Вторая жена. Ты – любимая

Рокси Нокс

Вторая жена. Ты – любимая

Пролог

Солнце уже вовсю жарило макушку, когда я услышала этот странный звук.

Подняла глаза к небу и увидела, как что-то большое, задымив, падает вниз, за хребет. Вертолет! У нас тут они редко летают.

Сердце бешено заколотилось. Надо посмотреть. Может, кому-то нужна помощь.

Я быстро спустилась с пастбища, оставив коз на попечение старого пса Тарлана, и побежала в сторону дыма. Колючки царапали ноги, камни норовили вывернуться из-под ног, но я не останавливалась.

Когда добралась до места крушения, увидела кошмар. Обломки вертолета валялись повсюду, пахло горелым металлом и керосином. Вокруг ни души. Я боялась каждого шороха, но понимала, что если кто-то выжил, то счет идет на минуты.

И тут я увидела мужчину. Он лежал в стороне, за искореженным куском фюзеляжа. Лет, наверное, лет сорока. Весь в крови и грязи, лицо изрезано осколками. Жив ли?

Я подбежала к нему и приложила ухо к его груди. Слышу стук… еле-еле, но дышит. Всевышний, спасибо!

Попыталась привести его в чувство – бесполезно. Он был без сознания. Что делать? До села далеко, до ближайшей дороги еще дальше. Связи тут нет. Остается одно – тащить его к отцу.

Он оказался на удивление тяжелым. Поднять его на плечи было практически невозможно. Но я собрала всю свою волю в кулак и подтащила его ближе к себе. Ухватила под руки и кое-как взвалила на спину.

Каждый шаг отдавался болью в пояснице, ноги дрожали, казалось, сейчас упаду. Но я шла. Шла, спотыкаясь о камни, цепляясь за кусты, чувствуя, как его кровь пропитывает мою одежду.

До дома было, наверное, километра три. Каждая сотня метров казалась вечностью. Но я знала, что не могу остановиться. Не имею права.

Когда, наконец, дотащила его до нашей сакли, сидящий на лавке отец чуть не выронил трубку изо рта. Его глаза расширились от ужаса.

– Тамила, что случилось?! Кто это? – закричал он, подбегая ко мне.

– Вертолет… упал… в горах… – еле выговорила я, чувствуя, как силы покидают меня.

Отец подхватил мужчину и занес его в дом. Я рухнула на землю, обессиленная, но счастливая. Я сделала все, что могла. Теперь дело за отцом. Он лечит травами и молитвами. Надеюсь, сможет его спасти.

В доме запахло лекарствами. Отец возился с раненым, а я сидела рядом и смотрела на его лицо. Кто он? Откуда? И что делал в наших горах?

Костюм у него хороший, наверное, важный и богатый человек. А какого цвета у него глаза?

…Прошло несколько часов, прежде чем отец вышел из комнаты. Лицо у него усталое, но глаза светились надеждой.

– Жив будет, Тамила. Раны серьезные, но я обработал. Главное, что дышит.

Я облегченно выдохнула.

– Спасибо, отец. Я знала, что ты сможешь его спасти.

– Нет, это ты его спасла, дочка.

Несколько дней мы ухаживали за незнакомцем. Отец поил его травяными отварами, менял повязки, читал молитвы.

Я готовила еду, стирала окровавленную одежду или просто сидела рядом, надеясь, что он очнется. Иногда мне казалось, что он смотрит на меня, но это, наверное, просто игра света.

На четвертый день он открыл глаза. Сначала посмотрел в потолок, потом перевел взгляд на меня. В его необыкновенно синих глазах отразилась растерянность и непонимание.

– Где я? – прошептал он.

Я улыбнулась и ответила:

– Вы в безопасности. Вы в нашем доме.

– Красивая же ты, девочка… – прохрипел он и снова потерял сознание.

Когда мужчина очнулся в следующий раз, то уже смог назвать свое имя. Его звали Данияр Махдиев…

Глава 1

ДАНИЯР

– Лейла, ты почему до сих пор не собрана? Время – деньги, если ты забыла. А сегодня деньги решают многое, Лейла. Особенно для нас.

Стою перед огромным зеркалом в гардеробной, разглядывая, как безупречно сидит на мне новый костюм. Темно-синий, с едва заметной текстурой в елочку. Запонки из белого золота с сапфирами – подарок отца и последний штрих.

Черт возьми, она снова тянет время! Этот вечер важен для нас. Очень важен. Нельзя опаздывать.

От каждого моего действия и каждого произнесенного слова сегодня зависит слишком многое. Сейчас решается, кто будет управлять этой республикой в ближайшие годы. И я должен выглядеть как человек, которому можно доверять, как лидер, полный сил и уверенности.

А эта женщина, как обычно всё портит!

– Мне плохо, Данияр, – доносится из спальни тихий голос Лейлы. Снова эта песня!

Раздраженно отбрасываю галстук, который держал в руках, на кресло и иду в спальню.

Лейла сидит на краю кровати, закутанная в шелковый халат. Лицо ее бледное, под глазами залегли тени. Взгляд потухший. Я уже и забыл, когда она в последний раз выглядела нормально.

– Плохо? Что случилось на этот раз? – в моем голосе сквозит злость, которую я даже не стараюсь скрыть.

Она молчит, отворачиваясь. Подхожу ближе и сажусь рядом с ней на постель. Беру ее руку в свою. Холодная, как неживая. Лейла слишком худая, совсем запустила себя. От той королевы красоты, которую я брал в жены, ничего не осталось, потухла и увяла ее красота.

– Лейла, послушай, сегодня тебе нельзя оставаться дома. Ты же это понимаешь? Я должен прийти на мероприятие с женой.

Она кивает, не глядя на меня.

– Тогда в чем дело? Почему ты не готова? Платье уже принесли из ателье. Туфли ждут тебя в шкафу.

– Я не хочу никуда идти. Мне правда очень плохо.

– Лейла, перестань! Что за капризы? Ты прекрасно знаешь, как важно мое присутствие сегодня! И твое тоже. Мы – команда. Мы должны быть вместе, чтобы достигнуть таких высот, о которых ты даже не мечтала!

Повышаю голос, чувствуя, как нарастает гнев. Я устал от этих постоянных истерик, депрессий и жалоб на здоровье.

– Извини, но я правда нездорова.

– На кого ты похожа, Лейла? Ты видела себя в зеркале? Кожа да кости! Стыдно с тобой куда-то идти. Ты должна понимать, что своим видом портишь мне репутацию. Жена будущего Главы Республики должна выглядеть соответствующе. Шикарно. А ты…

Вовремя останавливаюсь, сглатывая обидные слова, которые готовы сорваться с языка. А то сейчас разрыдается и точно никуда не пойдет.

– Вставай, у тебя полчаса, чтобы привести себя в порядок. Я пока побуду в комнате Асана. Тридцать минут, поняла? И не заставляй меня злиться!

Дверь в детскую приоткрыта, и я останавливаюсь, на секунду замирая в проеме. За этой дверью – другое измерение.

Няня сына, пожилая Салиха, замечает меня краем глаза. Она почтительно склоняет голову, как будто я не к сыну пришел, а дать ей важный совет.

Лицо женщины испещрено морщинами, но в глазах неподдельная доброта. Улыбаюсь ей краем губ – она, как никто другой, знает, как сильно я люблю Асана, как меняюсь, переступая порог этой комнаты.

Делаю шаг вперед. Затем опускаюсь на колени, игнорируя хруст идеально выглаженных брюк. Плевать. Все это лишь показушная оболочка. А настоящая жизнь здесь, на этом мягком ковре, среди разбросанных игрушек.

Асан сосредоточенно грызет деревянного коня, смешно морща носик. Волосы у него цвета вороньего крыла, а глаза похожи на два озорных уголька.

Лейла не знает, что он ее сын – это наказание, которое я выбрал в качестве расплаты за ее грехи.

Салиха бесшумно выходит, оставляя нас наедине.

– Привет, мой маленький джигит, – говорю тихо, чтобы не спугнуть его сосредоточенность.

Асан вскидывает голову, мгновенно узнавая меня. Лицо его расплывается в улыбке, такой искренней и чистой, что все проблемы, интриги и заботы мгновенно испаряются.

Он бросает коня и ползет ко мне, смешно переваливаясь с боку на бок. Я подхватываю его на руки и крепко прижимаю к себе. Сын пахнет молоком и детским кремом, этим неповторимым запахом младенчества.

– Мой мальчик, мой Асан, – шепчу ему в макушку, целуя мягкие волосы. – Как я по тебе соскучился.

Он тычется мне носом в щеку и гулит что-то невнятное. Смеюсь, и этот смех самый что ни на есть настоящий, идущий из самой глубины души.

Асан тянет мои волосы, хлопает ладошками по моим щекам и заливается звонким смехом. Вот озорник! В этот момент я забываю обо всем: о политике, ответственности, врагах, интригах.

– Знаешь, Асан, – говорю, глядя в его бездонные глаза. – Никого у меня нет дороже тебя. И я сделаю все, чтобы ты вырос достойным человеком. Чтобы ты был сильным, справедливым и милосердным. Чтобы ты помнил свои корни и чтил своих предков. Но главное – чтобы ты был счастлив.

Он ничего не понимает, конечно. Просто улыбается мне и сжимает мой палец своими маленькими пальчиками. Но я верю, что он чувствует мою любовь и преданность.

Смотрю на сына, и сердце переполняется любовью. Власть, деньги, влияние – все это ничто по сравнению с этим маленьким человеком.

Никого дороже него у меня нет. Он – причина, по которой я просыпаюсь каждое утро и делаю все, чтобы он рос в мире и процветании.

Поцеловав сына, выхожу из детской.

Лейла стоит у зеркала в своем новом платье, сшитом на заказ. С тех пор как мы переехали в кавказскую республику, она стала одеваться скромно, как и приличествует замужней женщине.

– Красивое платье, – делаю ей комплимент.

Лейла вздрагивает и поворачивается ко мне. В ее глазах – обида. Она не может простить мне того, что год назад я принес домой младенца и сказал, что это мой сын.

Она ничего не знает ни о сохраненном эмбрионе, ни о суррогатной матери, и думает, что мне родила ребенка другая женщина.

Ревность сводит ее с ума. Но все, что происходит с ней сейчас, вполне заслужено. Женщина, которая дважды делала аборт, не заслуживает быть матерью моего ребенка. Пусть мучается теперь, раз приняла такое решение. А я принял свое.

– Надевай туфли и поехали. Жду тебя в машине…

Глава 2

Машина плавно скользит по вечерним улицам, и огни города расплываются в боковых зеркалах, словно акварель на мокрой бумаге.

Смотрю на Лейлу, сидящую рядом, и раздражение медленно, но верно заполняет меня. Ее лицо, теперь вечно грустное, словно она оплакивает потерянное царство. А ведь Лейла жена будущего главы республики и должна сиять, ослеплять, вдохновлять, а не ввергать в уныние.

– Лейла, улыбнись. Мы едем на прием, а не на похороны, – говорю я.

Она поворачивает ко мне свое лицо. В тусклом свете салона ее глаза кажутся еще больше и печальнее.

– У меня нет поводов для веселья, Данияр, – тихо отвечает она.

– Ты сама себе создаешь проблемы. Вечно недовольная, вечно с кислой миной! Ты же моя жена, как-никак будущая первая леди республики, а ведешь себя… словно каторжница, – бросаю, не глядя на нее.

Она вздыхает, отворачиваясь обратно к окну. Этот ее вздох… Он меня просто бесит. Строит из себя невинную овцу, над которой издевается муж-тиран!

– Почему ты со мной не разведёшься, Данияр? – внезапно спрашивает Лейла, не поднимая глаз. – Ведь ты не любишь меня, да и никогда не любил.

В ее голосе тихая безнадежность. И эта безнадежность тоже меня раздражает. Хочу видеть в ней гордость, силу, амбиции – все то, что есть во мне.

– Я привык держать слово, Лейла. А слово я дал твоему отцу. Развод сейчас невозможен. И ты прекрасно это знаешь.

Она замолкает, и я чувствую ее взгляд на себе, но не поворачиваюсь. Развод – это удар по моей репутации, по моим грандиозным планам. Нельзя показывать слабость и давать врагам повод для злорадства. И Лейла – часть этих планов, пусть и не самая приятная.

– Почему мы даже не спим?

– Ответ найдешь в зеркале. Думаешь, мне приятно трахать кости? Нет, Лейла. Это не так.

Она смотрит на свое отражение в зеркале заднего вида и нахмуривается. У нас действительно давно не было секса, да и не хочу я ее. Сначала довольствовался Ниной, моей любовницей. Но Нина осталась далеко в прошлом, в том городе, где мы жили раньше, и я решил ее отпустить навсегда. Так будет лучше для всех нас.

О том, чтобы завести любовницу здесь, в республике, не может быть и речи. Сейчас, когда я рвусь к власти и выхожу на финишную прямую, моя биография должна быть безупречной.

Мы подъезжаем к роскошному зданию, залитому ярким светом. Охранники открывают двери, и я выхожу из машины, стараясь излучать уверенность и силу.

Лейла следует за мной, ее движения скованные, и в них больше нет той грации, которая была раньше. Она словно тень, следующая за мной по пятам. Жалкое зрелище. Но второй жены у меня нет, так что придется выводить в свет такую, какая есть.

Беру супругу за руку, чувствуя, как она вздрагивает от моего прикосновения.

– Улыбайся, Лейла. Мы должны показать, что у нас все прекрасно, – цежу ей на ухо.

Мы входим в зал, и шум голосов обрушивается на нас, как цунами. Вокруг – лица, лица, лица. Все они смотрят на меня, оценивают, прикидывают, насколько я силен и насколько будет трудно «выбить меня из седла». Я улыбаюсь им в ответ, пожимаю протянутые мне руки и обмениваюсь приветствиями с высокопоставленными чиновниками.

Вечер тянется бесконечно долго. Тосты, речи, пустые разговоры… Скука смертная.

Наблюдаю, как Лейла, прильнув к столу, жадно хватает бутерброд за бутербродом. Нет, она не утоляет голод, она таким образом выражает свою ненависть. Лютую ненависть ко мне.

Подхожу к ней, стараясь улыбаться.

– Лейла, дорогая, может, хватит есть на сегодня? – говорю тихо, почти ласково, беря ее под локоть.

– Что такое, Данияр? Ты ведь хотел жену с хорошими формами, – в ее глазах плещется вызов.

– Ты выглядишь немного уставшей. Пойдем, отдохнешь в машине, – пытаюсь быть очень убедительным.

– Данияр, я чувствую себя прекрасно! Впервые за долгое время.

Она хватает очередной бутерброд с икрой и запихивает его в рот.

– Я праздную, ты не видишь, что ли?! Праздную то, что наконец-то могу поесть! – говорит с набитым ртом.

Лейла постоянно жалуется на пищеварение и на отсутствие аппетита. Дело кончится тем, что ей станет плохо прям здесь, так что придётся оттаскивать ее от стола силой.

– Хватит, пошли, – хватаю ее за руку и тяну в сторону выхода на террасу.

– Отпусти! Мне больно! – кричит жена, привлекая внимание нескольких гостей.

– Прошу прощения, господа. Небольшая семейная сцена, – бросаю через плечо, стараясь сохранить лицо.

Вытаскиваю ее на террасу, где нас никто не услышит.

– Прекрати обжираться! Ты позоришь меня, – шепчу, сжимая ее запястье. – Люди подумают, что я тебя не кормлю дома. Начнутся пересуды.

Лейла звонко и истерично смеется.

– Позорю? Ты серьезно? Данияр, да ты сам ходячий позор! Ты женился на мне только ради связей моего отца! Ты ни разу не посмотрел на меня, как на женщину!

Она скидывает туфли, и они со стуком падают на каменный пол.

– Ты что делаешь?!

– Я сейчас буду танцевать! Плясать на твоих амбициях! – кричит она и начинает неуклюже пританцовывать, размахивая руками. – Жаль, что в этой дыре не подают просекко. Приходится терпеть все это на трезвую голову!

Внутри меня все кипит от ярости. Ненавижу эту сумасшедшую женщину, которая угрожает разрушить все, чего я добивался с таким трудом.

Хватаю ее, как мешок с картошкой, и тащу к машине. Она вырывается, кричит, царапается, но я сильнее. Запихиваю ее на заднее сиденье, захлопываю дверь и запираю машину на замок.

– Ты пожалеешь об этом! Ты заплатишь за всё, Махдиев! – кричит она, колотя кулаками в стекло. – Выпусти, меня сейчас стошнит!

Будь проклят тот день, когда я заключил сделку с ее отцом и согласился взять ее в жены. Он клятвенно обещал, что у меня не будет с ней проблем. Но эта женщина – ходячая проблема. Когда-нибудь я от нее избавлюсь. Видит Всевышний – избавлюсь!

Глава 3

Стою у входа в огромный зал, заполненный гулом голосов и блеском хрустальных люстр. И мой взгляд скользит по лицам гостей, выискивая одну конкретную цель.

Я знаю, что скоро появится Хакимов – действующий глава республики. Мой главный, а возможно и единственный конкурент.

Воздух пропитан напряжением, которое ощущаю не только я. Каждое мое движение выверено, каждый жест демонстрирует уверенность и непоколебимость в своих силах, несмотря на инцидент с Лейлой.

Внезапно гул стихает, и в дверях появляется Шамиль Исламбекович. Его взгляд цепляется за мой, и на его лице появляется натянутая улыбка. Он приближается, окруженный свитой верных прихвостней, словно король, шествующий по своим владениям. Что ж, пока еще его владения.

– Данияр, – его голос звучит тепло, но в нем отчетливо слышится сталь. – Рад видеть вас здесь.

– Взаимно, Шамиль Исламбекович, – отвечаю, пожимая его руку. Его хватка сильная, но моя еще крепче. Не позволю ему почувствовать ни малейшей слабости.

– Я заметил небольшую… сцену ранее, – он делает паузу, и в его глазах появляется нескрываемый интерес. – У вас проблемы с женой, Данияр?

Позволяю себе легкую, снисходительную улыбку.

– Лейла – женщина с характером. Ничего более. Все под контролем. Абсолютно никаких проблем нет.

Он кивает, словно принимает мой ответ, но я вижу, как в его глазах мелькает сомнение. Он не верит мне. И это хорошо. Пусть недооценивает.

– Что ж, это радует, – говорит он, и его улыбка становится шире, но теперь в ней чувствуется откровенная угроза. – Просто я думаю, что вам сейчас не до семейных драм. Борьба за кресло главы республики – это серьезное испытание.

– Вы правы, – отвечаю я, стараясь сохранить невозмутимый тон, хотя внутри все кипит. – Семейные драмы подождут до лучших времен, когда республика обретет достойного лидера. А пока, я всецело сосредоточен на этой борьбе. Пусть она будет честной и покажет, кто действительно достоин этого кресла.

– Запомните, Данияр, – понижает голос Хакимов, – власть здесь не дается просто так. За нее действительно нужно бороться.

Улыбаюсь в ответ и смотрю ему прямо в глаза:

– Никогда и не думал, что будет легко. Но я всегда добиваюсь своего, Шамиль Исламбекович. Всегда. Вы это скоро увидите.

– Что ж, упорства вам не занимать.

– Мое упорство известно в широких кругах, – парирую, слегка наклонив голову. – В отличие от некоторых, я не привык полагаться на удачу или связи. Мои победы – результат кропотливой работы и четкого понимания нужд людей.

Шамиль Исламбекович на мгновение теряет свою уверенность, в его глазах мелькает раздражение. Но он быстро берет себя в руки, и на его лице снова появляется маска благодушия.

– Боюсь, ваше понимание нужд людей немного устарело. Время требует новых подходов.

– Новые подходы – это, конечно, хорошо, – соглашаюсь кивком, – но республике нужны и новые лица, способные не только говорить, но и делать. А вот с этим у вас, насколько я помню, всегда были проблемы.

Он сжимает кулаки, но старается этого не показывать.

– Что ж, – произносит Шамиль Исламбекович, и его голос теперь звучит еще резче, – пусть избиратели решат, кто более достоин. Уверен, они сделают правильный выбор. В пользу будущего.

– Именно, – соглашаюсь я, глядя ему прямо в глаза. – Выбор в пользу будущего, которое я намерен построить вместе с ними. Без пустых обещаний и громких слов. Только конкретные дела и реальные результаты.

– Ну, тогда удачи вам Данияр. И берегите супругу.

Кивнув мне, конкурент уходит тяжёлой поступью. Я некоторое время наблюдаю за ним и замечаю, что за нашим разговором наблюдали многие.

Интересно на кого они сделали ставку: на амбициозного и довольно молодого успешного политика или на старую проворовавшуюся рухлядь? Думаю, ответ очевиден.

Захлопываю дверь своего мерса, и гулкое эхо отдаётся в голове. Сажусь в салон, впечатывая себя в кожаное водительское кресло.

Ярость клокочет внутри, обжигая горло. Разговор с этим… ничтожеством, главой республики меня немного взбесил несмотря на то, что я остался доволен своими ответами.

В зеркале заднего вида вижу Лейлу, скрючившуюся на заднем сиденье.

– Ой, Данияр… живот режет ужасно, – стонет она.

Я резко поворачиваюсь.

– Что, опять?

– Наверное, переела… Там столько всего было… не удержалась.

Сжимаю руль так, что костяшки пальцев белеют.

– Не удержалась? Лейла, ты серьезно? Ты же жена видного политика, а ведешь себя как… как голодная крестьянка! Видели же все, как ты набрасывалась на эти закуски! Что люди подумают? О чем они будут говорить? О том, как моя жена обжирается на приемах?

Лейла тихо всхлипывает.

– Мне плохо… очень плохо.

– Лейла, ну сколько можно? Ты же знаешь, что у тебя слабый желудок. Нельзя так набрасываться на еду! Вот до чего довела твоя жажда внимания!

– Отвези меня в больницу, пожалуйста.

Молчу, буравя её взглядом. Сейчас, когда у меня и без того голова раскалывается от проблем, я не могу туда ехать. Еще чего не хватало! Чтобы завтра весь интернет пестрел заголовками о том, что жене видного политика стало плохо от обжорства. Сейчас мы находимся под прицелом. Один неверный шаг – и прощай вожделенное кресло.

– Дома отлежишься, – отрезаю я.

Лейла снова стонет, и я чувствую, как во мне закипает злость. Она всегда так. Вечно ноет, вечно жалуется. Не женщина, а сплошная головная боль.

Веду машину резко, стараясь не обращать внимания на тихие стоны супруги. Злюсь на неё, на главу республики, на весь этот чёртов мир. Домой, только домой, где можно запереться в кабинете и выпить залпом стакан виски.

На этих чертовых приемах не подают алкоголь – харам, запрет. Зато запершись в своих апартаментах эти снобы пьют как не в себя и жрут, жрут, жрут, словно в последний раз.

Подъезжаем к особняку, и я помогаю Лейле выйти из салона.

– Иди ложись, – говорю, не глядя на нее. – Сейчас станет легче.

Она бредет в спальню, держась за живот. С одной стороны, она меня ужасно раздражает. С другой… она же моя жена. И я должен о ней заботиться.

Набираю номер своего личного врача и говорю:

– Доктор, здравствуйте. У моей жены… в общем, ей нехорошо. Живот болит. Приезжайте, как можно скорее…

Глава 4

Сердце тревожно ёкает, когда подхожу к детской. Тишина настораживает. Обычно здесь царит гвалт, смех Асана и приглушенный голос Салихи.

Открываю дверь и замираю на пороге.

Картина, которая предстает перед глазами, словно удар под дых.

Асан сидит на ковре, окруженный игрушками, но Салихи нет. Рядом с ним стоит Лейла. Какого хрена она здесь делает? Я же запретил ей!

Лейла улыбается Асану и протягивает ему печенье. Мой маленький сынок доверчиво тянется к нему своими пухлыми пальчиками и хватает угощение.

Кровь закипает. В одно мгновение оказываюсь рядом с ним и выхватываю печенье из маленькой ручки. Асан удивленно смотрит на меня и начинает хныкать.

– Что ты делаешь?! – рычу на Лейлу, стараясь сдерживать гнев.

– Я… я просто хотела дать ему печенье, – лепечет она, испуганно отступая.

– Ты хочешь его отравить?

– Данияр, да что с тобой?

– Я просил тебя не приближаться к ребенку!

– Я проходила мимо и услышала, как он хнычет. Он был один! Я клянусь, что не собиралась причинить ему вред. Просто хотела побыть с ним немного.

Лейла смотрит на меня расширенными от ужаса глазами, словно я – монстр, вырвавшийся из глубин ее кошмаров. И, может быть, я и есть монстр в этой ситуации. Но я всего лишь хочу защитить самое дорогое, что у меня есть.

– Убирайся! Немедленно! Ты не должна здесь быть!

Хватаю Лейлу за руку и выволакиваю ее из комнаты. Она сопротивляется, пытается что-то сказать, но я не слушаю. Захлопываю дверь прямо перед ее лицом.

– Салиха! Салиха, где тебя носит?! – кричу на весь дом, стараясь успокоить дрожащие руки.

Асан испуганно всхлипывает. Подхватываю его на руки и прижимаю к себе. Он тычется лицом в мою шею, и я чувствую, как его маленькое тельце дрожит.

– Папа здесь, все хорошо, – шепчу ему, целуя в макушку. – Испугался? Это больше не повторится.

Влетает запыхавшаяся Салиха.

– Простите, хозяин, я отлучилась на минутку…

– Где ты была?! Ты оставила его одного с ней! – срываюсь на крик. – Разве ты не помнишь, что я тебе говорил?

Салиха вжимает голову в плечи.

– Простите, это больше не повторится.

Отдаю сына няньке и выхожу из детской.

Лейла в своей комнате, сидит на постели, поджав под себя ноги.

– Я смотрю тебе уже лучше, по дому расхаживаешь. Даже там, где тебе запрещено ходить.

– Откуда взялся ребенок? Кто его родил для тебя?

– Тебя это не должно касаться. Ты не смогла выполнить свой долг, выполнила другая, – отрезаю холодно.

– Он сын – Нины? – спрашивает Лейла дрожащим голосом.

– Нет.

– Тогда чей? Ты говорил, что бесплодный, но считаешь Асана своим сыном.

– Ты задаешь много вопросов, Лейла.

– Я просто хочу знать. Дай мне шанс, Данияр.