Сладкие грезы цифрового небытия. Сборник фантастических рассказов. Рассказ первый «Который найдет всё потерянное»

Юрий Пахомов

Сладкие грезы цифрового небытия. Сборник фантастических рассказов. Рассказ первый "Который найдет всё потерянное"

Глава 1

Нам не нужно других миров,

нам нужно зеркало

Станислав Лем, «Солярис»

Корабль Ксилона беззвучно осел на грунт, и пыль, поднятая струями антиграва, тут же легла обратно. Приборы показывали почти идеальный состав атмосферы. Согласно аналитике информационных баз, планета RDV-164 не только пригодна для жизни: в ее спектре – характерные следы работы суперкомпьютеров и продвинутых систем связи. Но при этом – близкий к нулю ноосферный индекс: активность живого разума практически не просматривается. Это не лезло ни в какие рамки и вызвало острый интерес Ученого Совета. Цивилизация-машина? Цивилизация роботов? Как истинного ученого, Ксилона тоже будоражило парадоксальное сочетание характеристик. Но были и свои особенные причины добиваться этой миссии. Строчка «Артефакт – RDV-164», написанная на клочке бумаги его собственной рукой, была единственным материальным следом трагедии, разыгравшейся семь лет назад. Тогда, при исследовании какого-то загадочного артефакта, погибла его жена. А из его памяти был полностью вырван день того злосчастного эксперимента. И когда на Ученом Совете обсуждалась возможность миссии на RDV-164 983, он испытал смешанное чувство дежавю, тревоги и непреодолимого влечения. Не понимая, почему и зачем, он чувствовал: должен туда полететь! Чего, в конце концов, и добился.

Не одевая скафандра, он прошел через распахнутые створки шлюзовой камеры и открыл выходной люк. Спустился по услужливо выскочившему трапу – и осторожно ступил на твердь незнакомой планеты. Воздух был чист, непривычно чист и свеж после рециркулированной атмосферы корабля. Пахло… Пахло ничем. Травой? Скорее памятью о траве. Синтетической свежестью.

Судя по навигации, путь к городской застройке вел через перемежавшийся лесополосами пустырь, всего километров шесть. Что-то ждет его там?… Чтобы погасить нетерпеливый зуд, Ксилон предался воспоминаниям. В научном сообществе он считался одним из лучших. Что называется, археолог от Бога. Это давало известную свободу в выборе исследований. Что привело в археологию? Пожалуй, всё началось со школьного музея, заглянув в который он был потрясен подлинными артефактами времен катастрофы: ржавая солдатская каска, разодранная детская игрушка, куски оплавленных труб. Позже музей модернизировали, заменив экспонаты голограммами. Другой бы не заметил подмены, но Ксилон сразу почувствовал пустоту подделок, не несущих на себе следов времени. Так впервые проявилась его незаурядная интуиция. Позже он участвовал в раскопках на задетой космическим ураганом планете. И в полной мере ощутил трепет прикосновения к предмету, который чьи-то руки держали тысячи лет назад. Тогда и поймал тот самый "археологический вирус" таинства общения с прошлым… А может быть, путь в профессию начался раньше, когда из-за сбоя системы он потерял детские видеозаписи и дневники? Как будто часть жизни бесследно исчезла… Или когда нашел в старых вещах кассету с голосом прадеда и рассказами о том, чего не было в учебниках и официальных документах? Через много лет, уже будучи студентом, он стал свидетелем громкого скандала: хакеры исказили содержимое цифрового архива по истории культуры. Тогда он остро ощутил хрупкость цифровой памяти и ценность реальных артефактов, которые нельзя уничтожить одним кликом. Ксилон верил в археологию как науку о вещественных доказательствах – в прямой путь к подлинности и правде…

Тем временем перед астронавтом раскинулся вид пустого, заброшенного города. Не руины, не пепелище. Башни из стекла и стали возносились в небо. Сверкали окна, сияли тротуары. Но тишина. Густая ватная тишина. Ни гула моторов, ни гомона толпы, ни даже далекого лая собаки. Только шелест ветра в листьях да едва слышное гудение невидимой инфраструктуры.

Ксилон шел по широкому проспекту. Автономные фургончики бесшумно скользили по маршрутам, доставляя что-то в обезлюдевшие дома. Высоко в безветренном небе – детский воздушный змей. Неподвижный, будто приклеенный к куполу неба. Зрелище царапнуло неприятным удивлением. Но самое отвратительное было впереди. На скамейке у ограды парка – двое, мужчина и женщина. Молодые, безупречно красивые. Они не держались за руки. Не смотрели друг на друга. Они не смотрели никуда. Взгляды упирались в собственные ладони, в которых мерцали маленькие экраны. Иногда уголки их губ вздрагивали в подобии улыбки – холодной, мертвой, всегда одинаковой. Улыбка никому. Улыбка в пустоту. Картина была не просто странной – она была глубоко, инстинктивно неправильной. От нее веяло чем-то до жути знакомым… И от этого хотелось как можно быстрее укрыться.

Ксилон побрел вглубь парка. Вот уже и ограда, за ней – небольшой пустырь. Миновав его, он оказался на идеально ухоженном кладбище. И здесь эти странные существа. Они выглядят как люди. Но не так, как живые люди. Кого-то хоронили, вокруг гроба их столпилось человек десять. Все равнодушно смотрели на происходящее. Ни слов, ни слёз, ни объятий. Одна лишь пустота в глазах. Гроб с телом погружался в передвижную установку. Мгновенная стерилизация, кремация, упаковка праха в стандартную капсулу, предание земле. После сигнала окончания процедуры все начали медленно расходиться. Появились дроны – они выравнивали грунт и поливали искусственные цветы. В памяти пронеслась сцена прощания с отцом. Пародия, которую он увидел, была оскорбительна и задевала за живое. Он понимал нелепость своих чувств, но не сразу смог совладать с ними. Нужно было возвращаться.

"Сомнамбулы", – подумал Ксилон. Первые его наблюдения отдавали привкусом мерзкого, гнетущего чувства. И еще чем-то таким, чего он никак не мог припомнить. За время экспедиций он видел мертвые планеты. Видел миры, растерзанные войной. Гектары руин и обломков. Но это было иное. Здесь не было смерти – было отсутствие жизни. Жизни, какой он ее знал, с криками, смехом, слезами, яростью, любовью, отчаянием и надеждой.