Вполголоса

Наталья Филимонова

Вполголоса

Стихотворения

© Дедух Екатерина, художник, 2025

© Издательство «Родники», 2025

© Оформление. Издательство «Родники», 2025

* * *

Благодарю за помощь,

поддержку, понимание и дружбу

Екатерину Дедух, Максима Грановского,

Марианну Соломко, Марию Смирнову,

Алексея Ахматова и всех, кто помогал мне

в работе по созданию этой книги.

«Встанет лёд – нехитрое дело…»

Встанет лёд – нехитрое дело.

Волохницы холодное тело

Будет тихо лежать до весны,

А потом встрепенётся, как птица

После дрёмы, и будет клубиться

Зелень позднеапрельской листвы

Над водой. А пока непонятно,

Всё ли с этой зимой в порядке:

То рыдает, то громко молчит,

Будто знает какую-то тайну.

Будто всё это не случайно –

Потерять от неба ключи.

«Перебороть свой страх, перерасти…»

Перебороть свой страх, перерасти

Саму себя и стать немного выше.

На божий свет дитя произвести

И слушать, как оно живёт и дышит.

Прохладною крещенскою водой,

Что омывает ледяную кромку

Речной купели, окропить ребёнка –

Он будет улыбаться и гулить.

Обветривая мокрую ладонь,

Морозный воздух прячется за мной,

Пытаясь с тишиной заговорить.

Я прошепчу: «Не тронь её, не тронь.

Пусть спит и набирается ума…

Ещё не скоро кончится зима…»

«Будет снег – ничего необычного…»

Будет снег – ничего необычного

В этом нет. Всё своим чередом.

Из осеннего списка вычеркнут

Мною год, и твердит об одном

Заржавевшая стрелка ночи.

Будет свет – значит будет проще

Разглядеть черно-белую тьму,

А не выйдет – такой и приму:

Первозданной и непорочной.

«Говори, говори, не молчи…»

Говори, говори, не молчи,

Не умалчивай снег в междуречье.

Пляшут снежные светлячки

В тишине темноты безупречной.

Осень – это еще не конец –

Запоздавшей зимы десница.

Горизонта горячий свинец

Остывает под взмахами птицы.

Говори, говори, не томи,

Не умалчивай символы света –

Всё, что было когда-то твоим,

Стало перворождённым снегом.

«Обычный день зимы. Её начало…»

Обычный день зимы. Её начало.

В преддверии чего беспамятно кричала

Неведомая птица тишины

На языке глухом и неизвестном.

И мне казалось: было неуместно,

Что все слова уже предрешены.

Я вместе с ней единою была:

Она летала, я за ней смотрела.

И капала весенняя смола

Из черного, взъерошенного тела.

И плакала, и ныла, и звала,

В глаза смотрела, будто в зеркала.

И прыгала по веткам, и склонялась

К воде, а оголтелые слова

Врастали в землю, будто бы трава,

Которую косить-непрокосить.

Спроси её о чём-нибудь, спроси:

Она ответит эхом на вопрос.

И будет это эхо горше слёз,

И будет выше и сильнее зла,

И заблестит, как в небе купола.

И запоёт в ней колокольный звон…

– Послушай! Слышишь?

Слышишь?..

Вот же он…

«Неполною луной взошёл ноябрь…»

Неполною луной взошёл ноябрь –

Так всходит семя из холодной почвы:

С трудом, без сожаления, но прочно

Корнями зацепившись за края

Невидимого света. Дальше – тьма

Глухая, что ни зги не видно, будто

Еще не скоро разродится утро,

Еще не близко ранняя зима.

Уткнувшись тёплым носом в тишину,

Не понимая времени и чувства,

Сопит в кроватке маленькое чудо,

Ни разу не видавшее весну.

«Слово за слово – осень злится…»

Слово за слово – осень злится.

Улетает последней птицей

Поздний выкормыш сентября –

Значит всё еще будет. Зря

Ветер тратит впустую нервы,

Как бы ни было, снегом первым

будет сыпать до темноты

Неуёмная, после – остынет.

Ты под утро уснешь в тишине,

А, проснувшись, покаешься мне

И себе в непомерной гордыне.

«Осень раздела до гола…»

Осень раздела до гола

лиственные леса:

Девочкой в образе ангела

щурит большие глаза,

Будто раздела кукол,

Сшила им новый наряд:

Будет их в белое кутать,

Черное примерять.

После – устанет и ляжет

на озимую рожь,

Словно на край кровати.

Будет по телу дрожь

Долго блуждать.

Я встану, выключу

в детской свет.

Спят за окном деревья,

облачённые в снег.

«Хочу сказать, но слов не передать…»

Хочу сказать, но слов не передать,

Как будто воздух связывает горло

Дыханием своим. Прижался город

Домами к затонувшим берегам.

Неотличим от ветра птичий крик,

И кажется, что глухо и протяжно

Летит по небу самолет бумажный

И пишет гладко, будто в чистовик.

И ты стоишь задумчиво, пленим

Полётом этим. Не найдя ответа,

Летит неуловимый вестник света,

И ничего не властвует над ним.

«Когда вот так, случайно и намеренно…»

Когда вот так, случайно и намеренно,

Без ожиданий и без лишних слов,

Ты входишь в осень, будто в дом Христов,

В которой лист упавший, как знамение:

Его выносишь на руках своих,

Безжизненного, тихого, земного,

Как будто ты всё это сотворил,

И плачешь, плачешь, плачешь,

плачешь снова…

«Память моя тяжелее стальных оков…»

Память моя тяжелее стальных оков,

Давит и душит, словно тугой хомут.

Я ей, родимой – пищу, постель и кров,

Лишь бы забыться хотя бы на пять минут.

Память моя – якорь в пучине дней,

Встанет на дне между подводных скал…

Я ей: «Смотри, в рощице соловей

Песню поет, словно того и ждал».

Я ей – весну белую, словно снег,

Алый рассвет в гуще цветущих трав.

Только она мне отвечает: «Нет!»

Ох уж этот ее непокорный нрав.

Я ей кричу: «Ладно, живи своей

Жизнью, а я отживу своей!»

Только слова отражаются еле слышно:

– Слово – не воробей…

«В августе всё по-другому…»

В августе всё по-другому:

Тянешься ближе к дому,

Словно росток из земли

Тянется к свету и к Богу.

В августе сердце саднит,

И отекают ноги.

Хочется сесть на крыльцо,

В локти уткнуться лицом

И не вставать до марта.

Скажут соседи: «Пришла!»

Выйдет навстречу мама –

Вынесет теплую шаль…

«В один из дней я выйду на погост…»

В один из дней я выйду на погост:

Заголосят, запричитают птицы,

Язык их ясен и предельно прост –

Туманные оберегают лица

Людей, чья память проросла травой.

Тут каждый мертвый будто бы живой.

Я обрету себя в один из дней

И напою из родника студёной

Водой своих безудержных коней.

Они по полю скачут обречённо

И ждут дождя. В один из этих дней

Я не узнаю голоса людей.

И ветер будет мне поводырём

И символом, и знаком, и плечом,

И свет из ветра будет сотворён,

И мне от света будет горячо.

В один из дней я выйду на погост

И прорасту травой среди берёз.

«Мне снился сон, как будто наяву…»

Мне снился сон, как будто наяву:

Ложился снег на спелую траву.

Шептала осень, плакала, звала.

Молчала побелевшая трава.

Опавших яблок алые бока

Несла отсюда темная река.

Их было много, будто в небе звёзд,

Как будто бы невыплаканных слёз.

Я трогала рукой подол реки,

А белые снежинки-мотыльки

Врывались в растрепущую волну

Моих волос, как голос в тишину.

И этот голос диктовал и пел,

И был он чист и бесконечно бел.

«А дальше что? А дальше снег и снег…»

А дальше что? А дальше снег и снег.

И нет просвета – это падший свет,

Тягучий, затуманенный, седой

Ложится между небом и водой…

А дальше встанет толстокожий лёд:

Свою судьбу он знает наперёд –

Его не растопить, не расколоть.

Оберегая мировую плоть,

Он так и будет до весны лежать,

Пока не дрогнет первая межа.

А после – травы будут говорить,

Паук сплетёт невидимую нить,

Уснёт пчела в заснеженном цветке,

А дальше – снова наледь на реке.

И без конца идёт круговорот,

Пока природа дышит и поёт.

И только мне не нужен этот снег,

И этот лёд, что глух ко мне и слеп,

И этот человек, что никогда

Своей любовью не растопит льда.

Я – не природа, я – жена и мать.

Со мною нужно жить

и понимать.

«Зима чернее волчьей ягоды…»

Зима чернее волчьей ягоды.

Глаза закроешь – всё одно.

А помнишь, ездили до Ладоги

На электричке ледяной?

Садились утром у Финляндского

И по железной до конца.

Хватало солнца нам январского,

Ловилось счастье на живца,

Декабрь набившейся оскоминой

Из под полы небесных недр

Глумился над своим надгробием

И посылал на землю снег.

И этим снегом утрамбовывал,

И умывал, и омывал.

Стояла ржавой под заборами

Недоистлевшая трава.

Недоуслышанная исповедь

Снегоподобной тишины –

Темнее самой тёмной истины

И самой искренней вины.

«Заземли меня, задержи…»

Заземли меня, задержи,

Зацепи крючком, будто рыбу.

Слышишь, плачут о нас стрижи,

Пролетающие над изгибом

Поднебесного полотна –

Будто дёргается струна

Горизонта. Глотаю на ощупь

Воздух, словно намного проще

Не дышать им, и мне сполна

Хватит этого, чтобы тоже

Задержаться с тобой подольше,

Плавником не касаясь дна.

«Радуюсь темноте, будто…»

Радуюсь темноте, будто

Первым лучам весеннего утра,

Скользящим по занавескам.

Радуюсь, будто я – невеста.

Мурашки по рукам от шёлка

Прохладного, словно я долго

Стояла в храме и слушала, слушала,

Как трещало масло душное

В ладанке, как шептались тени

И плакали свечи, а божьи дети

Протяжно и звонко пели «Отче…» –

Я слушала их до самой ночи.

«Когда я вырасту, я стану понимать…»