Отражения

                                        * * *

Сначала я чувствую звуки общего шумового потока, звуки пространства. Потом они складываются в слова, и я записываю их, думая, что управляю своими стихами. Но постепенно начинаю понимать, что стихотворная строка подчинила меня, и я боюсь ее прервать. Еще не записанные слова словно мозаика, которую надо собрать. Я пишу одно стихотворение, затем другое, третье… Я заболеваю этими строчками и панически боюсь очнуться. Словно вся красота Вселенной сжимается в одной строке, и вне ее уже нет жизни. Понимаю, почему Ван Гог и Врубель так много находились в лечебницах. Они остались на грани миров. Это невозможно объяснить тем, кто ни разу не дышал стихами, красками, звуками. Художники, музыканты, поэты становятся чувствующими «радарами». Они пропускают через себя время, оставаясь беззащитными перед его тяжестью.

Я буду лучом,эфирной тканьюангелов.Когда-нибудь буду,лишь сброшу тяжесть.А тяжесть растети из печально-маленькойстановится горько-большой.Крылья вяжет.Меня, как мазокпрозрачной краскибабочек,слепые не видят,глухие не слышат.Невольно застылав вечной тоске, за рамкой.Застылав детской обиде.

⠀

                                        * * *

Лирический герой поэта не равен его личности. Без какой-то ипостаси я неполноценна, но чаще всего люди видят во мне или только меня, или мою лирическую героиню. В первом случае они дают мне спокойствие, помогают выбраться из творческого «запоя», вернуться к реальной жизни. Во втором случае – дарят редкую радость понимания моих стихов, но постепенно я устаю от общения с себе подобными. В обоих случаях одна часть меня остается нереализованной. В книгах часто есть герой, понимающий одинокую, сложную героиню. Каждую Маргариту находит ее Мастер. В жизни такие герои крайне редки либо вовсе не появляются.

                                        * * *

Когда вдохновение есть, душа выкипает, работает на износ, кровоточит, но живет. Когда его нет, она стихает и мертвеет. Вдохновение уходит, когда жизнь высушивается отсчитанными минутами, пустыми разговорами об одном и том же, мелкими печалями и радостями, заботами быта, неубранной посудой, грязными полотенцами, ворчанием окружения. Когда я ловлю себя на том, что заранее знаю, о чем меня спросят, как ответят, из-за чего заплачут, жизнь мнется, как старая перчатка. Мое вдохновение убивают разочарования и рутина, будто я прожила какой-то этап жизни до опустошения, выжала из него все чувства, все откровения, которые он мог дать, и осталось непонимание того, как и куда двигаться дальше.