Только ты

Настроение рухнуло, как карточный домик. Отец не одобрил, мать поддержала мужа, брат лишь презрительно усмехнулся. Ильнур почувствовал в брате что-то змеиное – скрытность, граничащую с коварством.

Его искреннее желание помочь обернулось горьким разочарованием. Родители не видели его доброты, не ценили искренности. Чужой человек поблагодарил бы, а им и в голову не приходило. Наоборот – отругают за старание.

Неужели они считают, что, раз вырастили его, он им пожизненно должен? Родители рожают детей, чтобы превратить их в вечных рабов своих амбиций?

С того момента, как человек учится мыслить самостоятельно, никто не вправе навязывать ему свою волю – даже самые близкие. Даже родители. Если вы сумели привить ему любовь, он останется вам благодарен, всегда придёт на помощь, но вы не вправе требовать этого как должного. Он вам не должен. Он – личность, которая уже заплатила долг самим фактом своего существования. У вас нет права на него давить. Если вы не можете простить своему ребёнку взрослость и независимость, не стоило его рожать.

Или я нежеланный ребёнок? Плод мимолётной страсти после отцовского загула? Результат порвавшегося презерватива или опоздания на аборт? Почему вы меня не любите?

Родители обязаны любить своих детей. Даже если вы считаете меня ошибкой, не забывайте: Бог даровал вам ребёнка не просто так. Он доверил вам продолжение ваших душ, чтобы и они перенесли в мир вечное счастье. Ребёнок – это будущее, продолжение любви и жизни, дарующая бессмертие сила.

Не обиды это и не слёзы. Это прожигающая боль, разливающаяся с кровью по венам – агония души. Ему хотелось закрыть глаза навсегда, но даже для этого нужна сила, которая есть не у каждого.

Ильнур с радостью покончил бы с собой, избавившись от разъедающих душу чувств. Но сегодня ему не хотелось умирать – он хотел убивать. Если правые всегда оказываются в тяжёлой ситуации, значит, в этом обществе что-то гнилое. Значит, такое общество нужно уничтожить и построить заново.

Шум воды не мог заглушить материнское ворчание. Её голос продолжал атаковать, терзать душу:

– И на кого я только напасть свою нашла! Ни учёбу не закончил, ни работу найти не может… Бестолочь! Опять напился… На ногах не стоит…

Ильнур включил воду сильнее, достал наушники, включил музыку на полную громкость. Но слова матери всё равно пробивались сквозь защитный барьер:

– Хоть бы с брата пример взял. Был бы как брат… Сынок, своим трудом на хорошую работу устроился, человеком стал…

Упоминание о брате вновь всколыхнуло душу Ильнура. В глубине сердца он понимал родителей – они всю жизнь честно трудились, жили по законам справедливости. Но в мире, где поклоняются богатству, честность превращается в слабость.

Они работали на нескольких местах, но так и не смогли разбогатеть. Справедливости нет и не будет. Но его родители воспитывались в эпоху, когда люди верили в честь… И даже у этих людей была убогость – они чувствовали себя прислугой перед начальниками, готовы были лебезить.

Рабство не исчезает через поколения. Рабство родителей передаётся детям, пытается задушить даже самых непокорных сыновей в своих объятиях, как змея.

Но честь и справедливость – понятия вне времени. Нищета гнездится в душе, и от неё не спасёт ни богатство, ни слава. История – понятие будущего, но хозяева жизни живут сегодняшним днём, пряча свою истинную сущность за деньгами и властью.

У Ильнура с братом была именно такая история. Учёбу закончил с блеском, быстро устроился на тёплое местечко. Парень вроде неплохой, да только мелочный до крайности. Всё высчитывает, пережёвывает. Ильнур никогда не считал его братом. Не мужик он. В беде бросит, потом ещё и наябедничает. И речь приторно-почтительная, даже жесты – как у балерины.

Позже Ильнур узнал, что он за фрукт…

«Вот был бы ты как брат…» – в этих словах крылась причина его ярости, как лезвие в шёлковых ножнах. В этом мире, оказывается, нужно сидеть в тёплом местечке и быть благопристойным. Если ты такой – тебя любят все, даже родители.

Вот они – люди, всю жизнь хранившие честь и справедливость, как святые реликвии. Люди, воспитавшие его честным. Он рос, глядя на них как на маяки во тьме, пошёл по их пути… и вдруг они тоже оказались продажными душами? Что делать, если они приводят в пример человека, который лёгким путём нашёл удобное место для своей задницы? Только рвать на себе волосы от отчаяния…

А если твои терзания чужды даже самым близким? Что тогда? Сломаться, продаться, подчиниться и закричать: «Папа, мама, чтоб вам сгореть в аду, вся ваша мораль – ложь, и я несчастлив, потому что поверил вашей лжи…»

Он не хотел предприимчиво лебезить и просиживать штаны на прибыльных должностях. Занимать место талантливых людей, не умея ничего, и получать большую зарплату – это уже преступление. Пассивное, но преступление. Поэтому больше всего Ильнура задело то, что мать ставила ему в пример брата. Зачем? Пусть не ставит. Это было не то, к чему стремилась его душа, жаждущая настоящего, а не мишуры.

У него была любимая девушка. Точнее, та, в которую он был влюблён до безумия. Влюблён так, что весь мир сужался до её улыбки…

Из-за неё, собственно, из университета и вылетел…

4

Ильнур уже и не помнил, когда впервые встретил Лейлу. Их знакомство было предопределено судьбой: его мама и Нафиса-апа, жившая в соседнем подъезде, работали вместе и были неразлучными подругами. С самого рождения детей они создали своеобразный обмен: когда мама Ильнура была на работе, за малышами присматривала Нафиса-апа, а в её смену – мама Ильнура.

Годы летели незаметно. Когда дети научились ходить, их дружба стала ещё крепче. Они вместе играли на детской площадке, исследовали дворовые закоулки и нередко, увлёкшись играми, убегали от других детей, теряясь в таинственных лабиринтах соседнего парка. Те детские приключения теперь казались Ильнуру как из другой жизни, будто происходили с кем-то другим, а не с ним.

Но одно воспоминание навсегда запечатлелось в его памяти. Родители часто напоминали об этом дне, словно боясь, что сын забудет. И сам Ильнур всегда вспоминал с тёплой улыбкой. Даже Лейла иногда подшучивала: «Это ведь из-за меня ты научился грамоте».

Судьба распорядилась так, что Лейла оказалась старше Ильнура на три месяца. Именно поэтому её первой отправили в школу. А Ильнуру семь лет должно было исполниться только в ноябре, и родители решили подождать до следующего года.

«Я тоже хочу пойти!» – умолял Ильнур, но родители оставались непреклонны. «В этом году у нас и так много расходов, лучше останься до следующего», – отмахивались они, не обращая внимания на его просьбы.

Наверное, так и было: в то время почти все школы существовали на средства родителей. Платили за ремонт кабинета, за новую мебель, за походы в театр и на концерты – денег собирали постоянно. Мальчик этого ещё не понимал и даже не подозревал: он хотел лишь одного – быть рядом с Лейлей. Поэтому первого сентября он надел свой лучший костюм и отправился вслед за девочкой.

На линейке они стояли, держась за руки, а потом вместе с учительницей прошли в класс. Молодая, красивая и добрая Рашида Анваровна выверила фамилии по списку – и Ильнура среди учеников не оказалось.

– Что же нам делать? – улыбнулась она, глядя на мальчика. – Без документов тебя не примут в школу.

– Я очень хочу учиться, – всхлипывая, сказал он. – Правда хочу…

Учительница слегка вздохнула, погладила его по плечу:

– Не волнуйся, вечером зайду к твоим родителям и всё уладим.

Вечером она действительно пришла. Долго и обстоятельно разговаривала за чашкой чая, а Ильнур слушал отрывками: учительница на его стороне.

– Если ребёнок хочет учиться, нельзя его останавливать, – убеждала она родителей. – Пусть сегодня у него ещё свеж интерес, а завтра он охладеет, и тогда натворит бед.

В итоге родители сдались. На следующий день купили форму, тетради и отвели мальчика в первый класс.

Её звали Рашида Анваровна. Ильнур был ей безмерно благодарен: она не только отстояла его в школе, но и не разлучила его с Лейлей. Во время учёбы она не повышала голоса, терпеливо объясняла даже самые трудные темы и мягко указывала на ошибки – так мастерски, что после её предупреждения повторять проступок казалось невежливо.

Когда Рашида Анваровна улыбалась, на щеках появлялись ямочки, в глазах загорались озорные искорки, а белоснежные зубы сверкали от радости. Ильнур невольно тянулся к этой улыбке, ему хотелось улыбаться в ответ.

В первом классе мальчиков и девочек сажали за одну парту – одноклассники ехидничали, а Ильнур только радовался: за соседним столом была Лейля. Её присутствие грело ему сердце, дарило воодушевление и тихую радость. Сначала их дразнили «женихом и невестой», но, увидев, что им всё равно, быстро успокоились. Ильнур умел постоять за себя и за неё тоже.

К восьмому классу у Лейли округлились плечи, у мальчиков проснулся интерес. Кто за талию обнимал, кто влекся к груди – но Лейлю никто не трогал: Ильнур был лучшим спортсменом школы, занимал призовые места и пользовался авторитетом.

Их чувства росли с каждым днём. Закончились невинные прогулки под руку: при случайном касании рук сердце выскакивало из груди, щеки заливались румянцем, дыхание сбивалось. Иногда они шли молча – и этого было достаточно. А когда расставались, мир казался пустым, будто что-то самое дорогое вырвали из груди.

И вот однажды всё случилось само собой. Они шли рядом, слова кончились, и вдруг каблук Лейли зацепился за бордюр – она упала в объятия Ильнура. Всё существо парня превратилось в неудержимую волну. Тело Лейлы было горячим, мягким и сладким – как воплощение всех его тайных грёз. Он прижал девушку к себе, чувствуя, как время останавливается в этом объятии. Лейла попыталась отстраниться, но замерла, словно поражённая тем же электрическим разрядом, что пронзил его. А потом и сама прильнула, сдаваясь магии момента. Ильнуру ещё никогда не приходилось ощущать такую нежность – это было волшебное состояние, когда дрожь пробегает по каждой клеточке тела, когда приятный вихрь переворачивает душу и плоть. В этом сладком вихре их губы нашли друг друга, как два магнита, притягивающиеся с неотвратимой силой…

Из темноты раздался горячий шёпот:

– Дорогая моя…

– Единственный…

И наконец оба нежно признались:

– Я люблю тебя…

– Я тоже… я тоже люблю!

Это мгновение оставалось с Ильнуром навсегда, даря сладкое волнение и унося боль и сомнения. Но вскоре память провела новый резкий разрыв – воспоминание, которое обожгло душу пламенем страдания.

Со дня признания в любви оба твёрдо верили, что они жених и невеста, и с нетерпением ждали возраста, когда можно будет вступить в брак. Зачем нужно было ждать до восемнадцати лет? Этот срок казался им вечностью, наполненной томительным ожиданием.

Раньше и в шестнадцать лет женились, заводили детей, жили в любви и согласии, не зная ссор и скандалов. Тогда сердце диктовало свои законы, а не холодные цифры в паспорте. А сейчас… сейчас молодость растворялась в бесконечном ожидании, когда закон наконец разрешит им быть вместе по-настоящему.

Оба поступили на филфак: обнявшись, они шагнули в новый мир. Ильнур тайно мечтал стать писателем – в ящике его стола лежали неопубликованные рассказы, которые он даже Лейле не решался показать. Лейля же грезила профессией учителя. Они всегда были вместе, устраивая друг другу общие лекции, домашние семинары и вечерние прогулки. Никто не сомневался: они непременно поженятся.

Ильнур не был каким-то писаным красавцем – одет просто, в основном в одежду, оставшуюся от брата, словно донашивал чужую жизнь. Карман всегда пуст, как его надежды на лучшее будущее. Родители не оказывали особой материальной помощи – он жил на то, что сам находил работу, а работа находилась не всегда. И было непривычно, что рядом с таким простым парнем ходила такая богиня, как Лейла.

Конечно, Ильнур часто чувствовал себя неловко. Хотелось водить Лейлу в дорогие рестораны, возить на отдых к морю… Хоть бы встречать и провожать её на какой-нибудь простенькой машинке, возить туда, куда душа просит. Но пока у него не было такой возможности. Пока что только мечты грели душу…

Лейла, казалось, не обращала на это особого внимания. Ведь она умная девушка – всё понимает, да и сама выросла в простой семье, как и Ильнур. Несмотря на то, что во всём мире властвовали деньги, в их маленьком мире на троне восседала любовь. Они были, были вместе – и этого было достаточно для счастья.

Однажды в группу перевели нового студента – Дениса. Невысокий, худощавый, с веснушками, серыми глазами и явно неказистой внешностью. Но его одежда «с иголочки» и напыщенная манера держаться выдали в нём сына большого чиновника. Он учился сразу на двух факультетах: на экономическом и филологическом (ради отличного английского). И одногруппники, видя его статус и связи, приняли его без вопросов.

Лейля поначалу подтрунивала над ним: острые ответы, колкие шутки – всё ей сходило с рук. Ильнур не обращал внимания: он не любил ребят, кичащихся богатством, но уважал Лейлю за её остроту.

Как-то Ильнур с группой парней нанялся крыть крышу, чтобы хоть немного заработать. Но в первый же день сорвался с высоты и попал в больницу. Лейла, как только узнала об этом, тут же примчалась с гостинцами. Долго разговаривали, и рядом с ней было хорошо – её присутствие лечило лучше любых лекарств.

Девушка так и приходила каждый день, потом стала приходить все редко, а в конце и вовсе перестала. У Ильнура была сломана нога, и выздоровление почему-то затягивалось. Неудивительно, что Лейла перестала приходить – скоро начнутся экзамены, нельзя же постоянно ездить в больницу. Утешая себя так, в душе Ильнура всё же гнездилась тревога, как чёрная птица. Может, заболела, может, что-то случилось…

Выйдя из больницы, сразу же направился в институт. Найдя нужную аудиторию, где шли занятия, не решился войти и, приоткрыв дверь, стал наблюдать. Лейла сидела рядом с Денисом. У того одна рука лежала на столе, а другой он поглаживал бедро Лейлы. Девушка не сопротивлялась, сидела с довольной улыбкой.

Увидев это, Ильнур на мгновение остолбенел. Не мог верить своим глазам – может, это галлюцинация? Но нет, действительность оказалась жестокой. Уже не было желания заходить на занятие. Он всё ещё не мог поверить в происходящее – мир качался под ногами, как палуба корабля в шторм.

Парень не спешил возвращаться домой, дождался окончания занятий. Денис и Лейла, обнявшись, вместе вышли и остановились возле шикарной машины богатого парня. Поцеловались. Затем Лейла с очень довольным видом села в машину. Они тронулись… Шикарная машина растворилась в потоке, а Ильнур с костылём поплёлся следом, как раненый зверь.

Невозможно описать ту боль, которую он тогда испытал. Даже вспоминать не хочется. Все надежды и мечты, вся вера, весь мир рухнули в одночасье – как карточный домик от лёгкого дуновения ветра. Вернувшись к подъезду, он не спешил заходить домой. Нужно увидеть Лейлу. Раз привезли на машине, она уже, наверное, дома.

– О, Ильнур, миленький! – встретила Насима апа. – Выздоровел, наконец? Молодец! Береги себя теперь.

Лейлы дома не было.

– В последнее время очень много задают, – оправдывалась Насима апа. – Иногда учатся до темноты. Возвращается домой и падает без сил, бедненькая. Тебе тоже будет трудно догнать. Ну ничего, вместе справитесь…

Ильнур знал, где живёт Денис. В центре города, в шикарной двухкомнатной квартире – подарок любящих родителей на восемнадцатилетие. Площадь большая, а обстановка стоит как целая квартира. Да, даёт же бог счастье некоторым! А они и этим не довольствуются, отнимают у других единственную радость, последнее утешение…

Ильнур взял такси на последние деньги и поехал к Денису. Идя вдоль железных решёток, он нашёл дыру, через которую можно было пролезть во двор. Через ворота нельзя – позвонят Денису, без этого не пропустят. Долго стоял у двери, ожидая, пока кто-нибудь выйдет. Как только дама, выгуливающая собаку, отошла подальше, он схватился за ручку.

– Вам к кому? – раздался требовательный голос дамы. – Эй, я к вам обращаюсь!

Ильнур не обратил на неё внимания. Но ворчание женщины: «Ходят тут всякие…» – резануло слух, как лезвие.

Сразу было видно, для кого построен этот дом. Стены в коридоре отделаны дорогим кафелем, на подоконниках растут цветы. Откуда-то доносится приятный аромат, ласкающий нос. Это не дом Ильнура. Здесь не пахнет канализацией, кошачьей мочой и ещё чем-то отвратительным. На стенах не обваливается дешёвая краска, которой красили сто лет назад. Лифт не открывается с грохотом. Он движется плавно, как дорогая электроника: «Добро пожаловать, я в вашем распоряжении!»

Дверь открыл сам Денис. Он был обут в тапочки на босу ногу, накинул длинный халат. Увидев Ильнура, он вытаращил глаза – казалось, что брови покраснели от испуга. Ильнур оттолкнул его и вошёл внутрь. Почувствовав какое-то движение, он направился прямо в спальню. Голое тело, сползшее с широкого дивана, быстро скрылось в розовом халате – на мгновение блеснула полная грудь.

– Ильнур, ты не так понял… – сказала Лейла и, поняв бессмысленность своих слов, замолчала. – Ильнур…

Парень молчал. Не было слов, чтобы объяснить состояние – внутри всё горело, как после удара молнии. Но Лейла сама перешла в наступление:

– Ильнур, мы не смогли бы быть счастливы с тобой… – сказала она, сама поверив в свою правоту. – Сейчас не то время, когда влюблённые живут в шалаше и считают это раем. Каждый должен заботиться о себе. Каждый сам строит своё будущее…

Ильнур резко повернулся и направился к выходу. И, увидев застывшего посреди комнаты Дениса, остановился. Окинул его взглядом с головы до ног. «Что она в нём нашла?» – промелькнула мысль. И тут же ответ сам поднял руку: «Богатство! Богатство!»

– Ильнур, прости… – послышался голос из спальни. Вскоре показалась и сама Лейла. – Ильнур…

Парень, задыхаясь от ненависти, подошёл к Денису и с силой ударил его в подбородок. Денис, раскинув ногами, упал на пол, как подкошенный.

– Ильнур, что ты делаешь! Убьёшь ведь… – услышал он голос Лейлы.

Ильнур направился к двери, оставив за собой обломки прежней жизни.

На следующий день перед институтом его ждали четверо парней, нанятые Денисом. Парень их, конечно, не оставил в долгу. Неплохо отделал. Костыль – хорошее оружие, но раз нога некрепкая, с ним особо не размахнёшься, поэтому и самому досталось. Под глазом красовался синяк, нос разбит, рёбра тоже проверили на прочность – хорошо хоть ногу снова не сломали, и то утешение.

А зайдя внутрь, он увидел на доске объявлений приказ декана о его отчислении. «В связи с пропуском занятий… в связи с плохой успеваемостью…» Впрочем, его бы всё равно отчислили – система не прощает слабых.

Но одно запало ему в душу, как раскалённый уголь…

Если у человека нет денег, то он не имеет права быть счастливым с любимым человеком. Что это за общество? Всем управляют деньги и богатство – они превратились в новых богов, которым поклоняются все.

5

Выключив воду, Ильнур снова отчётливо услышал голос матери, пробивающийся сквозь стены, как игла сквозь кожу. На этот раз она отчитывала отца:

– И не мужик ты вовсе, раз не можешь утихомирить собственного сына. Отцом нужно быть для мальчика. Без отцовского воспитания он таким и вырос. Бесхарактерный!

Отец что-то пробормотал в ответ. Как бы ты ни любил свою маму, нельзя отрицать очевидное. Мать Ильнура была… слишком… Хорошего в ней, конечно, немерено, но иногда она словно ждала повода раздуть скандал. Если уж что-то возьмёт в голову, то не успокоится, пока не выведет человека из себя.