Реверберация

Екс Ома

Реверберация

Сердце дарит свет

Что такое свет? Она помнила, как солнечный зайчик на ковре медленно полз от одного края к другому. Родители были на работе, а она надеялась пережить слабость и как-то выпить кружку бульона после высокой температуры. Тогда она не могла представить, что когда-то окажется в мире, где солнечного света нет. Только тьма. В памяти остались воспоминания, но с возрастом они размываются, их становится меньше, они сливаются в единый калейдоскоп сожалений.

После длительного обучения, защиты диссертаций и постоянного крика с трибун о разрушении мира, она заработала репутацию, из-за которой сидит здесь, перед столом с пробирками, совсем одна. Она знает, что такое настоящий свет: 43% видимого света, 49% инфракрасного излучения, 8% ультрафиолета. И помнит угол падения лучей в 57 градусов, оптимальный для фотосинтеза большинства сельскохозяйственных культур. Но когда закрывала глаза, все данные и факты не могут вернуть того ощущения, когда видишь свет в каплях росы на паутине во дворе рано утром, когда родители были еще живы и находились неподалеку от нее, следили, чтобы она не упала, не поранилась и не простыла снова. Чувство тепла, которое разливалось по коже, когда лежишь на траве в летний зной, ─ его не вернуть.

Воздух наполнен резким запахом спирта от дезинфекторов, кисловатыми ароматами брожения и гниения, а на языке ─ металлический привкус от кровоточащей десны. Она провела пальцем по пыльной поверхности биореактора, оставив блестящую полосу. Единственное дитя, которое она смогла обрести за пятьдесят лет.

─ Всего 0,3%…, ─ шепотом прочитала она данные на мерцающем дисплее.

Запотевшее стекло, протертое рукавом, открывало вид на город, застывший в вечных сумерках. Улицы тонули в синеватом мерцании редких биолюминесцентных фонарей. Их свет, тусклый и неровный, дрожал, вызывая боль в глазах. Между ними оставались островки непроглядной тьмы. Дома стояли, как слепые великаны, с окнами, заклеенными плёнкой и тряпьём. Стёкла были мутными, покрытыми слоем вечной копоти, и за ними не горели огни. Только изредка мелькали слабые отсветы, может быть свечи или же дрожащие экраны аварийных панелей.

А дальше, за крышами, вырисовывались угрюмые очертания ГеоТЭС-3. Трубы, чёрные и корявые, непрерывно дымились, клубы густого пара смешивались с низкими облаками, что было частью ночного неба. Станция не затихала никогда ─ гул механизмов доносился сквозь стёкла, глухой, назойливый, как чей-то храп.

Она прижала ладонь к холодному стеклу. Кончики пальцев побелели. Где-то там, в секторе Д, за лабиринтом кривых переулков и облупленных стен, дети. В темноте. Их частое дыхание сплетается в тихий хор. Их руки, сжатые в кулаки, дрожат от холода. Их глаза вглядываются в черноту, отчаянно ища хоть что-то знакомое. Но там лишь тьма. И предательский шепот голода.

Дверь содрогнулась от резкого толчка, распахнувшись с пронзительным скрипом ржавых петель. В проеме, окутанный сизым паром, замер Марк. Мертвенный свет лампы в его дрожащей руке выхватывал из темноты впалые щеки и запавшие глаза с фиолетовыми тенями под ними. Синеватый отсвет скользил по острым скулам, превращая лицо в маску из теней и болезненного мерцания. Капли влаги медленно сползали по его плащу ─ то ли дождь снаружи, то ли конденсат из разваливающейся вентиляции. Каждая капля оставляла за собой мокрый след на полиэтиленовой ткани, переработанной уже в который раз, ветхой и покрытой заплатками. Плащ шелестел при каждом движении.

─ Опять отключили энергию, ─ сказал он механически, словно включили запись на старом диктофоне. Без интонаций, без эмоций. Только факт. ─ В секторе Н температура упала до +3. Через час начнется нормирование продуктов.

Она молча кивнула, сжимая пальцы в кулаки, чтобы скрыть дрожь. Знала этот сценарий наизусть, повторяла в голове: сначала отключат окраины, те самые «нежизненно важные» районы, где жили такие же люди, просто чуть менее удачливые, потом урежут пайки, превратив и без того скудный обед в издевательскую порцию, а затем… затем начнется добровольная эвакуация. Эти слова всегда произносили со страхом. Потому что никто никогда не возвращался. Никто.

Руки, будто движимые собственной волей, потянулись к запертому шкафу. Металл был холодным и шершавым под подушечками пальцев, покрытым тонким слоем пыли ─ никто не открывал его долгие годы. Кодовый замок щелкнул с тихим звуком.

Внутри лежали двенадцать ампул с мутной, вязкой жидкостью, будто наполненной туманом. Маркировка «Z-Киров-9» была выведена аккуратным почерком, но краска слегка расплылась от времени или от того, что кто-то слишком крепко сжимал их в руках. Также там лежали пожелтевшие документы, страницы, которые должны были исчезнуть. Углы были загнуты, края истерты от частого перелистывания. Официально таких бумаг больше не существовало. Но они лежали здесь. Поверх документов валялся маленький черный блокнот с вытертой обложкой. Надпись «Журнал доктора Шепарда» была выведена чернилами, но кто-то провел по ней пальцем, пытаясь стереть, сделать менее заметной. Не получилось.

Жидкость внутри запульсировала, почувствовав прикосновение. Зеленоватый свет пробежал по стеклу, как вспышка под тёмной водой.

Марк резко отпрянул, ударившись спиной о стол.

─ Ты совсем сошла с ума?! ─ вскрикнул он так, что голос сорвался на хрип. ─ После «Абаддона» за нами охотится и полиция, и корпоративные киллеры. А ты лезешь прямо в пасть к тем же бактериям, что убили Шепарда!

Она не отрывала взгляда от ампулы, где жидкость снова шевельнулась.

─ Именно поэтому у нас нет выбора. Они уничтожили все мои образцы, Марк. Все, кроме… ─ я потрясла пробиркой, ─ этого.

─ Охранные системы «БиоЛайт» взломаны, лаборатория под наблюдением. ─ Марк схватил ее за запястье. ─ Ты понимаешь, что будет, если нас найдут с этим?

─ Они боятся, ─ прошептала она, высвобождая руку. ─ Боятся, что мы завершим то, что начал Шепард. БиоЛайт не просто торговала светом ─ они перепрограммировали саму основу фотосинтеза. Мои исследования показали: их лампы излучали строго на 450 нм, блокируя красный спектр, а их ГМО-семена были запрограммированы гибнуть без импульсов 28 Гц. Люди думали, что растения вымерли из-за тьмы… На самом деле их убивал свет с «дыркой» в критических 650 нм. Роберт обнаружил это, когда измерил флуоресценцию хлорофилла в их здоровых оранжереях. Его «Фосфор» генерировал полный спектр, включая дальний красный, это взломало бы их замкнутую систему…

Марк молча сжал кулаки. В глазах боролись страх и решимость.

─ Чёрт возьми… Ладно. Но если я снова увижу, как у тебя дергается рука, когда ты вводишь образцы, ─ брошу всё.

Уголки губ дрогнули в подобии улыбки, она знала его так давно, и каждый раз свое беспокойство он скрывал за детскими угрозами.

─ Договорились.

В этот момент дверь лаборатории затрещала от удара.

─ Нас нашли, ─ прошептал Марк, хватая ее за руку.

Где-то снаружи раздался металлический скрежет ─ звук отключаемой системы вентиляции. Корпоративные чистильщики.

─ Через чёрный ход. ─ Она сунула ампулу за пазуху, где та светилась сквозь ткань. ─ Станция «Абаддон» ещё не потеряна.

Она бросились к задней двери, как за стеной раздался первый взрыв. Сирена взревела внезапно, пронзительно, как раненый зверь, загнанный в угол, рвал глотку в предсмертном рыке. Ее вой впился в барабанные перепонки, заставив их инстинктивно прикрыть уши ладонями. И в тот же миг ─ тьма. Абсолютная, беспросветная. Свет погас. Они неслись по коридорам, сворачивая каждый раз, зная каждый уголок, целый год скрываясь здесь от всевидящего государственного ока. Где-то в лаборатории раздались крики ─ сначала один, потом несколько. Голоса сплетались в хаотичный хор ужаса.

─ Это не отключение, ─ прохрипел Марк, подавляя отдышку. ─ Это карантин. Они нашли еще один очаг… Элис!

Но она уже не слушала. Они остановились между окраинными многоэтажками, недалеко от бывшей городской библиотеки. Доктор достала блокнот и фонарик, начала лихорадочно листать страницы блокнота, пока не нашла нужную, помеченную аккуратными цифрами «КПД 18,7%».

По городу появлялись огоньки. Сначала один. Где-то в далекой тьме улиц. Потом еще один. И еще. Это не фонари. Их свет был слишком зеленым и живым, мерцающим в такт собственному сердцебиению. Она достала и сжала ампулу так крепко, что стекло затрещало под пальцами.

─ Мы зажжем новые звезды, ─ прошептала она. ─ Если успеем.

Ледяной ветер впился в лицо. Он проникал под одежду, обжигал открытые участки кожи, оставляя на ней мурашки и легкое онемение. Воздух был густым, словно сваренным из копоти и химической горечи. Каждый шаг отдавался хрустом под ногами. Асфальт был покрыт странным налетом ─ миллиардами крошечных кристаллов, переливавшихся в темноте. Стеклышки ловили слабое зеленоватое свечение и отражали его, превращая улицу в подобие звездного неба, растянутого под ногами. Марк шел следом, дыхание срывалось на кашель, превращаясь в короткие, неровные клубы пара.

─ Мы не должны быть здесь, ─ шепот звучал прерывисто, пока он беспокойно озирался по сторонам. ─ Карантин означает…

─ Что они что-то нашли, ─ она закончила за него, не отводя взгляда от пульсирующего впереди света.

Она знала, почему он боялся темноты. Не из-за монстров ─ из-за двух лет в карантинном бункере после вспышки на БиоЛайт. Там, где другие видели пустоту, он чувствовал ту самую тишину, что оставила его единственным выжившим из всей смены. Его пальцы бессознательно сжали нашивку на рукаве: треснувший логотип корпорации. Они уволили его за «панические настроения». А через неделю весь сектор П покрылся той самой синей плесенью.

Город вокруг замер в странном промежуточном состоянии между жизнью и смертью. Стены домов, когда-то серые и безликие, теперь были испещрены причудливыми узорами. Они расходились от трещин в штукатурке, как паутина, сплетенная из света. То тут, то там в темноте вспыхивали и гасли слабые огоньки, будто мэр решил сделать подарок и открыл огромную банку со светлячками.

Она подошла ближе, протянула руку.

─ Грибница, ─ пробормотала и нахмурилась.

Нити мицелия под пальцами оказались теплыми. Казалось, будто по этим тончайшим каналам течет энергия, сконцентрированный свет, превращенный в жидкость. И когда она прижала ладонь плотнее, показалось, что грибница ответила ─ едва уловимым трепетом, пробежавшим по всей сети переплетенных нитей.

Тишину разорвал оглушительный треск ─ звук ломающегося асфальта, похожий на прилет мощной бомбы до мига разрыва. Они резко обернулись. В десяти метрах от них дорожное покрытие вздыбилось, под землей проснулся и зашевелился гигантский монстр. Трещины расходились лучами, битум крошился по краям, осыпаясь в темную пустоту под ними. Из разлома показались усики ─ тонкие, почти прозрачные, переливающиеся, будто сделанные из жидкого стекла. Они извивались, ощупывая воздух, оставляя слабый светящийся след. Затем из земли вырвался побег ─ толстый, мясистый, покрытый странными мерцающими чешуйками. Росток увеличивался на глазах, вытягиваясь, набухая, наполняясь жизнью с пугающей скоростью.

─ Это же… ─ Элис не смогла закончить.

─ Растёт так быстро, ─ голос Марка дрожал, выдавая смесь страха и очарования.

Она сделала шаг вперед. Побег содрогнулся, будто почувствовал приближение. И расцвел. Лепестки раскрылись с тихим хрустальным звоном, обнажая сердцевину из переплетенных светящихся нитей. Они колебались в невидимом потоке, будто танцевали под музыку, которую только они могли слышать. Свет, исходящий от цветка, ритмично менял оттенки, переливаясь от нежно-голубого до ядовито-зеленого. Его уничтожат, как и все, что выбиралось из-под контроля научного центра.

─ Красиво, ─ прошептала она.

─ Опасно, ─ Марк схватил ее за локоть, пальцы впились в кожу. ─ Мы не знаем… Не стоит прикасаться. Столько зараженных было в прошлый раз. Мы живем здесь год и не знаем, добрался ли сюда вирус из другого…

Но он не успел закончить. Цветок содрогнулся, как от разряда, всем телом, от корня до кончиков лепестков. Затем плавно, неестественно, повернулся к нам, будто осознавая присутствие людей. Сердцевина раскрылась шире. И запела. Звук был невыносимым и прекрасным одновременно ─ скрип старых ветвей, переходящий в манящие ласковые ноты, в свист разрезаемого воздуха, в гул подземных толчков. Он проникал под кожу, заполнял череп, вибрировал в костях, будто пытаясь найти резонанс с наблюдателями. Она почувствовала, как веки тяжелеют.

─ Нет! ─ Марк схватил меня ее руку, голос пробивался сквозь песню. ─ Не слушай!

Он дернул Элис назад, но было поздно. Тени вокруг ожили. Из каждой щели, из-под каждого камня потянулись тонкие щупальца. Они шевелились, ощупывая воздух, смыкаясь в паутину, которая дышала и росла. А цветок пел. И мир вокруг отзывался. Одна из светящихся нитей скользнула по ее ботинку. Кожаный носок рассыпался мгновенно ─ не сгорел, не расплавился, а превратился в пыль, словно мгновенно состарившись на тысячу лет.

─ Бежим!

Они рванули прочь, но улица уже перестала быть улицей. Асфальт под ногами был изъеден трещинами, из которых сочился зелёный свет ─ густой, как смола, и такой же вязкий. Пульсирование гипнотизировало, казалось, под землёй билось огромное сердце. Каждый шаг оставлял на светящемся ковре чёткие отпечатки, которые тут же затягивались, как раны на живой плоти. И впереди, в конце переулка, где раньше был поворот к станции метро стояла фигура. Высокая. Неподвижная. Слишком правильная в пропорциях, чтобы быть человеком. Фигура не двигалась, но в её неподвижности было что-то устрашающее, словно забыла, как это делать, или сознательно выбрала не шевелиться. Она почувствовала, как холодный пот катится по спине. Каждый нерв в теле кричал об опасности, но разум ещё не успел понять, что именно он видит. Фигура сдвинулась с места. Не шагнула, а возникла на несколько метров ближе, будто плёнка киноленты пропустила кадры. И тогда тьма вокруг зашевелилась. Из трещин в асфальте, из стен домов, из самой мглы потянулись нити, чёрные и блестящие. Они сплетались в узоры, образуя вокруг фигуры кокон, в центре которого было нечто человекообразное. Некто смотрел прямо на них. Ледяные пальцы Марка впились в Элис.

─ Назад. Найдем другой путь.

Они обернулись одновременно и застыли. Все вокруг теперь превратилось в живую ловушку. Сеть светящихся нитей сплелась в плотную завесу, перекрывая путь отступления. Каждая ниточка пульсировала, как вена на шее, покрытая бисером фосфоресцирующей росы. Капли переливались, создавая жутковатую иллюзию движения. Тень сделала шаг вперёд. Оно стояло перед ними – не человек, но и не совсем монстр. Когда-то он был ученым. Некогда белоснежный лабораторный халат превратился в лоскутное полотно из черных подтеков, пятен плесени и странных кристаллических наростов, напоминающих морозные узоры на стекле. Каждый кристалл был похож на агат, что впитывает тьму. Шлем с треснувшим забралом скрывал лицо, если оно там еще оставалось. За мутным стеклом мерцали лишь два бледно-зеленых огонька, расположенные там, где должны быть глаза. Ни зрачков, ни век, только эти немигающие точки.

Его руки… Боже, его руки. Слишком длинные, неестественно вытянутые, они свисали почти до колен. Пальцы, тонкие и костлявые, были переплетены биолюминесцентными нитями по обугленной коже, будто кукловод, навсегда запутавшийся в своих же нитях.

─ Шепард… ─ имя сорвалось с губ само собой, глухим эхом потерявшимся в спертом, насыщенном спорами воздухе.

Существо дёрнуло головой – движение было резким, механическим. Шлем скрипнул, поворачиваясь на негнущейся шее.

─ Неужели он? ─ Марк сделал шаг назад, отпустив ее руку, глаза метались по переулку, выискивая путь к отступлению. Буквально на миг мелькнула мысль сбежать без нее.

Она не ответила. Взгляд приковала табличка на груди существа – потёртая, покрытая слоем слизи, но еще читаемая: «Др. Р. Шепард. Станция «Абаддон». Проект «Фосфор». Буквы «Фосфор» были выжжены глубже остальных, будто кто-то хотел навсегда запечатлеть эту метку. Существо подняло руку. Движение было плавным, слишком плавным, словно внутри не было костей, или они превратились в перегной. На ладони быстро рос бутон, лопнув, распустив лепестки, полупрозрачные и хрупкие, испещрены сетью тончайших прожилок, по которым струился свет, переливаясь, как ртуть. Где-то в узорах плесени на халате угадывались контуры старой схемы: чертеж биореактора, оставшийся после тления основного документа. Неужели он добровольно слился с системой, став проводником между машиной и живой материей? Когда-то она читала его записи: «Протокол требует симбиоза на клеточном уровне». Но что-то пошло не так или, наоборот, слишком правильно.

─ Он мертв, он должен быть мертв, ─ прошептал Марк.

Только абсолютная, мертвенная неподвижность. Мысль ударила как молния.

─ Это не Шепард. Его поглотило то растение на станции. Мы не видели своими глазами, поэтому не может знать наверняка.

─ Тогда что теперь он такое?! ─ голос Марка взлетел на октаву, превратившись в истеричный вопль, разорвавший тяжелую тишину.

Цветок в руке существа вспыхнул ослепительно, выхватывая из тьмы жуткие подробности. Нити, живые провода, впивались в шею через вентиляционные отверстия шлема, пульсируя с каждым движением. Кожа, полупрозрачная и иссохшая, как старый пергамент, скрывала потоки малахитовой крови. Корни, толстые и узловатые, прорастали сквозь ботинки, въедавшиеся в дорогу, мелко дрожа при каждом движении, будто пробуя почву на вкус. Существо сделало шаг вперёд. Асфальт затрещал под его тяжестью.

Вы… не должны… были… вернуться…

Голос. Этот голос. Он звучал как скрип мёртвого дерева на ветру, смешанный с помехами телевизора. Каждое слово давилось, пробиваясь через что-то, что уже не было человеческой глоткой. Щелчки, хрипы, скрежет ─ звуки, которые не должен издавать живой организм. Марк снова схватил ее за плечи, оттаскивая назад, но она стояла как вкопанная.

─ Надо бежать. Давай же. Не тормози. Это не доктор! Элис, ты слышишь меня!

Но куда? Город пал, эвакуации не понадобилось. Тени шевелились, стены дышали, асфальт под ногами ожил. И в центре этого кошмара стояло оно. То, что когда-то звалось доктором Шепардом. Теперь нечто иное. Нечто чужое. Нечто, что смотрело на них безглазым взглядом и знало то, чего не должны были знать. Весь город оказался пронизан живой, дышащей плесенью. Из каждой лопины выползали новые побеги, тянущиеся к беглецам с жадным, осознанным любопытством, но тем не менее не прикасались. Они еще живы и оставались наблюдателями. Шепард или то, что когда-то им было, продолжал приближаться. Цветок в руке издавал звук, от которого сводило зубы и стучало в висках. Это была не музыка, а что-то древнее, первобытное ─ зов, отзывающийся в подкорке мозга. Она заметила в другой его руке тусклый бронзовый блеск. Ключ. Старый, покрытый рыжей патиной, но до боли знакомый. Тот самый, что годами висел на доске в их лаборатории с биркой «Аварийный выход». Тот, который она бессчётное количество раз брала в руки, прежде чем открыть дверь в подсобку.

─ Он… Он держит ключ из нашей лаборатории, ─ прошептала она, указывая Марку на увиденное.

Он резко развернулся, перестав искать путь отступления, глаза расширились до предела.

─ Какого хрена?!

С каждым шагом воздух густел, наполняясь приторно-сладким ароматом забродивших фруктов, пропитанным подложкой гниющей плоти ─ запахом, от которого першило в горле и подкатывала тошнота. Она вдруг осознала. В подсобке они оставляли неудачные образцы, конечно, их не уничтожали. Тот самый ключ, который был секретом, о котором знали немногие, дверь с ржавым замком в дальнем углу лаборатории.

Цветок в руке существа снова ожил, лепестки распушились с мокрым чавкающим звуком, обнажая сердцевину еще больше, из которой брызнул густой, светящийся нектар. Капли падали на асфальт, и где они касались поверхности, мгновенно пробивались тонкие белые ростки.

─ Оно поглотило город. Это сумасшествие, у нас могут быть галлюцинации от спор, ─ простонал Марк, подавляя рвотный рефлекс.

─ Оно превращает город в сад. То, что мы хотели создать, вышло из-под контроля, ─ зачарованно проговорила она, будто не слыша Марка.

Существо протянуло руку. Ключ в пальцах тускло поблескивал в зеленоватом свете.

─ Возьми… ─ прогудело оно. ─ Твой… черед…

─ Не смей! ─ Марк отпрянул, но Элис уже тянулась к ключу.

Холодный и скользкий. В момент прикосновения сознание взорвалось воспоминаниями. Станция «Абаддон», коридоры, люди, бесконечные опыты и желание спасти человечество. Теперь там десятки таких же существ, застывших в неестественных позах, словно экспонаты в музее восковых фигур.

─ Элис! ─ голос Марка вырвал ее из видения, но образы не хотели отпускать, цепляясь за сознание липкими щупальцами. Голос разорвал кошмар, как нож рвёт гнилую ткань. Она очнулась, сжимая в ладони ключ. Земля содрогнулась под ногами. С треском и скрежетом стены переулка заходили ходуном, из каждой трещины хлынули потоки слизи, густой, как нефть, но переливающейся всеми оттенками перламутрового яда. Жидкость бурлила, выплёскиваясь на асфальт, где мгновенно застывала и напоминала чумные пузыри.

─ Бежим! Черт бы тебя побрал!

Рука Марка снова схватили ее ладонь, когда он рванул Элис за собой к зияющему люку неподалеку, окаймлённый узлами нитей, как птичье гнездо. Последний образ, запечатлевшийся в сознании перед тем, как они спрыгнули вниз: существо, бывшее когда-то человеком, распускалось подобно монстрическому цветку. Тело расклеивалось на лоскуты, превращаясь в живой мост из корней и нитей, которые сплетались между стенами, сращивая их в единый организм. И там, высоко-высоко, где обычно висел вечный смог, вдруг засияло семя. Элис не могла в это поверить, реальность это или сон. Но думать было некогда. Тьма канализационного тоннеля поглотила беглецов. Она инстинктивно зажмурилась, ощущая, как ледяная сырость мгновенно пропитывает одежду, прилипает к коже вонючей плёнкой. Воздух здесь был спёртым ─ каждый вдох оставлял внутри запах фекалий.

─ Где… ─ начал Марк, но голос оборвался, когда в кромешной тьме раздался щелчок, сухой, чёткий, неестественно громкий. И тогда в темноте зажглись огоньки. Сначала это были лишь крошечные голубоватые искры, рассыпанные по стенам, как россыпь светлячков. Но с каждой секундой они росли, сливались, образуя мерцающие гирлянды. Гифы следовали за нами. Они опутывали весь тоннель, превращая его в кишку. Стены тоннеля медленно вздымались и опадали, словно грудь спящего животного. Гифы грибницы, переплетаясь, пульсировали. Их свечение переливалось то ледяной синевой, то изумрудным сиянием, а местами вспыхивало багровым, как кровеносный сосуд. Она машинально протянула руку. Светящиеся нити потянулись к пальцам, обвивая их с нежностью влюбленных змей. Они были теплыми, пугающе теплыми.

─ Это же… ─ начал Марк, делая шаг назад.

Хруст под ногой заставил его замереть. Свет усилился, выхватывая из тьмы кошмарную картину. Весь пол тоннеля представлял собой аккуратные ряды костей ─ не хаотичное нагромождение, а тщательно организованную систему кругов. Черепа, ребра, фаланги ─ все выложено с методичной точностью, словно неведомый садовник заботливо высадил рассаду. Особенно страшно выглядели маленькие скелеты, такие крошечные, что сердце сжималось при одной мысли, кому они могли принадлежать.

─ Боже правый… ─ Марк прижал ладонь ко рту, но запах уже пропитал все вокруг. Она опустилась на колени. Пальцы скользнули по ребру, из которого пророс хрупкий светящийся стебель.

─ Это не могила, ─ прошептала доктор, чувствуя под пальцами пульсацию жизни в, казалось бы, мертвой кости. ─ Это инкубатор. Такой же мы делали на Абаддоне, только с мышами и тараканами.

Побег в ответ напитался светом и стал похожим на флюорит, будто подтверждая ее слова, и на мгновение вспыхнул ярче, освещая десятки таких же ростков, проросших из останков. В этом свете стены тоннеля казались живыми, а начертания гифов ─ письменами на неизвестном языке. Внезапно ключ в кармане вспыхнул ослепительно, и в ответ загорелись нити на стенах. Свет побежал по ним, как огонь по бикфордову шнуру.

─ Стрелки? ─ спросил Марк изумленно.

Гифы сложились в чёткие светящиеся указатели, ведущие вглубь коллектора. Они пошли, ступая между аккуратных костяных гряд, с каждым шагом ощущая, как воздух становится гуще, насыщеннее, рвотных запах примешивался странным ароматом ─ сладковатым запахом цветения с едва уловимой нотой озона. Тоннель неожиданно расширился, образуя залу. И в центре…

Древо.

Оно росло прямо из костницы, ствол ─ сплетение древесных корней и чего-то, напоминающего высохшие сухожилия. Ветви раскинулись под сводами, увешанные светящимися плодами ─ они мерцали, как китайские фонарики. У основания сидел он. Доктор Шепард. Настоящий. Тело было опутано корнями, вросшими в кожу. Глаза закрыты, грудь не поднималась.