньше я считала, что бабушки и дедушки всю жизнь были обладателями седины и сети морщин. Старые черно-белые фотографии, из которых на меня глядели мои молодые дед с бабкой, казались мне отголоском какой-то древней реальности, с которой меня не связывает абсолютно ничего, так что ничто не мешает той прошлой реальности быть пустым вымыслом. И если бы не эти фото как доказательство быстротечности и беспощадности времени, я бы, скорее всего, так и думала, что дедушки и бабушки сразу рождаются стариками.

Каждая из бабулек – с коротко остриженными седыми тонкими прядями, длинными волосами, завязанными в тугой пучок сзади – была когда-то прекрасной девушкой. Старости не важно, были ли вы раньше красивыми, а точнее, считали ли себя таковыми и огорчались, потому что думали иначе, она заберет данное природой у всех. Тогда станет абсолютно неважно, тонкие у вас губы или толстые, нарощенные ресницы или нет, худощавое у вас телосложение или грузное, высокие вы или утыкаетесь в метро кому-то в подмышку. Имеет значение одно: состояние вашего здоровья, которое, к слову говоря, молодость заботит не особо…

Думаем ли мы, едя с ними в поезде и раздражаясь на рой голосов, обсуждающих дачные успехи, успехи своих детей и внуков, сложившиеся или не сложившиеся судьбы общих знакомых о том, что смотрим в своё будущее?

Едва ли… До двадцати восьми лет я мало задумывалась о том, что рано или поздно потеряю всё, что у меня есть – и это неизбежно. Но и четкое осознание собственной смертности, увы, не делает мою жизнь более яркой и осмысленной. В моей голове рождается новый хаос, в котором ставятся под сомнение отработанные с годами не только мной, но и родителями жизненные ценности и убеждения.

Забавное время, когда понимаешь, что однажды всему придет конец, но так и не знаешь, что поставить во главу угла – самореализацию и карьеру, семью либо создание своей собственной ячейки общества… Как жить так, чтобы получать максимальное удовольствие от простых вещей и от того, что имеешь сейчас, а не от того, что ещё даже не свершилось и, вполне возможно, никогда не свершится?

Спустя пару остановок толпа пожилых "девочек и мальчиков" стала активно освобождать места, шуршать пакетами и быстро рассредоточилась за пределами поезда. Я не смотрела им вслед, но увидела в этих действиях одну закономерность: на смену одним людям неизбежно приходят другие…

Не все места занимаются на одной остановке, люди входят и выходят на разных остановочных пунктах: у всех свои дела и свои цели в этой жизни. Кто-то выстраивает маршрут из разных отрезков путей и заходит в вагон нашего общего поезда так, «между делом», кто-то целенаправленно следует до конечной, ну а кто-то просто ошибается…

Было бы чересчур фаталистично полагать, что все мы оказываемся в поезде вместе не просто так, что люди, которых мы встречаем на своем жизненном пути, посылаются нам для чего-то. Думаю, что в нашей жизни нет особой логики. Логику во всем ищет мозг, чтобы успокоиться и найти в этом хаосе структуру, которая поможет адаптироваться и выжить. Мы тешим себя мыслями о том, что тот или иной встреченный нами человек послан нам «для некого опыта», что теперь после этой встречи знаем мир чуточку лучше, не наступим на аналогичные грабли вновь, и эти мысли упрощают жизнь.

Но насколько полезен для нас полученный опыт, ведь каждый человек по сути своей индивидуален: на каждого из нас с течением времени воздействовали как и некие общие факторы (детский сад, школа, социальная культура, политика), так и частные (родители, друзья, фильмы, мультфильмы и проч.).

Попытка создать общий шаблон красоты (стандарты красоты), поведения человека (знаки зодиака) и прочие – это всего-навсего средство контроля, влияния и воздействия на разум, иными словами, любое обобщение – это попытка контроля. То, что упорядочено, увы, легче контролировать. Хаос опасен своей непредсказуемостью и порождает тревогу.

В эту упорядоченную кем-то мировую структуру мы приходим жить также не по своей воле, но при этом первое соседство в нашей жизни не является нежелательным, ведь благодаря нему мы появляемся на свет, растем и развиваемся, и в то же время оно оказывает на нас значительное влияние.

Своих родителей мы не выбираем, соответственно, не выбираем то, какими мы будем рождаться, в каких условиях и как это повлияет на то, кем мы в конечном итоге окажемся и как будем преодолевать трудности, появляющиеся на нашем пути. К слову говоря, братьев и сестер мы тоже не выбираем…

– Варь, я тут тебе «Чупа чупс» купила, – сказала однажды мама, роясь в своей сумке в поисках леденца. Прошла ровно минута такого копошения, а леденец так и оставался набором гласных и согласных звуков. Однако в результате проведенных оперативных мероприятий мной была получена информация о том, что «Чупа чупс» успешно затерялся в Бермудском желудке моего брата, поэтому леденец мне следовало искать там же, где и Кевину Маккалистеру из фильма «Один дома» кусочек любимой пиццы с сыром.

Азы нежелательного соседства мы постигаем в результате дальнейшей социализации – в детских садиках, школах.

– Саша, какой у тебя красивый велосипед! – однажды выпалила я, восхищаясь тем, что у одного из соседских мальчишек тоже есть раскладной велосипед с выкрашенной в синий цвет рамой, – Прямо как и у меня.

– Так это же твой! – хитро улыбнулся Саша и это был первый момент в жизни, когда я откровенно не знала, что делать: я не разрешала соседу брать свои вещи, проникать на территорию нашего двора, не делал этого и мой брат, а, кроме того, Саша был на год старше меня и, однозначно, сильнее.

Это и было то самое нежелательное соседство… Так, я узнала, что любую вещь можно просто украсть у человека, который слабее. И здесь поражает не сам факт хищения, а факт безнаказанности лица, совершившего указанное действие, который оставляет в памяти определенный отпечаток тревоги и беспомощности.

Я не помню, что в итоге было с моим велосипедом и куда он запропастился после того, как я нажаловалась на Сашу родителям, но больше я никогда не видела свой велосипед.

Несколькими годами позже из женской раздевалки в школе, которая традиционно располагалась у спортзала, у меня похитили джинсовые кроссовки. В результате оказалось, что это был мальчишка на года два старше меня из неблагополучной семьи. Его мать возместила стоимость обуви, но свои кроссовки назад я не вернула и покупать подобные не стала, хоть они мне очень нравились.

Рукав моей новенькой детской шубки, когда я оставила её в общем гардеробе на школьной дискотеке, однажды разрисовала моей же губной помадой моя недружелюбная одноклассница с черными волосами на спине, которая вечно меня задирала перед всем классом.

Так что с нежелательным соседством мы знакомимся вплотную уже с самого детства и продолжается оно на протяжение всей нашей жизни.

Если в школе нежелательные соседи – это одноклассники-задиры, а также старшеклассники, то в университетские времена это могут быть соседи по комнате в общежитии, хозяева арендных квартир, другие жильцы этих же квартир, соседи по подъезду, преподаватели и проч., а затем, когда мы вступаем во взрослую самостоятельную жизнь, это соседство продолжается, только теперь мы сталкиваемся с неприятными коллегами на работе, и всё еще соседями по квартире, хозяевами квартир, а порой даже просто соседями снизу, сверху.

И как бы человек не хотел обезопасить себя от подобных контактов, он не сможет этого сделать, находясь в зависимом положении. Когда я говорю состоянии зависимости, у меня всегда возникает вопрос о том, а есть ли вообще абсолютная свобода от людей в этом мире? Ведь даже главы государств (и, наверное, особенно главы государств) несвободны в своих действиях в рамках мирового сообщества, они ведь тоже связаны международными и внутригосударственными обязательствами…

Да и что уж тут говорить-то? На кладбище у людей тоже есть соседи… Одно хорошо: нешумные и весьма гостеприимные.

В этом, пожалуй, и смысл социализации, мы просто учимся жить среди таких же, как и мы, выбирая ту или иную модель поведения, которая, на наш взгляд, обеспечит нам бескровное и мирное существование.

Правда, кое-какой более весомый выбор мы всё же можем сделать – выбрать ВУЗ для обучения, место жительства, партнера для отношений, место работы, но и в этих ситуациях мы неизбежно будем сталкиваться с людьми, которые будут проверять наше терпение на прочность.

А посему мне почему-то кажется, что человек подобен листу из детского альбома для рисования – от рождения чистый и белый – на котором потом ловко рисуют другие люди: родители, братья, сестры, бабушки, дедушки, соседи, воспитатели, друзья, одноклассники, учителя и, помимо всего прочего, иные незнакомые люди, которые воздействуют на массы через культуру, науку, искусство, политику, СМИ, моду, спорт и проч.

Поэтому буквально каждый день мы становимся объектами манипуляций большинства других субъектов, которые хотят установить над нами полный контроль: кто-то – для управления обществом, кто-то – для обогащения; кто-то – для получения влияния, поддержки или даже любви.

Но в жизни, как и в поезде, наши пути с иными людьми могут расходиться, то есть, нам не обязательно следовать за теми другими индивидами, ведомыми своими амбициями и мечтами. А до конечной мы доедем только с теми, кто движется в том же направлении.

И если обычная поездка в поезде так подобна течению нашей жизни, а вам со мной мысленно по пути, то давайте на время чтения этой книги я стану вашей спутницей, которая любезно сопроводит вас на каждой из остановок до общей конечной. Право выйти, как и право следовать за движением моего мысленного поезда также принадлежит исключительно вам. Что ж, поехали?

Глава 2. Остановка «Бесталанная»

Для начала хотелось бы пригласить вас, мои дорогие читатели, на не совсем профессиональный концерт одного местного бременского завсегдатая, который, скорее всего, похож на музыкальную импровизацию. Исполняться будет лишь одна композиция, принадлежащая группе Звери – «Районы-кварталы». И несмотря на то, что удовольствие присутствия в дизель-поезде обычно продлевается у меня на часок-другой, потому что это транспортное средство останавливается на всех возможных остановках – от маленьких деревушек до больших городов, на этот перформанс у нас выделено максимум пять минут.

Начинается музыкальная эпопея как обычно с парня, который пользуется огромными колонками для усиления звука проигрываемого трека (если вдруг вздремнули) и, конечно же, моментом отсутствия контролера в вагоне. Поэтому не заметить появление этой «звездочки» в поезде, просто невозможно. И это я сейчас не про контролёра.

Обычно бременские музыканты гастролируют утром: кто рано встаёт, тому Бог подаёт.

И если что, композицию выбирать вы тоже не можете: здесь действуют правила нежелательного соседства, вы можете лишь приобрести беруши, но это будет у следующего гастролёра, который продаёт разную всячину – от кухонных ножей до наушников, чебуреков и скотча (последние две вещицы могли бы лихо нейтрализовать нашего исполнителя), и, конечно же, можете разбить молоточком окно, а также выйти в него, либо перейти в другой вагон, понимая, что через минут пять-десять вам снова придётся предпринимать решительные действия по предотвращению слухового апокалипсиса.

После окончания весьма нескладного музыкального исполнения к пассажирам обычно устремляется ладошка, означающая взимание платы за посещение «концерта» и получение незабываемого удовольствия от прослушанной какофонии. В этот момент я обычно притворяюсь спящей или читающей (хотя как вы уже поняли, ни спать, ни читать во время отпевания было невозможно), но крепко держу свою сумку, прижимая её телом ближе к стенке и сидению поезда: в жизни ничего не дается человеку просто так… Ничего, даже так называемый талант.

Обычно о людях, которые делают что-либо искусно, говорят, что они обладают неким врожденным даром или талантом.

С двадцативосьмиметровой высоты своего жизненного опыта скажу, что теперь я не верю в талант, поскольку этим словом люди обесценивают умения человека, приобретенные ввиду многочисленных повторений одного и того же действия, т. е. тренировок. За тренировками стоят другие слова, такие как «мотивация», «упорство», «дисциплина», «предрасположенность», «интерес» и даже «поддержка». То есть, по сути, «талант» – это производная многократного повторения одного и того же действия умноженного на количество времени, необходимого и затраченного на его успешное выполнение. Формула успеха, казалась бы очень проста. Но у разных людей на оттачивание конкретно определённого навыка может уйти разное количество времени. Здесь мы уже сталкиваемся с таким понятием как предрасположенность. Например, для того, чтобы стать успешным баскетболистом, нужен высокий рост. Человек маленького роста тоже сможет играть в баскетбол, но для того, чтобы добиться успеха в этом деле, столкнувшись с командой высоких игроков, ему нужно будет приложить гораздо больше усилий в ходе тренировочного процесса, изучить тактику игрового поведения конкретно определенных противников, учитывая слабые и сильные стороны этих игроков.

Если проанализировать мою профессию «юрист», то можно прийти к выводу о том, что в ней преуспеет человек, которому на первый взгляд можно доверить защиту и представление интересов серьёзной и крупной компании. Маленькая хрупкая девочка с тонким неуверенным голоском, но большими амбициями, на эту роль, увы, не подойдёт. Ей придется изрядно попотеть, чтобы вырасти в этом деле и заслужить доверие сначала своего клиента, а потом уже и суда, а также другой стороны по делу.

Интерес и мотивация  – это, по сути, движущие силы прогресса. Финансовая мотивация той или иной деятельности без отсутствия иных глубинноличностных интересов к её осуществлению рано или поздно приведёт к выгоранию. Со мной произошло выгорание, которое постепенно привело меня в самую тяжелую точку мотивационного упадка – депрессию.

Что произошло? Если быть краткой, то я вслепую выбрала профессиональную деятельность, в которой мне предстояло трудиться в будущем, возможно, даже на протяжение всей жизни, ведь в свою профессию я шагнула из позиции бедности, совершенно проигнорировав тот факт, что большого запаса времени, а также возможностей молниеносно переброситься с одной деятельности на другую без значительных потерь у выходца из деревни нет. Я не прислушивалась к себе практически никогда. Я хотела быть круче одноклассников, считала их невообразимо отстающими и глупыми. Но и за этими самомнением и бравадой крылась глубокая личная обида, связанная с непринятием меня в коллективе, моей робостью и стеснительностью, гордыней, комплексами и страхами. Я просто хотела быть сильной и в своё время посчитала, что настоящая сила кроется в деньгах и власти. Поэтому выбрала профессию «юрист».

Но время всё расставило по своим местам. У подножья тридцати лет, когда организм начал напоминать мне о том, что я не бессмертна и в будущем я не буду «быстрее, выше, сильнее» как по состоянию здоровья, так и в выбранной профессиональной сфере, я стала всё чаще думать о том, чем бы я занималась, понимая, что моя жизнь скоро оборвётся, или чем бы я занималась по жизни, если бы родилась в достатке – в теплых и комфортных условиях.

Увы, юриспруденции в списке не то что предсмертных, но и в принципе желаний в рамках сытой тепличной жизни, не оказалось.

А если вспомнить школьные времена, то меня всегда интересовало создание чего-то нового: будь то картин (рисование), текстов песен, кластеров, схем, мультфильмов, видео, переработанных фотографий в программе «Фотошоп». К примеру, я отчётливо помню тот момент, когда впервые в жизни получила раскраску в детском саду. Это была раскраска по мотивам сказки «Красная шапочка», и в тот момент я была самой счастливой.

Чуть позже я испортила мамин портрет, нарисованный другим художником, так как хотела скопировать его, используя дневной оконный свет и предварительно обведя контуры маминой головы на портрете синим маркером. Подарок на 8 марта получился что надо! На самом деле, я ещё больше усугубила ситуацию (куда уж ещё!), когда хотела смыть свои линии с маминого портрета хозяйственным мылом. В общем, мама долгое время не видела и не замечала спрятанный мной портрет, а потом, конечно же, нашла его и долгое время называла меня художником от слова «худо». Но это меня не останавливало: на следующее восьмое марта я нарисовала прекрасный портрет мамы (он, конечно же, был ужасен: мама подыграла) с двумя морщинами на её лбу (я хотела быть художником-реалистом, вместо этого реалистом стала мама: так, у нее на полочках в стенке стали появляться увлажняющие кремы).

Время шло, а я всё рисовала, без оплаты, без каких-либо поощрений. В основном, от моей деятельности страдали предметы домашнего обихода и теперь уже папа. Так, папина часть ковровой дорожки у кровати была безбожно залита белой краской в момент, когда я пыталась нарисовать зимнюю речку, которая потрескалась от нанесения нескольких густых слоев старой гуаши. Вместе с речкой треснула и огромная вена на лбу у папы, когда он наступил на вышедшую из берегов реку своими единственными целыми носками.

Но даже после этого «речного фиаско» моя творческая деятельность продолжала расширять свои горизонты. Так, после того, как одноклассница с черными волосами на спине разрисовала мою шубку красной помадой, я нарисовала её портрет на доске в классе. Бурных откликов на своё творчество я тоже не получила. Но она попросила дежурного парня, в которого я была влюблена, не стирать с доски отрисованную мной карикатуру до прихода классного руководителя. Поэтому я подозреваю, что мое творчество вызвало у одноклассницы глубокий эмоциональный отклик и она сразу же пожелала поделиться своими впечатлениями с окружающими людьми.

В старших классах мое творчество стали замечать чаще. Более того, я училась рисовать мультфильмы, и даже в порыве гнева прифотошопила голове своего двоюродного брата тело рыжей девушки из музыкального клипа 50 cent “Candy Shop”, потому что он был невообразимой пышкой и однажды просто придавил меня своим телом к стене лишь за то, что не умел проигрывать в карты свои карманные деньги, а я очень боялась замкнутых пространств.

Апогеем моего школьного искусства был портрет Президента, который я старалась нарисовать к уроку по теме «Государственные символы». На плече у Президента расположился аист с огромными раскидистыми белыми крыльями. Сам портрет написан на фоне белорусского флага. Учитель отреагировал на мой рисунок неоднозначно, а точнее его реакция была мне вовсе непонятна и на нее, признаться честно, я, ожидавшая похвалы и лестных дифирамбов, вовсе не рассчитывала. Несмотря на то, что по предмету я получила ожидаемую «девять», классный руководитель сказал: «Больше никогда не рисуй Президента. Нельзя…».

Я не понимала, почему нельзя, всем нельзя или всем «льзя», а только мне нельзя? Я ведь душу вложила в свой рисунок, но тогда вообще не понимала, что моё искусство сырое, а взрослые, оценивая рисунки, знатно привирают своим детям, чтобы их мотивировать или просто порадовать. Я поняла это, будучи взрослой, когда проходила мимо девочек, которые учились в художественной школе и рисовали уличные пейзажи. Когда я подошла к девочке и полюбопытствовала, что ж у нее нарисовано на картоне, она любезно отошла от только что нарисованной картины в сторону. И тут-то я поняла, что нарисованная картина вовсе неидеальна – это начальный уровень художника с кучей погрешностей. Я видела кучу других картин в заведениях – барах и кафе, настенное граффити профессиональных художников, и на фоне такой насмотренности её картинка была скучной и сыроватой.

Я не люблю врать, но постаралась сделать это как можно убедительней, поскольку в моем детстве так же врали и мне.

Мой уровень рисования был плох и с каждым разом с каждой новой картиной он становился все лучше: нет предела совершенству (даже в плохих рисунках: всегда можно сделать гораздо хуже). В этом и смысл всякой деятельности – не выгореть на полпути, сохранить мотивацию для развития. А что может мотивировать к действию лучше, чем любовь к тому, что делаешь?

В школьные годы у меня не было возможности посещать художественную школу, нас не учили рисовать, мы рисовали на заданную учителем тему и, как всегда, дорисовывали наброски дома. При этом мне настолько нравилась эта деятельность, что я ночами могла рисовать рисунки на разнообразные школьные конкурсы, невзирая на то, что на утро нужно было идти на занятия. Плакала, когда кто-то рисовал так же, как и я, или лучше. А однажды у одной самой популярной одноклассницы под партой в специальном проеме для других учебников я нашла свой рисунок, который она пыталась отрисовать на чистом белом листе бумаги. До этого я просто сходила с ума от того, что «другие девочки копировали мои оттенки», просила маму купить журнал «Полный курс рисунка и живописи» и мечтала о том, что когда-нибудь я оторвусь в качестве рисунка от настигающих меня одноклассниц. Я просто не понимала того, что моя работа была примером для кого-то и, по сути, я соревновалась с самой собой.