bannerbanner
Песнь о пяти богах затмения
Песнь о пяти богах затмения

Полная версия

Песнь о пяти богах затмения

Язык: Русский
Год издания: 2025
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Песнь о пяти богах затмения


Никита Гориявчев

© Никита Гориявчев, 2025


ISBN 978-5-0067-4854-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПЕСНЬ О ПЯТИ БОГАХ ЗАТМЕНИЯ

В начале, когда солнце ещё не различало востока от запада, и звезды были слепыми, мир родили не свет и порядок, а Пять Безмолвных Братьев


Первым пришёл Абсурд. Бог Абсурда.

«Смех без смысла – нить, связывающая богов с безумием.»

С красным носом и шепчущими глазами на концах щупалец. Он хохотал над всем – над рождением, над смертью, над разумом и законом. Он пустил в мир танцующих шутов, у которых кости из стекла и язык змеиный. И каждый, кто пытался понять его суть, сходил с ума или начинал смеяться, пока не глотал грязь.


За ним пробрался Несправедливость. Бог Несправедливости

«Право дано сильному, слабому – молчание.»

В короне ржавой и с мечом кривым. Он взвешивал души не весом, а страхом, карал детей за грехи отцов и жаловал тиранов золотом. Его суды были без слов, его приговоры – без возврата. И люди научились молчать, ведь слова всё равно не значили ничего.


Третьим заполз Отчаяние. Бог Отчаяния

«Когда исчезает надежда, остаётся тишина.»

Чёрный жнец с глазами, полными соли. Он сидел у изголовья больных, шептал в ухо во сне, и руки его ласкали горло у тех, кто больше не верил в утро. Он не убивал – он опускал. И мир стал тихим, как пруд в мороз.


Четвёртым явился Сомнение. Бог Сомнения

«Тот, кто знает, боится. Тот, кто не знает – ещё больше.»

В доспехах, что скрипят от ржавчины, с зеркалом треснувшим и кубком пенного самообмана. Он стоял на перепутьях и говорил: «А если всё иначе?» – и даже богов это ставило в тупик. В его глазах пульсировала гроза, но он никогда не поднимал меч. Он заставлял выбирать – и не быть уверенным.


А последним пришёл Равнодушие. Бог Равнодушия

«И самый страшный крик – это молчание, равное согласию.»

Он не стучал в двери, не трубил в рог. Он просто был. Смотрел в пустоту. Он не осуждал и не спасал. Он не шептал и не рыкал. Его взгляд был как тёмное небо без луны – без ответа, но с бесконечной тяжестью.


И так с тех пор, в каждом городе, в каждом человеке, в каждом миге – живут эти Пятеро. Они не требуют храмов – им достаточно сердца. Они не зовут – они уже здесь.


«Где не видишь света – там я»


Его никто не видел. Его не призывали в песнях. Но каждую зиму в селе Залесовка, когда ветер начинал завывать за окнами, люди ставили в подполе кружку воды с солью. Не для мертвых. Не для домового. А для него – того, кто приходит, когда молчание уже прогрызло стены.


Жила там одна девушка, Варя, с глазами, как у птицы, запертой в клетке. Отец пил, мать болела, брат ушёл на войну и не вернулся. Она не кричала. Не просила. Просто мыла полы, носила дрова и смотрела в окно, будто ждала кого-то из тумана.


И вот в ночь, когда мороз стянул всё живое, и даже пёс под крыльцом перестал скулить, в хате запахло сыростью. Варя проснулась – не от звука, а от пустоты. Так бывает: будто мир перестаёт шептать, и ты слышишь, как внутри тебя проваливается что-то глубокое.


Он сидел у печки. Не в огне. В тени за печкой. Не шевелился, но был. Как старая вещь, о которой все забыли. Лицо у него было… никакое. Ни злое, ни доброе. Как у покойника в гробу, когда уходит не душа, а даже тень души.


– Я устала, – сказала Варя.


Он не ответил. Но стало ясно: он и есть ответ.


Она подошла к нему. Села рядом. Ничего не спросила. Не заплакала. Просто была. И он – был.


Он обнял её. Тихо. Не страшно. Как ночь обнимает деревья. И в этот момент Варя поняла, что можно быть живой, даже когда внутри ничего не осталось. Что боль – это ещё жизнь. А он – это после боли.


Утром соседи нашли её у печи, живую, с тёмным пятном в глазах и солью на губах. Она ничего не рассказывала. Только смотрела теперь по-другому. Как будто знала, что за последней дверью нет света. Но и тьма – не враг.


После той ночи Варя стала тише, но не слабее. Она не пела – но люди внимали её молчанию. Она не лечила – но к ней шли, когда не помогали молитвы. Её стали бояться чуть больше, чем уважать. Так бывает: кто вернулся из бездны – несёт на себе её запах.


Однажды к ней пришёл мальчик. Племянник кузнеца. Молча сел на пороге и держал в руках куклу, связку льна вместо головы. Варя только посмотрела и поняла: мать мальчика повесилась. Накануне. У колодца.


– Ты его тоже видел? – спросил он.


Она кивнула.


– Он сказал, что я теперь пустой.


Мальчик не плакал. Только крепче сжал куклу.


Варя взяла со стола ту самую чашку – ту, что стояла в подполье с солью. Без слов подала ему. Он попробовал – и скривился.

– Горько.

– Это вкус не конца, – сказала она. – А того, что остаётся после.


После этого мальчик стал ходить к ней каждый вечер. Они молчали, жгли в печи ветки полыни, и в этом молчании происходило исцеление. Варя знала: Бог Отчаяния не забирает навсегда. Он – как страж на переправе. Он ждёт тех, кто сам идёт к нему. Но если ты прошёл его – он становится твоей тенью. Не врагом. Не другом. Частью тебя.


Весной в село пришла буря. Река вышла из берегов, утонула корова старой женщины, и люди снова вспомнили про «то, что сидит за печкой». Начали шептать, что Варя «несёт тьму». Один мужик – пьяный, злой – пришёл ночью к её окну с топором.


Но когда поднял руку, увидел её взгляд.


И вдруг понял, что топор – ничего. Что есть боль, которую не срубит никакое железо. Он упал на колени и закричал, как зверь.


Варя вышла, положила руку ему на плечо.

– Ты встретил его. Но он не пришёл за тобой. Только показал, как близко ты стоял.


Так она стала смотрящей. Не ведьмой. Не святой. Просто той, кто прошёл сквозь.


И когда старики умирали – звали не батюшку, а Варю.

И когда ребёнок не хотел жить – шёл к ней, не к матери.

И когда кто-то стоял на мосту – именно Варя шептала сзади:

«Он уже рядом. Но ты – ещё здесь».


Прошло три года с той весны. Варя не старела – по крайней мере, не так, как остальные. Морщины не ложились на её лоб, а волосы с годами становились лишь тяжелее, темнее, будто напитанные чем-то, что не из этой земли. Кто-то шептал: «отчаяние её кормит». Кто-то – «она сама теперь он».


Слухи стали ползти из Залесовки в соседние деревни. Говорили: если человек исчезает в лесу, если скотина умирает без причины, если младенец молчит в колыбели – значит, Бог Отчаяния бродит рядом, и Варя знает, где он ходит.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу