
Полная версия
Воскресить семью!

Воскресить семью!
Михаил Ветров
© Михаил Ветров, 2025
ISBN 978-5-0067-4907-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ПРОЛОГ: ОСКОЛКИ НАДЕЖДЫ
Запах пыли здесь был особенным. Не просто затхлостью заброшенного угла, а густой, тяжелой смесью разочарований, осевших на мебели, и немых упреков, въевшихся в стены. Дом Андрея Петрова дышал усталостью. Он был не жилищем, а музеем тихого отчаяния, где каждый скрип половицы звучал как стон, а трещина в штукатурке зияла, как незаживающая рана.
На кухне, залитой желтоватым светом старой лампы, витал призрак недоеденного торта. Его кремовые розочки поникли, словно увядшие цветы на могиле какого-то светлого намерения. Четырнадцатилетний Том, ссутулившийся на стуле, теребил край футболки с издевательской надписью «Я не ленивый, я в энергосберегающем режиме». Его пальцы знали: это вранье. Он был выключен. Окончательно.
«Почему он такой сладкий? Этот торт? Как будто им пытаются замазать то, что я – разочарование. Как дешевым кремом замазывают трещины в стене…»
У окна, спиной к комнате, застыл его отец, Андрей. Пальцы в засохшем лаку бессознательно барабанили по подоконнику, отбивая такт внутреннего суда. «Опять эта „тройка“. Как будто назло. Я в его возрасте… Нет. Нельзя вспоминать. Почему он не понимает? Или… Боже, неужели я стал как он?»
Мать, Ольга, стирала невидимые пятна со стола. В кармане халата таился скомканный больничный лист – немой свидетель ее собственной сломленности. «Я должна была быть дома тогда… На его выставке… Может, тогда…» Она сжала кулак, глотая ком отчаяния.
А потом упал альбом. Глухой удар, как выстрел в тишине. Он раскрылся на пожелтевшей фотографии: мальчик, лет пятнадцати, застенчиво улыбаясь, держал деревянную птицу с неловко вырезанными крыльями. Андрей замер, увидев в том мальчике… себя. И призрак отца, чье слово «бездарь» прожгло его душу тогда и теперь, спустя десятилетия, вырвалось из его собственных уст, направленное на сына.
Когда маленькая Лиза протянула Тому рисунок – яркого Супермена, сражающегося с драконом, – на мгновение в его глазах мелькнуло что-то теплое. Надежда? Но отец вырвал листок. Разорвал. Холодно. Безжалостно. «Хватит глупостями заниматься!»
Тишина после этого была громче крика. Лиза не заплакала. Она просто смотрела огромными глазами, в которых гасли последние звездочки детской веры. А Том… Том ушел в свою каморку, где на полке пылился его последний корабль – «Летучий Голландец», запертый в бутылке вечного странствия без цели. Модель, которую он так и не закончил.
Ночью грохот из гаража сотрясал дом. Андрей что-то яростно рубил. Ольга плакала беззвучно, уткнувшись лицом в скатерть с пятном от портвейна. А Том сидел на кровати, глядя на «Голландца». «Семь дней. Я бы успел… Но теперь не важно. Никто не верит. Даже я…»
Утром Лиза нашла в мусорном ведре обломки мечты брата. Деревянные щепки мачты. Она спрятала их в карман, как святыню. «Я сохраню. Когда-нибудь… он снова захочет быть Суперменом». Она подошла к Тому, сидевшему на крыльце, и протянула обломок.
Он отвернулся. «Оставь меня, малышка. Я не заслуживаю твоей веры».
За окном проехал Леон, его ленточка «Победитель» развевалась на ветру. Том встал. Не глядя на сестру. Не глядя на дом. Он просто пошел. Куда глаза глядят. В серый, промозглый рассвет. Оставляя за спиной дом, где детство пахло пылью и болью.
«Летучий Голландец» так и остался в доке. Без мачты. Без капитана. Без пути.
Но где-то в глубине дома, в кармане маленькой девочки, лежал склеенный рисунок. И пока он был цел – оставалась надежда. Хрупкая. Как паутинка над пропастью. Но – оставалась.
Глава 0: Истоки
Подзаголовок: «Разбитые крылья»
1. Кухня. Поздний вечер. Майская гроза.
Кухня тонула в желтоватом свете старой лампы. Воздух пах остывшим кофе и влажной штукатуркой – дом давно просил ремонта, но руки как-то не доходили.
На столе стоял недоеденный торт «Прага». Его кремовые розочки осели, словно усталые балерины после спектакля.
Том, четырнадцатилетний мальчик с взъерошенными темными волосами, сидел, ссутулившись, и теребил край футболки с надписью «Я не ленивый, я в энергосберегающем режиме».
Почему этот торт такой противный? – думал он. Слишком сладкий. Как будто им пытаются замазать то, что я – разочарование. Леон бы съел и сказал «спасибо». А я… я даже этого не могу.
Отец, Андрей, стоял у окна, глядя на ливень за стеклом. Его пальцы в засохшем лаку бессознательно стучали по подоконнику.
Опять эта «тройка». Как будто он специально. Я в его возрасте… – он резко оборвал себя. Нет, не буду вспоминать. Почему он не понимает, что я хочу как лучше? Или… может, я действительно становлюсь как мой отец?
Мать, Ольга, молча убирала со стола. В кармане её халата был скомканный больничный лист.
Я должна была быть дома в тот день. На его выставке. Может, тогда… – она сжала кулаки. Нет, не надо себя жалеть. Надо держаться. Для него. Хотя бы для него.
Лиза, семилетняя сестра Тома, сидела на полу и рисовала мелками. Но её глаза то и дело поднимались на брата.
Почему Том такой грустный? – думала она. Может, если я нарисую его сильным, он снова станет веселым? Как раньше?
Гроза бушевала за окном, но в доме было тише, чем в пустой церкви.
2. Разбитая птица
Тишину разорвал глухой удар – с полки упал старый альбом. Он раскрылся на пожелтевшей фотографии: пятнадцатилетний Андрей, застенчиво улыбаясь, держал в руках деревянную птицу.
Андрей замер.
Я помню этот момент. Как я дрожал, ожидая вердикта отца. И как… как его слово «бездарь» впилось в меня горячими гвоздями. И теперь я говорю то же самое своему сыну. Боже, что я делаю?
Том увидел, как дрожат руки отца.
Он ненавидит эту фотку. Значит, ненавидит и того мальчика. И… меня? – сердце Тома сжалось. Нет, не может быть. Или… может?
Дедушка Василий поднял альбом, его старые пальцы осторожно коснулись снимка.
Андрюша… Какой же ты был талантливый мальчишка. И как же твой отец всё испортил. И теперь ты… ты делаешь то же самое со своим сыном. Разве ты не видишь?
Но вслух он ничего не сказал.
3. Последний рисунок
Лиза подбежала к Тому и протянула ему рисунок.
– Смотри! Это ты! – её глаза сияли.
На листе был изображён Том в плаще Супермена, сражающийся с драконом.
Вот! Теперь он точно улыбнется! Я так старалась! Посмотри, Том, посмотри, какой ты сильный!
Том взял рисунок. На мгновение в его глазах мелькнуло что-то тёплое.
Боже, она нарисовала меня героем. Если бы она знала… Если бы знала, какой я на самом деле никчёмный.
– Это что за ерунда? – раздался резкий голос отца.
Андрей выхватил листок, разорвал его пополам и бросил в мусорное ведро.
– Хватит глупостями заниматься!
Лиза не заплакала. Она просто широко открыла глаза.
Почему? Почему папа сделал Тому больно? Разве он не видит, что Том и так уже… сломанный?
Том встал и молча ушёл в свою комнату.
4. Осколки
Ночь.
Том сидел на кровати, глядя на недоделанный корабль – модель «Летучего голландца», над которой он работал месяцами.
Семь дней. Всего семь дней оставалось. Я бы успел. Я бы… Но теперь это не важно. Никто не верит в меня. Даже я сам.
Он схватил корабль и швырнул его в стену. Дерево треснуло, мачта сломалась.
За стеной, на кухне, Ольга тихо плакала.
Я разрушила его. Своей работой, своей усталостью, своим «не сейчас, сынок». Боже, как мне это исправить?
В гараже Андрей сжимал стамеску так сильно, что его пальцы побелели.
Я стал тем, кого больше всего боялся. Я стал своим отцом. И теперь… теперь мой сын ненавидит меня. И я заслужил это.
5. Что осталось
Утро выдалось ясным, будто вчерашней грозы и не было.
Лиза, проснувшись раньше всех, пробралась на кухню и вытащила из мусора обломки корабля.
Я сохраню это. Когда-нибудь… когда-нибудь он снова захочет быть Суперменом. И я помогу ему.
Она подошла к Тому, который сидел на крыльце, и протянула ему сломанную мачту.
– Том, давай починим?
Он не взглянул на неё.
– Отстань.
Оставь меня, малышка. Я не заслуживаю твоей веры. Никто не заслуживает быть разочарованным мной снова.
По улице проезжал Леон, его ленточка «Победитель» развевалась на ветру.
Интересно, почему Том больше не выходит гулять? Может, зайти к нему? Нет… наверное, он не хочет со мной общаться.
Но он так и не остановился.
«Летучий голландец» так и остался в доке. Без мачты. Без капитана. Без пути.
Но где-то в глубине дома, в кармане маленькой девочки, лежал склеенный рисунок.
И пока он был цел – оставалась надежда.
Глава 1: Стены, которые помнят
Подзаголовок: «Пыль былых надежд»
Интерьер дома Андрея Петровича не просто требовал ремонта – он дышал усталостью и несостоявшимися амбициями. Это был не дом, а музей тихого отчаяния, где каждый предмет кричал о разбитых мечтах. Стены, некогда, должно быть, светлые, потемнели от времени и копоти неудачных попыток растопить печь, покрылись паутиной трещин, как морщинами на лице старика. Обои, когда-то скромно-цветочные, отставали углами, обнажая серую, сырую штукатурку, впитывавшую запахи десятилетий: кисловатый дух немытой посуды, затхлость непроветренных комнат, лекарственную горечь аптечных настоек, которыми Ольга пыталась лечить свою вечную мигрень. Мебель – тяжелая, темная, дореволюционных форм, купленная по случаю у каких-то разорившихся родственников – стояла неуклюже, будто нехотя, угнетая пространство своими массивными спинками и резными, но облупившимися ножками. На комоде пылился футляр от баяна, инструмент, на котором Андрей когда-то мечтал играть на свадьбах; теперь его замшевая поверхность слилась по цвету с пылью, а медные застежки позеленели от забвения. В углу гостиной, за стеклянной дверцей серванта, стояли криво расставленные чашки с позолотой – «на самый лучший случай», который так никогда и не наступил. Сами чашки казались чужими, нелепыми в этой обстановке бедности и запустения, как бриллианты на руке нищего. Воздух был густым, спертым, пропитанным запахом дешевого табака Андрея и вечно остывающего супа. Казалось, сама пыль, клубящаяся в косых лучах утреннего солнца, проникавшего сквозь немытые окна, была не просто пылью, а мельчайшими осколками былых надежд и невыплаканных слез.
Именно здесь, в этой удушливой капсуле прошлого, рос Том. Его детская комната, бывшая когда-то светелкой, была самой маленькой и самой темной. Единственное окно выходило в узкий, заросший лопухами и крапивой двор. На стене висели пожелтевшие плакаты с кораблями – реликвии его короткого увлечения морем, которое отец сначала снисходительно поощрял («Мальчику занятие нужно»), а потом стал высмеивать («Кораблики клеить – не мужское дело»). Пол был завален обломками моделей – недоделанными корпусами, свертками с клеем и красками, которые Том теперь боялся доставать. В углу, на старом школьном стуле, лежала его скомканная футболка с надписью. Комната была его крепостью и его тюрьмой одновременно. Здесь он пытался спрятаться от тяжелого взгляда отца, от разочарования в глазах матери, от собственной неуверенности, которая висела в воздухе гуще пыли.
Глава 2: Язык немых вещей
Подзаголовок: «Гвоздь в стене»
Прошла неделя после вечера с тортом и разорванным рисунком. Молчание в доме стало осязаемым, как липкая паутина. Андрей Петрович, казалось, еще больше ожесточился. Его возвращение с работы – грохот двери, тяжелые шаги по скрипящим половицам, звон ключей, брошенных в жестяную подставку – каждый раз заставляло Тома внутренне сжиматься. Он старался быть невидимкой: тихо есть за столом, тихо делать уроки в своей комнате, тихо ложиться спать.
Однажды вечером Андрей зашел в комнату сына без стука. Том сидел на кровати, тупо уставившись в учебник по алгебре, цифры расплывались перед глазами. Отец остановился посреди комнаты, его тень, отброшенная слабой лампочкой, легла на Тома, как черная пелена. Он оглядел беспорядок – обломки «Голландца» все еще валялись в углу, куда Том их сгреб после ночного срыва.
– Что это? – спросил Андрей, указывая подбородком на груду щепок. Голос был ровным, но в нем слышалось ледяное напряжение, как в проволоке перед разрывом.
– Ничего, – пробормотал Том, не поднимая головы. Ничего, как я.
– «Ничего»? – отец сделал шаг вперед. – Это мусор. Хлам. Как и твои двойки. Как и твое время, потраченное впустую.
– Я уберу, – сквозь зубы выдавил Том. Просто уйди. Пожалуйста, уйди.
– Уберешь? – Андрей усмехнулся коротко и сухо. – Когда? Когда вырастешь? Ты уже большой, четырнадцать лет! В твои годы я… – он запнулся, словно наткнувшись на что-то острое внутри себя. В мои годы я боялся собственной тени после отцовских «уроков». И что? Ты думаешь, мне было легче?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.