Вторая итерация

Анна Тугаринова

Вторая итерация

ВТОРАЯ ИТЕРАЦИЯ

1.

Приметы депрессии Марина наизусть знала, хоть ночью разбуди её и спроси. Трудно заставить себя встать с постели, зубы почистить, расчесать волосы… Нет аппетита, привычные радости не радуют, мир кажется чёрно-белым, ничего не хочется, ни на что нет сил. И ещё несколько пунктов. Каждое утро, проснувшись, она, как по чек-листу, проверяла себя по этим пунктам и каждый раз приходила к одному и тому же выводу: у неё не депрессия. Депрессии у неё нет.

Если она просыпалась лицом в подушку, то видела рисунок постельного белья – или абстрактные синие разводы (комплект, подаренный матерью на последний день рождения), или нежные белые и жёлтые полевые цветы на бледно-зелёном фоне. Если просыпалась на спине, видела постер, привезённый из Стамбула ещё до пандемии: две гейши куда-то идут в метель в деревянных гэта и под зонтиками. Автора оригинального сюжета гравюры она не знала и хотела думать, что это Хокусай. В любом случае, она всегда видела этот постер цветным. И он всегда поднимал ей настроение – даже при воспоминании, как мать фыркнула, увидев его. Что ж ты, мол, из Турции японскую картинку привезла. До Японии Марина так и не доехала, не успела. А Стамбул – это ведь целый мир, там всё есть. Даже вот – Япония. Стамбул она успела полюбить.

Потом она шла в туалет и каждый раз задумывалась, влияет ли депрессия на мочевой пузырь. Ведь это физиология, так? Но дальше её мысль от депрессии переходила к острой необходимости зубы почистить после ночи, умыться или постоять под душем, а значит, делала она вывод ещё до завтрака, никакой депрессии у неё нет.

Не самый простой период, вот и всё. Ничего, и не такое случалось.

Подозревать депрессию Марина начала с месяц назад, как раз после расставания с Колей. Расставание – так она про себя называла странное нечто, в которое их отношения упёрлись; не расставание, а так, муть какая-то. Неопределённость. Не поговорили даже. Они с Колей пожениться собирались и из Подмосковья в Калининград переехать, и вдруг… Ладно, ладно, пожениться – это она додумала, но со временем они бы точно к этому пришли. А пока Марина себе говорила, что это не окончательное решение.

Тот день тоже так начинался. Она открыла левый глаз, сфокусировалась на цветочном белье, перевернулась на спину, открыла правый глаз и мысленно поприветствовала своих снежных гейш. Стояла редкая для Подмосковья жара – плюс тридцать, кондиционера в её квартире не было, и зимняя картинка действовала охлаждающе. Марина встала, прошлёпала босиком в ванну, задала себе все обычные вопросы, совершила обычные гигиенические действия и, надев длинную домашнюю футболку, всё так же босиком отправилась в кухню готовить завтрак.

И вот там-то, в кухне, под тихое бульканье кофемашины, за намазыванием хлеба маслом Марина ощутила ужасную тоску. Словно вокруг неё все разом умерли, и осталась она одна во всей Вселенной.

Марина перестала дышать, моментально забыв важное правило: в ситуации стресса не задерживать дыхание, дышать, чтобы успокоиться. Тоска охватывала её целиком, сжимала тело в комок, в точку. Марина замерла, застыла. Все мысли словно улетели.

И вдруг всё закончилось, её как будто выпустили из удушающего объятия. Марина порывисто вздохнула, обнаружила, что до сих пор держит в руке нож, которым намазывала масло на хлеб, положила его на стол, развернулась и пошла в комнату. В носу и глазах щипало, тело бил озноб. Она легла на кровать, натянула одеяло, хотя из-за жары уже неделю спала без него, подоткнула под себя его края со всех сторон и расплакалась.

Неужели всё-таки депрессия?

Она не могла понять, о чём плачет. О Коле? О том, что она не переехала в Калининград? Но их расставание не окончательно, так что, может, ещё переедет. О том, что у матери так некстати сердце расшалилось? Так не в первый раз. О своей несостоявшейся карьере? Да ну! Это в прошлом, она уже себе новую придумала.

Что тогда?

Немного успокоившись, Марина вылезла из одеяльного убежища и пошла снова на кухню. Масло в маслёнке, оставшееся на столе, подтаяло и выглядело неаппетитно. Да и вообще, обычный утренний аппетит куда-то делся. Марина убрала масло в холодильник, вылила кофе из кофемашины в чашку, сделала глоток, другой. Кажется, отсутствие вкуса у любимой еды – тоже один из признаков депрессии. Ну, или коронавируса.

Коронавирус она перенесла относительно легко, только обоняние пропало на две недели. Ничего специального не делала, радовалась своей хорошей генетике и ответственно не выходила на улицу, продукты заказывала на дом, открывала дверь, когда курьер уже ушёл, и всегда кричала «спасибо» в пространство подъезда. Иногда слышала «пожалуйста» в ответ, иногда «не за что» или «на здоровье».

А вот её карьеру пандемия разрушила.

После ВУЗа Марина работала у крупного туроператора. Обычным менеджером, в одном из офисов в Москве. Ездить из Фрязино каждый день было далековато, но не это стало главной проблемой. У неё с клиентами не очень получалось, она себя неловко чувствовала с ними, мямлила, сбивалась, ошибалась, и нередко они от неё уходили, ничего не купив. Марина страдала от своей беспомощности и бесполезности и ждала, что её вот-вот уволят, но случилось неожиданное: ей поручили написать статью о достопримечательностях Стокгольма. Конечно, в компании был отдел рекламы, имелись и свои, и внештатные копирайтеры, но что-то там у них в системе сломалось, кто-то заболел, а кто-то в отпуск уехал, и нужно было срочно писать тексты под новое направление, а некому. И вот, привлекли нескольких менеджеров – таких же, как Марина.

В Стокгольме она провела ровно один день во время короткого автобусного тура по Скандинавии, ещё в институте, за несколько лет до этого. А тексты длиннее двух-трёх строк писала последний раз в школе. Но она обожала путешествовать! Это была её самая большая любовь, она потому и учиться пошла на менеджера по туризму, кто ж знал, что путешествовать самой и отправлять в путешествие других – совсем не одно и то же. Да и поездить она ещё так мало успела. Она вспомнила тот единственный день в Стокгольме. Королевский дворец, где каждый прохожий может сходить в туалет, музейный остров и корабль Васа, обстроенный музейными стенами, центральные узкие улочки, полные магазинчиков и кафе… Вспомнила, как в ресторане, куда она зашла пообедать, не принимали карточки, а наличных ей хватило только на рыбу с картошкой фри и стакан молока – молоко было самым дешёвым напитком. Вдохновлённая этими воспоминаниями, она вбила в поисковик «достопримечательности Стокгольма», открыла с десяток ссылок, написала статью, отправила и вернулась к своим обязанностям. А через несколько дней ей позвонили из рекламного отдела и предложили перейти к ним на должность копирайтера.

Так Марина обрела неожиданную профессию. Правда, слово «копирайтер» ей не нравилось, и больше нельзя было ждать, что её возьмут в рекламные туры для сотрудников, но зато никаких клиентов, общалась она только с коллегами по отделу, и писать ей, оказалось, очень нравилось.

Работала она так почти три года и была не просто довольна – счастлива. Зачем ей эти рекламные туры, когда она каждый отпуск, дважды в год, ездила, куда хотела – зарплата и скидки для сотрудников позволяли ей отдыхать пусть не шикарно, но достойно, в хороших отелях, а выяснить, какие отели хорошие и когда у них спецпредложения, было очень просто. Освоив пакетные туры на моря, она переключилась на старую Европу, получать визы на работе тоже помогали. Марина чувствовала себя лёгкой, энергичной, и прекрасной – да, собственно, и была такой: всегда в хорошем настроении, несмотря на полтора часа в электричке Фрязино-Москва, всегда свежая, с лёгким макияжем, стильно одетая, всегда вовремя в офисе, всё успевала по плану сделать, но при необходимости могла и задержаться, ещё поработать. К ней хорошо относились коллеги и руководство, и она ощущала себя нужной. Она постоянно вела переписку с несколькими мужчинами, часто ходила на свидания, и хотя ничего существенного за эти три года у неё не образовалось, ни одни отношения не продлились дольше нескольких месяцев, она не считала, что это повод огорчаться. Всё впереди. Она видела себя частью чего-то очень большого, крутого, правильного, чувствовала, что находится в абсолютной гармонии с ним. Иногда ей казалось, что она не по земле идёт, а чуть над ней. Только стук собственных каблуков приземлял её.

Но в 2020 году компания, в которой она работала, закрылась. Не сразу: всю весну они пытались, разойдясь по домам и работая оттуда, наладить процессы, а летом, когда стало можно хоть куда-нибудь ездить, что-то предложить туристам. Но не вытянули. Точнее, может, и можно было вытянуть, говорили её коллеги, но владельцы не захотели бросать на это все свои финансы и просто потихоньку закрыли бизнес.

Из-под Марины как будто выбили – нет, не почву, а облако, на котором она три года летала. Оказавшись на земле, она не понимала, что делать дальше. Закрылась не только её компания, вся сфера туризма грозила вот-вот схлопнуться, и её опыт – и менеджерский, и копирайтерский – оказался невостребован. Некоторое время она не могла ни за что взяться – не знала, за что нужно браться. Потом как-то встрепенулась, пришла в себя и ввела в поисковике запрос «где искать работу копирайтеру». Узнала, что существуют биржи, зарегистрировалась. Попробовала брать заказы, но платили там копейки, трудно было поверить, что такие расценки существуют. Стала искать работу в группах для фрилансеров, не понимая толком, что такое фриланс; иногда находила разовые заказы, но ощущала своё положение шатким. И чем дольше оно таким оставалось, тем ниже у Марины падало и настроение, и уверенность, и самооценка. Найти бы одного заказчика, стабильного, и работать с ним, мечтала она.

В октябре ей написал бывший коллега, спросил, нашла ли она работу. Марина вынуждена была признаться, что не нашла и вообще не очень понимает, где искать. Коллега обрадовался и сообщил, что его знакомая ищет такого человека, как Марина: писать и вести соцсети. Они созвонились.

– А какая сфера? – спросила Марина.

– Психология, – ответил коллега. – Это команда психологов.

– Психология? Слушай, я ничего не понимаю в этом.

Коллега засмеялся.

– Ты же копирайтер! Ты должна уметь писать на любую тему. Не волнуйся, тебя там просветят. Научат. Будешь писать под руководством сначала. Освоишь.

Коллега держал паузу, давая Марине подумать. Марина молчала. Работа была нужна, но психология… Что она о ней знала? Что иногда люди обращаются к психологам. Когда это – иногда? Какие люди? Сама она никогда не думала к психологу пойти, не понимала, зачем это нужно, не разговаривала ни с кем, кто ходил бы к психологам. Если попадался такой контент в соцсетях, пролистывала.

– Понимаешь, – снова заговорил коллега. – Им нужен приличный человек. Порядочный. Которому можно доверять конфиденциальную информацию. Который не подведёт, не сольётся. И я сразу о тебе подумал. Может, попробуешь?

Этот аргумент перевесил Марины сомнения, и она согласилась на встречу с руководительницей. Ту звали Виолетта.

2.

Марина взяла чашку с недопитым кофе, пошла обратно в спальню, бывшую одновременно и рабочим кабинетом, села за стол, подняла крышку ноутбука. Она написала столько текстов о депрессии, что в момент её узнает, так что беспокоиться не о чем. Если появятся признаки, она тут же обратится за помощью. С остальным сама справится, и справлялась уже, а вот депрессия – да, это серьёзно.

Только вот… Утром сегодня. Что это было? Неужели паническая атака? О панических атаках ей ещё не приходилось писать. Виолетта считала, что уровень тревоги в обществе и так зашкаливает, незачем давать ещё один повод. Ведь как только психологи начинают писать об отклонениях от условной психической нормы, так читатели тут же начинают эти отклонения у себя находить. Раньше они хватались за медицинскую энциклопедию, которая водилась всё-таки не в каждом доме, теперь же им доступны в огромном количестве сайты и блоги психологов.

Паническая атака… Марина вслух проговорила эти два слова. Она не раз писала о том, как важно понимать, что чувствуешь, выделять каждую эмоцию из общей тусовки – эмоции ведь приходят целой компанией. Постепенно у неё стало неплохо получаться осознавать свои эмоции, и сейчас она была уверена: не паника, не тревога это, а тоска.

Из-за вчерашнего, что ли?

Марина включила ноутбук. Нужно было работать, а не гонять в голове одни и те же мысли.

Ей нравилась позиция Виолетты: никого не запугивать, не говорить, что всем обязательно нужно к психологу, а просто рассказывать, объяснять, просвещать. Поначалу, правда, ей с Виолеттой было трудновато: Марина не разбиралась в психологии, а Виолетта – в копирайтинге, не понимала всех этих вовлекающих приёмчиков типа вопроса в конце поста, а когда Марина однажды решила «надавить на боль» читателей, Виолетта чуть её не уволила. Но в итоге они поладили. Виолетта объяснила: писать о психологии, о терапии нужно совершенно иначе, чем о других товарах и услугах – путешествиях, платьях, косметике, здесь нет места многим приёмам, которыми пользуются во всех остальных сферах. Нельзя, например, просить у клиентов отзывы. Нельзя обещать результаты после одной или десяти сессий. Постепенно, текст за текстом, Марина привыкала к этим правилам, проникалась ими. Встраивалась в новый контекст. По первому образованию Виолетта была филологом, по второму – психологом. О текстах она говорила с интересом, с азартом даже, объясняла всё очень хорошо, но поначалу всё, что написала Марина, возвращала на доработку. Первые тексты проходили через множество итераций редактуры. Через полгода Марине впервые удалось сдать текст и не получить ни одной правки. Иногда она спорила с Виолеттой. Например, однажды Виолетта дала задание написать пост на тему «Чем визит к психологу лучше поездки на море». Марина вспылила: ничем не лучше! Да как вообще можно сравнивать море – и кабинет психолога, а сейчас и кабинетов-то нет, просто окошко видеосвязи на телефоне или ноуте.

Виолетта улыбнулась широко, весело и сказала:

– На море ты привозишь с собой себя, то есть все проблемы, заботы, тревоги. И они никуда не деваются, пока ты отдыхаешь; ты как будто запираешь их в сейфе в номере отеля, пока ходишь на пляж и ездишь на экскурсии. Потом ты возвращаешься домой – со свежим загаром и старыми проблемами. Когда ты идёшь к психологу, у тебя появляется шанс изменить свою жизнь. Решить проблемы.