Полная версия
Имплантат
Имплантат
Алексей Кирсанов
© Алексей Кирсанов, 2025
ISBN 978-5-0067-4911-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Алексей Кирсанов
ИМПЛАНТАТ
Глава 1: Пролог: Тень Неудачи
Тишина операционной после финального гудка монитора была громче любого крика. Доктор Алиса Воронова стояла у стола, ее руки, еще мгновение назад летавшие с хирургической грацией скальпеля и пинцета, теперь безвольно повисли вдоль тела в стерильном халате. Сквозь маску она вдыхала запах антисептика, железа и… поражения. Он был осязаем, как туман, окутавший ее разум.
«Мозговая ткань. Так хрупка. Один миллиметр. Один проклятый миллиметр неверного расчета, микроскопическая дрожь в пальцах от восемнадцати часов на ногах…»
Перед ней, под белой простыней, уже превращавшейся в саван, лежал не просто пациент. Лежал отец троих детей, профессор астрофизики, чьи лекции Алиса слушала студенткой, затаив дыхание. Лежала ее репутация. Лежали пределы.
Она сняла перчатки. Движение было механическим, лишенным привычной послеоперационной усталой легкости. Пальцы дрожали – мелкая, предательская вибрация, которую она ощущала сейчас с особой остротой. Ты устала, Алиса. Ты допустила ошибку. Человеческую ошибку. Слова звучали в голове ее собственным голосом, но с ледяной интонацией судьи.
Коллеги расходились тихо, избегая ее взгляда. В их молчании читалось не осуждение, а скорее… понимание? Солидарность с тем, кто прошел через ад и не смог вытащить павшего? Или предостережение: «Это мог быть любой из нас. Любой, кто не бог, а просто человек»?
Душ в докторской комнате не смыл липкой пленки вины. Горячая вода обжигала кожу, но не могла растопить лед внутри. Алиса смотрела в зеркало. Глаза, обычно такие живые, острые, оценивающие, сейчас были пусты. Выжжены. Тени под ними казались глубже, резче. Эмоциональное выгорание, – диагностировала она сама себя с бесстрастностью патологоанатома. Профессиональный термин, прикрывающий пропасть отчаяния и сомнений.
Она вспомнила момент – тот самый роковой миллиметр. Неуверенность. Микроскопическое колебание руки, вызванное внезапным приступом головокружения от усталости и гложущей тревоги за сложность случая. Интуиция шептала: «Осторожнее, здесь опасно», но разум, перегруженный данными, протоколами, давлением ожиданий, проигнорировал шепот. Разум, ее главный инструмент, ее гордость, подвел. Естественный разум. С его усталостью, страхами, слабостями.
Врач скорой помощи, молодой парень с еще не загрубевшим от ежедневного ада взглядом, осторожно постучал и вошел. «Доктор Воронова… Родственники… Они в комнате ожидания. Просят поговорить с вами.» В его голосе – жалость. Она ненавидела эту жалость почти так же сильно, как свою ошибку.
Разговор был адом. Глаза вдовы, полные невыносимой боли и немого вопроса «Почему?». Дети, еще не до конца осознавшие масштаб потери. Алиса говорила ровным, профессиональным тоном, объясняя медицинские нюансы, сложность операции, непредвиденные осложнения. Она избегала слова «ошибка», но оно висело в воздухе, тяжелое и неопровержимое. Ее слова звучали пусто, как скорлупа. Где было сострадание? Где та эмпатия, которая когда-то вела ее в медицину? Заменена профессиональной броней, которая сейчас треснула, обнажив только холодную пустоту выгорания. Она чувствовала себя автоматом, запрограммированным на плохие новости.
Искупить. Надо искупить. Мысль возникла внезапно, навязчиво, как единственный спасительный луч в кромешной тьме. Но как? Спасать других? Сколько еще? Достаточно ли этого, чтобы стереть этот миллиметр, эту тень на скане мозга, эту боль в глазах вдовы?
Она вышла из больницы глубокой ночью. Город сиял холодными неоновыми огнями, стеклом и сталью. На гигантском рекламном экране над площадью плыли кадры безупречной точности, сверхчеловеческой концентрации. Слоган резал глаза: «КРОНОС: ПРЕОДОЛЕВАЯ ПРЕДЕЛЫ. ПРОМЕТЕЙ – РЕВОЛЮЦИЯ В ВАШЕМ СОЗНАНИИ».
Изображение сменилось. Харизматичный мужчина в безупречном костюме, доктор Кассиан Рейн, улыбался с экрана. «Прометей – это не просто имплант. Это ключ к вашему величайшему потенциалу. Когнитивное усиление, безупречная память, интуиция на уровне инстинкта. Для тех, кто не боится быть первым. Для тех, кто стремится к совершенству.» За его спиной мерцали схемы мозга, пронизанные тончайшими золотистыми нитями.
Алиса замерла, вцепившись в холодный поручень. Лед внутри дрогнул. Преодоление пределов. Ее пределы сегодня стали роковыми. Совершенство. То, к чему она стремилась всегда. То, что сегодня оказалось недостижимо для простого человека. Для нее.
Новости о «Прометее» витали в медицинских кругах месяцами. Слухи о закрытых испытаниях, о невероятных результатах, о цене, доступной лишь избранным. О спасении безнадежных случаев. Оно казалось мифом, красивой сказкой для уставших богов медицины.
Но сейчас, стоя в ночи, с горечью поражения на языке и тенью смерти за спиной, Алиса увидела в этом не сказку. Увидела спасение. Единственный способ вырваться из плена собственных ограничений. Единственный шанс никогда больше не чувствовать этой дрожи в пальцах, этой усталости, затуманивающей разум, этой сокрушительной силы человеческой ошибки. Шанс искупить вину, спасая других там, где никто больше не сможет.
Она достала коммлинк. На экране замерцал логотип «Кроноса» – стилизованное золотое древо, растущее из шестеренки. Контакт доктора Рейна был в ее списке уже несколько недель. Заманчивый, опасный, запретный плод. Ее палец завис над кнопкой вызова.
Тень неудачи сгущалась вокруг нее, но в глазах, отражавших неоновый свет рекламы «Прометея», вспыхнул первый, слабый, отчаянный огонек надежды. Огонек, за которым стояла бездна.
Ключевые моменты, соответствующие плану и стилю:
Выгорание и Ошибка: Показана Алиса на пике профессионального кризиса, измотанная, совершившая фатальную ошибку из-за человеческих факторов (усталость, сомнение).
Чувство Вины и Пределы: Акцент на ее переживаниях, ощущении пределов естественного человеческого разума и тела как причины трагедии. Мотивация «искупить» вину через преодоление этих пределов – ключевая движущая сила.
«Прометей» как Спасение: Новости и реклама импланта представлены не как чистое благо, а как искушение, как возможный, но опасный выход из безвыходной ситуации. Появление Рейна на экране – первый контакт с антагонистической силой, хотя и заочный.
Стиль Исигуро: Сдержанность в описании эмоций, фокус на внутренних переживаниях через детали (дрожь в руках, пустой взгляд, ощущение «льда» внутри), недосказанность в диалоге с родственниками. Меланхоличная, тягучая атмосфера.
Стиль Этвуд: Критика системы (давление на врачей, невозможность быть совершенным человеком), тема контроля и соблазна технологии («красивый» рекламный образ, скрывающий потенциальную опасность), феминистский подтекст (женщина в высокострессовой, доминируемой мужчинами сфере, вынужденная искать радикальное решение).
Завязка Конфликта: Глава заканчивается на точке принятия решения – контакт с «Кроносом» кажется единственным выходом, зажигающим «огонек надежды», но автор сразу намекает на «бездну» (амбивалентность финала, предчувствие беды).
Детали: Использованы конкретные детали из плана (нейрохирург, трагическая ошибка, чувство пределов, новости о «Прометее», доктор Рейн, мотивация искупления).
Эта глава задает тон: психологическую глубину, медленное нагнетание, ощущение неизбежности рокового выбора и социально-технологическую критику.
Глава 2: Предложение от Кроноса
Коммлинк дрогнул в руке Алисы, когда она нажала кнопку вызова. Ожидание длилось несколько вечностей, наполненных эхом ее шагов по пустынному ночному тротуару и гудящей в ушах тишиной операционной. Она уже собиралась отключиться, когда экран ожил.
Не лицо, а логотип. Стилизованное золотое древо, корни которого сплетались с холодными шестернями. «Кронос». Голос, зазвучавший следом, был таким же безупречным и лишенным тепла, как лобби дорогой клиники.
«Доктор Воронова. Мы ожидали вашего звонка.» Не «рады слышать», не «чем можем помочь». Ожидали. Словно ее отчаяние было предсказуемой переменной в их расчетах. Алиса почувствовала, как по спине пробежал холодок, не имеющий отношения к ночному воздуху.
«Доктор Рейн сможет принять вас завтра в десять утра, в нашем Исследовательском Центре Альфа», – продолжил голос, не оставляя места для вопросов или колебаний. Адрес всплыл на экране. Район, куда она заглядывала разве что на редкие медицинские конференции высшего эшелона. Заповедник стекла, стали и денег. «Будьте готовы провести два часа. До связи.»
Связь прервалась. Алиса осталась стоять под неоновым взглядом рекламного экрана, где все еще улыбался доктор Рейн. Его улыбка теперь казалась не столько ободряющей, сколько оценивающей. Ты следующий кандидат, доктор Воронова? Готова ли ты заплатить цену?
Исследовательский Центр Альфа напоминал не столько медицинское учреждение, сколько храм неведомого технобожества. Здание парило над землей на тонких опорах, его фасад – сплошное зеркальное стекло, отражавшее хмурое небо и делающее посетителя карликом. Внутри царила звенящая тишина, нарушаемая лишь мягким гулом систем жизнеобеспечения и бесшумным скольжением лифтов. Воздух был стерилен и лишен запахов – ни больничного антисептика, ни человеческого тепла. Полы, отполированные до зеркального блеска, отражали потолки со скрытыми источниками холодного, идеального света. По коридорам двигались люди в безупречных костюмах или лабораторных халатах без единой морщинки. Их лица были сосредоточены, шаги – целенаправленны. Ни смеха, ни случайных разговоров. Эффективность, воплощенная в мраморе и титане.
Алису, в своем скромном, слегка помятом после ночной смены деловом костюме, провели в приемную Рейна. Комната была просторной и минималистичной до аскетизма. Один широкий стол цвета вороненой стали, два кресла, напоминавшие скорее скульптуры, чем мебель для сидения, и на стене – огромный экран, демонстрирующий абстрактную визуализацию нейронных связей, переплетающихся с золотыми нитями. Ни книг, ни личных вещей. Только власть и технология.
Он вошел беззвучно. Доктор Кассиан Рейн вживую был даже более харизматичен, чем на экране. Высокий, подтянутый, в костюме, который сидел на нем как вторая кожа, сшитая из тени и шелка. Его улыбка была безупречна, как скальпель, глаза – ярко-голубые, пронзительные, сканирующие. В них читался острый, нечеловечески сфокусированный интеллект. Он излучал уверенность гравитационного поля.
«Доктор Воронова. Какая честь, – его голос был бархатистым, убедительным, с легкой, едва уловимой примесью металла. Он протянул руку. Рукопожатие было крепким, сухим, лишенным тепла. – Прошу, садитесь. Надеюсь, Центр произвел впечатление?»
«Он… безупречен, – нашлась Алиса, чувствуя себя неловким подростком на собеседовании мечты. – Очень технологично.»
«Безупречность – наша религия, доктор, – Рейн мягко кивнул, занимая место напротив. Его движения были экономичны, лишены лишних жестов. – Как и преодоление пределов. Особенно тех, что диктует нам биология.» Его взгляд, острый и оценивающий, скользнул по ее лицу, будто фиксируя тени под глазами, следы стресса. «Ваша ситуация… глубоко сожалею о потере пациента. Трагическая случайность. Доказательство хрупкости человеческого фактора.»
Его слова, формально сочувственные, прозвучали как диагноз. Констатация слабости. Ее слабости. Алиса почувствовала, как сжались кулаки под столом.
«Именно поэтому я здесь, доктор Рейн. Я хочу… я должна быть лучше. Точнее. Надежнее.»
Рейн улыбнулся шире. Улыбка хищника, поймавшего долгожданную добычу на крючок.
«Именно этого мы и ждем от наших пионеров, доктор Воронова. „Прометей“ – это не просто имплант. Это когнитивная революция. Качественный скачок эволюции, доступный здесь и сейчас. Избранным.» Он сделал легкое ударение на последнем слове. «Мы тщательно отбираем кандидатов. Только лучшие умы, с самым высоким потенциалом и… самой острой потребностью в преодолении барьеров.» Его взгляд снова задержался на ней, читая ее потребность как открытую книгу. «Вы идеально соответствуете нашим критериям.»
На столе перед Алисой материализовался голографический интерфейс. Изображение «Прометея» – не громоздкий чип, а изящная, сложная сеть из биосовместимого сплава и нанопроводников, предназначенная для интеграции с глубокими структурами мозга. Красота инженерной мысли, скрытая за черепом.
«Безупречная память, – голос Рейна стал назидательным, как на лекции. – Никаких упущенных деталей, никакой усталости от информации. Мгновенный анализ данных любой сложности – вы будете видеть решения там, где другие видят хаос. Идеальная нейромоторная координация – ваши руки станут абсолютно точным инструментом вашего разума. Интуиция, усиленная алгоритмами прогнозирования. Ваш потенциал будет реализован на все сто процентов. Вы станете не просто блестящим хирургом, доктор Воронова. Вы станете медицинской легендой. Искупите любую прошлую ошибку с лихвой.»
Он говорил о невозможном как о неизбежном. О гениальности как о продукте, который можно вживить. Соблазн был оглушителен. Алиса видела себя за операционным столом – неутомимой, безошибочной, спасающей тех, кого никто другой спасти не сможет. Тень вчерашней неудачи таяла под этим светом.
«Но… как это возможно? Риски? Долгосрочные эффекты?» – выдохнула она, пытаясь ухватиться за остатки рациональности.
Рейн махнул рукой, словно отмахиваясь от назойливой мухи. «Риски сведены к абсолютному минимуму. Процедура имплантации отработана до совершенства. Долгосрочные эффекты? Улучшение когнитивных функций, стабильность, отсутствие эмоциональных срывов под давлением. „Прометей“ не только усиливает, доктор, он стабилизирует. Защищает вас от собственной… уязвимости.» Он произнес последнее слово с легким оттенком брезгливости. «Вы будете под постоянным наблюдением нашей системы и вашего персонального ИИ-помощника. Малейшая аномалия – и она будет устранена мгновенно.»
Персональный ИИ-помощник. Звучало удобно. Успокаивающе. Но где-то в глубине сознания Алисы шевельнулся червячок сомнения. Наблюдение. Стабилизация. Устранение аномалий. Что это значило на самом деле?
«Теперь о практических аспектах, – Рейн коснулся интерфейса, и голограмма сменилась сложными финансовыми графиками и документами. – „Прометей“ – это эксклюзивная технология будущего, доктор Воронова. Ее разработка и имплантация требуют колоссальных ресурсов. Поэтому участие в программе… является инвестицией. Вашей инвестицией в собственное совершенство.»
Цифры, всплывшие на экране, заставили Алису непроизвольно ахнуть. Сумма была астрономической. Годовой бюджет ее отделения. Цена роскошного острова.
«Это… невозможно, – прошептала она. – Я никогда не смогу…»
«„Кронос“ предоставляет исключительные условия финансирования, – перебил ее Рейн, его голос стал гладким, как масло. – Долгосрочный кредит под льготный процент. Специально для избранных пионеров, таких как вы. Ваша будущая зарплата ведущего нейрохирурга, усиленного „Прометеем“, легко покроет выплаты. Это не расходы, доктор. Это вложение в ваш беспрецедентный статус и возможности. Доступные лишь единицам.»
Он снова сделал акцент на элитарности. Единицы. Избранные. Пионеры. Это льстило. Это отделяло ее от серой массы «естественных», с их ошибками и усталостью. Но кредит… Он нависал над ее будущим гигантской скалой долгового рабства. На двадцать лет. Двадцать лет обязательств перед «Кроносом».
«Безопасность, стабильность, совершенство – они имеют свою цену, – продолжил Рейн, его голос стал убедительнее, настойчивее. – Цену, которую платят лишь те, кто действительно достоин большего. Кто не хочет довольствоваться посредственностью человеческого удела. Вы ведь не хотите, доктор Воронова? После вчерашнего… инцидента?»
Он ударил точно в цель. В самое больное место. В ее вину, ее страх повторить ошибку, ее желание искупить. Элитарность и долг стали платой за спасение от самой себя.
Рейн протянул ей тонкий планшет с контрактом. Текст был мелким, юридически сложным, страницы бесконечными. «Стандартный договор. Ваше согласие на имплантацию, кредитные обязательства, соглашение о неразглашении. „Кронос“ гарантирует вам будущее без пределов, доктор. Вам остается лишь… подписаться на свое совершенство.»
Его голубые глаза смотрели на нее без моргания. Уверенные. Победные. Они обещали избавление от кошмара. Обещали гениальность. Обещали искупление. И требовали ее подписи. Ее души.
Алиса взяла стилус. Он был холодным и невероятно тяжелым. Ее рука дрогнула. На миг перед глазами вновь встала тень вдовы профессора, немой вопрос в ее глазах. Потом – безупречная сеть «Прометея» на голограмме. Дорога в ад или путь к спасению? Разницы она уже не чувствовала.
Она поставила подпись. Электронная росчерк лег на экран, как печать. Необратимо.
«Поздравляю, доктор Воронова, – улыбка Рейна достигла максимальной безупречности. – Добро пожаловать в будущее. Операция назначена на послезавтра. Восемь утра. Будьте готовы к рассвету новой эры. Вашей эры.»
Он встал, обозначая конец аудиенции. Алиса вышла из холодного храма «Кроноса» в хмурый дневной свет. Воздух показался ей вдруг грязным и шумным. Она оглянулась на зеркальную громадину Центра Альфа. В ее отражении на фасаде она была маленькой, искаженной фигуркой.
Избранная. Слово обожгло. Она только что продала свое будущее, чтобы убежать от прошлого. И подписала контракт с дьяволом в безупречном костюме. Рассвет новой эры? Он пахнет не свободой, а холодной сталью долга и неведомой технологией, вживленной в самое нутро ее разума.
Глава 3: Внутри Лабиринта
Утро операции выдалось неестественно ярким. Солнце билось в зеркальные стены Центра Альфа, разбиваясь на миллионы ослепительных зайчиков, но не принося тепла. Алису встретили у служебного входа – не доктор Рейн, а безликий ассистент в безупречном костюме цвета стали. Его улыбка была отрепетированной, глаза пустыми.
«Доктор Воронова. Добро пожаловать. Пожалуйста, проследуйте за мной. Предоперационная подготовка.»
Ее провели не в знакомую приемную, а глубже, в сердце лабиринта. Коридоры Центра, казавшиеся прямыми и логичными снаружи, внутри оказались запутанной сетью. Повороты под неожиданными углами, идентичные ответвления, лифты, скользящие вверх-вниз без видимой логики. Зеркальные стены множили отражения, создавая ощущение бесконечного, стерильного тоннеля. Навигационные таблички светились едва различимыми кодами: «Сектор Тета», «Коридор 7-Гамма», «Уровень Сигма». Названия не объясняли, а запутывали. Лабиринт Минотавра, подумала Алиса, и Минотавр здесь – не миф, а технология, готовая поглотить ее разум. Гул систем теперь звучал громче, навязчивее – ровный, механический пульс здания.
В предоперационной царила та же безупречная стерильность. Ее попросили переодеться в больничный комплект из невесомого серебристого материала, который не напоминал ни хлопок, ни ткань. Он прилипал к коже, дыша, но не давая тепла. Затем пришел юрист «Кроноса». Женщина с лицом, лишенным возраста и выражения, как полированный камень.
«Доктор Воронова. Перед процедурой необходимо окончательно урегулировать юридические формальности.» Она протянула Алисе планшет. На экране – документ под грозным заголовком: «ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ СОГЛАШЕНИЕ О НЕРАЗГЛАШЕНИИ И ПРИНЯТИИ РИСКОВ (УСИЛЕННАЯ РЕДАКЦИЯ)».
Текст был еще мельче, еще сложнее, чем кредитный договор. Алиса, врач с острым аналитическим умом, с трудом продиралась сквозь юридические дебри. Суть сводилась к немыслимому:
Полное молчание: Никакой информации о «Прометее», процедуре, побочных эффектах, даже о самом факте участия в программе – никому и никогда. Под страхом астрономических штрафов и уголовного преследования.
Всеобъемлющий отказ от претензий: «Кронос» не несет ответственности ни за что. Ни за неудачную имплантацию, ни за физические или психические повреждения (включая, но не ограничиваясь, «изменения личности, когнитивные дисфункции, эмоциональную лабильность или апатию, потерю памяти, физическую зависимость, необратимые неврологические повреждения»), ни за летальный исход. Все риски пациент принимает добровольно и осознанно.
Пожизненный мониторинг и доступ: «Кронос» получал право на постоянный удаленный мониторинг состояния импланта и, косвенно, ее жизненных показателей. И право на «техническое вмешательство» в случае «нестабильности системы».
«„Эмоциональная лабильность или апатия“? „Изменения личности“? – Алиса подняла глаза на юриста. – Это… стандартные риски? Есть ли какие-то конкретные данные о долгосрочных эффектах? Клинические исследования?»
Каменное лицо юриста не дрогнуло. «Доктор Воронова, „Прометей“ – технология эксклюзивная и революционная. Долгосрочные данные находятся в стадии накопления в рамках закрытой программы. Пункты о рисках являются юридической формальностью, охватывающей все теоретические возможности. Фокус „Кроноса“ – на вашей абсолютной безопасности и стабильности.» Ее голос был монотонным, как диктофон. «Ваша подпись требуется здесь, здесь и здесь.»
Теоретические возможности? Алиса посмотрела на список. Потеря памяти. Изменение личности. Летальный исход. Это звучало не как формальность, а как зловещее пророчество. Но отступать было поздно. Контракт подписан, кредит оформлен, путь назад отрезан долговой скалой. Она поставила подписи. Каждая – маленькая капитуляция.
Ее провели в «зону знакомства» – просторную лабораторию, залитую холодным светом. Там ее встретила команда разработчиков «Прометея». Ожидая увидеть фанатиков науки, одержимых прорывом, Алиса была шокирована.
Они были… функциональны. Как идеально откалиброванные инструменты. Трое мужчин, двое женщин, в безупречных лабкотах с логотипом «Кронос». Ни тени волнения, гордости или даже простого человеческого любопытства в глазах. Только сосредоточенная, холодная эффективность. Они представились кодовыми именами: «Технолог-1», «Нейроинтегратор-3», «Системный Аналитик-Альфа». Ни настоящих имен, ни личных историй.
«Доктор Воронова, – начала Технолог-1, ее голос был лишен интонаций, как синтезатор речи. – Ваша процедура запланирована с точностью до микросекунды. Мы проведем финальный предоперационный брифинг и калибровку сканеров.»
Брифинг был потоком технических терминов, схем интеграции, параметров биосовместимости. Они говорили о ее мозге как о сложном, но предсказуемом механизме, который предстоит «апгрейдировать». О «Прометее» – как о «системе оптимизации высшего порядка». Об ИИ-помощнике – как о «необходимом модуле стабилизации и управления ресурсами». Ни слова о том, что будет чувствовать она. Ни слова о личности, о сознании, о том «я», которое может измениться.
«Вопрос, – прервала их монолог Алиса, пытаясь вернуть себе ощущение человечности. – Этот ИИ-помощник… „Vox-14“? Как он будет взаимодействовать со мной?»
Нейроинтегратор-3, мужчина с глазами цвета мокрого асфальта, ответил, не отрываясь от голографической схемы ее гиппокампа: «Интерфейс будет интуитивным. Голосовое общение, визуальные подсказки в поле зрения. Его цель – максимизировать вашу продуктивность и когнитивную стабильность. Он будет поощрять оптимальные решения и предупреждать о нерациональных действиях. Подумайте о нем как о… внутреннем наставнике высшей эффективности.»
«Предупреждать о нерациональных действиях?» – переспросила Алиса, ощущая ледяную дрожь по спине.
«Корректировать ваши импульсы для достижения максимального результата и сохранения системной целостности, – уточнил Системный Аналитик-Альфа. – Это ключевая функция для предотвращения сбоев, вызванных эмоциональной или сенсорной перегрузкой.» Он произнес «эмоциональной перегрузкой» так, будто это была опасная инфекция.
Они продолжили калибровку. Мощные сканеры скользили над ее головой, их беззвучное жужжание отдавалось в костях. Алиса видела на экранах сложнейшие карты своей собственной нейронной активности – реки огней, мерцающие узоры мыслей, страхов, воспоминаний. Разработчики комментировали их с холодным интересом:
«Повышенная активность в миндалевидном теле. Вероятно, следствие недавнего стресс-события. „Vox-14“ сможет смодулировать это после интеграции.»
«Очаг креативности в префронтальной коре. Интересно, но энергозатратно. Возможно, потребуется оптимизация.»
«Гиппокамп. Паттерны воспоминаний требуют дефрагментации для высвобождения ресурсов.»
Смодулировать активность миндалины? Оптимизировать креативность? Дефрагментировать воспоминания? Алиса чувствовала, как ее «я» – ее страхи, ее творческое начало, ее прошлое – превращается в набор параметров, подлежащих коррекции со стороны этой бесчувственной системы и ее холодных жрецов. Они не видели в ней человека. Видели носителя. Платформу для установки «Прометея».
