Под кожей. Каждый кусочек расскажет свою историю

Под кожей

Каждый кусочек расскажет свою историю

Егор Корныш

© Егор Корныш, 2025

ISBN 978-5-0067-5084-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЕГОР. К

ПОД КОЖЕЙ. ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ АВТОРА

Город. Не имя ему, не место. Просто Город. Он существует где-то на изломе реальности, в том углу карты, куда редко заглядывает солнце. Его улицы – это артерии, наполненные не кровью, а дождевой водой, грязью и тихим отчаянием. Его дома – это зубы разрушающейся челюсти, обрамляющей пустоту. Воздух здесь всегда влажный, тяжелый, вязкий, как дыхание спящего чудовища. Он пахнет ржавчиной, плесенью и чем-то еще… невыразимо чужим.

Эта история – не о монстрах под кроватью. Не о призраках из прошлого. Самый страшный монстр – это тот, что ходит рядом. Человек. С человеческими руками, человеческим разумом и бесчеловечной пустотой внутри. Тот, кто смотрит на мир не через призму страсти или ненависти, а через искаженную линзу патологического идеала. Для кого плоть – лишь холст, а боль – инструмент для создания «совершенства».

«Собиратель» – не имя. Это тень. Это диагноз. Это навязчивая идея, вырезанная на скрижалях разума острым лезвием безумия. Его «пазлы» – не просто куски кожи. Это символы. Символы его стремления собрать разрозненный, грязный, несовершенный мир в единую, безупречную, пусть и чудовищную картину. Картину, где нет места изъянам. Где все части – даже вырванные с мясом – идеально подходят друг к другу.

Но что происходит, когда такой хищник сталкивается не с пассивной жертвой, а с осколками? С теми, кто сам несет в себе трещины? С детективом Михаилом Шевчуком, чья вера в справедливость давно проржавела, как рельсы на заброшенных путях, но под слоями цинизма тлеет тлеющий уголек долга – или мести? С Дмитрием Волковым, молодым человеком, совершившим ошибку и нашедшим в себе неожиданную, упрямую волю к жизни, когда сама смерть протянула к нему свои костлявые пальцы?

Эта книга – погружение в лабиринт. Лабиринт промзон и заброшенных зданий, где каждый скрип металла – это шаг преследователя. Лабиринт человеческой психики, где страх гложет стены рассудка, а боль рисует на них жуткие фрески. Лабиринт игры, где правила пишет маньяк, а ставка – не просто жизнь, а сама целостность тела и души.

Здесь вы не найдете утешительных сказок или гарантий счастливого конца. Здесь атмосфера – это персонаж. Холодный дождь, пробирающий до костей. Гнетущая тишина, разрываемая звуками, от которых стынет кровь. Описания, цепляющиеся за ваши нервы, как крючьями. Диалоги, где за каждым словом – пропасть подтекста, страха, лжи или отчаяния.

Это история о том, как страх может сломать, а ярость – ослепить. О том, как в самом сердце тьмы может родиться не надежда, а холодная, неумолимая решимость. О том, что даже когда кажется, что кошмар позади, пепел на руинах может хранить форму незавершенного пазла. И это – самое страшное напоминание.

Не ищите здесь света. Ищите лишь отблески пламени на лезвии ножа. И помните: пока в Городе идет дождь, пока в его подворотнях прячется тень, пока кто-то верит в свое право «исправлять» мир через боль… игра продолжается. И никто не знает, чей будет следующий ход.

Добро пожаловать в кошмар. Почувствуйте холод бетона под спиной. Прислушайтесь к шагам в темноте. И попытайтесь собрать воедино пазлы этого мрачного психологического триллера. Если осмелитесь.

Автор: Егор. К

Июль, 2025.

Глава 1: Темный Перевод

Дождь. Он не шел – он лил. Холодные, тяжелые капли били в грязные окна старого «Жигуленка» Дмитрия Волкова, превращая мир за стеклом в мутное, дрожащее полотно серого и ржавого. Стеклоочистители хрипели, отчаянно пытаясь расчистить хоть клочок обзора, но были бессильны против потока. Как и он сам.

Дмитрий сжал баранку до побеления костяшек. Двадцать семь лет, а чувствовал себя выжатым стариком. Его маленькая фирмочка по поставкам стройматериалов – его гордость, его будущее – трещала по швам. Кредиторы дышали в затылок, партнеры разбегались, как крысы с тонущего корабля. Остался последний шанс. Темный, скользкий, пахнущий бедой – «темный перевод». Быстрые деньги без лишних вопросов. Риск? Огромный. Но отчаяние – лучший катализатор глупости.

Он свернул с относительно освещенной улицы в лабиринт промзон. Фонари здесь были разбиты или просто никогда не горели. Фары выхватывали из мрака облупившиеся стены цехов, груды металлолома, покореженные ворота с висящими замками. Город здесь сдавался, уступая место ржавчине и забвению. Воздух в машине стал спертым, пропитанным запахом влажной одежды, дешевого табака и страха.

Место встречи – заброшенный литейный цех на задворках старого завода «Прогресс». Когда-то здесь кипела жизнь, теперь – лишь эхо былого величия в виде гигантских, почерневших от копоти стен и разбитых окон, похожих на пустые глазницы. Дмитрий заглушил двигатель. Тишина, нарушаемая лишь барабанной дробью дождя по крыше и противным шуршанием воды в рвах, мгновенно накрыла его. Сердце колотилось где-то в горле.

Он вышел. Холодный ветер со свистом проник под куртку, заставив сжаться. Грязь чавкала под ботинками. Фонарик выхватил из темноты огромный проем ворот – вход в пасть чудовища. Внутри пахло плесенью, пылью, металлом и чем-то еще… кислым, затхлым. Разруха. Горы непонятного хлама, обломки станков, лужи на неровном бетонном полу. Где-то капало, звук эхом отражался в пустоте.

«Вовремя, Волков».

Из тени колонны вышел Павел. Недовольный, нервный. Его лицо в свете фонаря казалось серым, изможденным. Глаза бегали.

«Где деньги?» – Павел протянул руку, не глядя Дмитрию в глаза.

«Где товар?» – парировал Дмитрий, стараясь, чтобы голос не дрожал. Он показал толстый конверт.

«Там, в углу. Коробки под брезентом. Проверяй быстрее». Павел махнул рукой вглубь цеха, к груде теней у дальней стены. Его нервозность была заразительна.

Дмитрий шагнул вперед, свет фонаря скользнул по брезенту. Он наклонился, чтобы приподнять край… И в этот миг ощутил. Не звук. Не запах. Изменение воздуха. Легчайшее движение сзади. Инстинкт крикнул «Опасность!» – он резко рванулся в сторону.

Свист. Холодная вспышка боли пронзила предплечье. Дмитрий вскрикнул, упал на колено. Фонарик вылетел из руки, покатился, освещая мелькающие ноги. Он увидел Павла – его глаза были широко раскрыты от ужаса, рот беззвучно открыт. И за ним – Тень.

Высокая, невероятно худая, сливающаяся с мраком. Лица не было видно – только темный силуэт. Но руки… В одной – что-то блеснуло. Короткий, изогнутый инструмент с необычайно острым кончиком. Как резак, но непохожий ни на что виденное Дмитрием.

Тень двинулась к Павлу. Плавно, бесшумно, как хищник. Павел попытался отшатнуться, запинаясь о мусор. Его крик, наконец, вырвался – дикий, полный животного страха. Он был коротким.

Резак сверкнул в отблеске упавшего фонаря – быстрый, точный удар. Не в горло, не в сердце. Куда-то в область спины. Павел захрипел, замер. Тень стояла за ним, почти обняв. Дмитрий увидел, как рука с резаком совершила еще одно движение – плавное, выверенное, словно художник ведет линию. Послышался странный, влажный звук – не вспарывание, а скорее… разрезание. Как ножницы по плотной ткани.

Кровь. Ее запах, медный и тяжелый, мгновенно наполнил пространство, смешавшись с запахом тлена. Павел рухнул навзничь, его глаза остекленели, уставившись в черноту потолка.

Дмитрий замер. Его рана на руке жгла огнем, кровь теплой струйкой текла по пальцам. Ужас сковал тело ледяными тисками. Он видел Тень. Она медленно повернула голову в его сторону. Лица по-прежнему не было видно, но Дмитрий ощутил взгляд. Холодный, безжизненный, изучающий. Как энтомолог смотрит на редкое насекомое. В руке убийцы что-то блеснуло – маленький, темный, мокрый лоскуток.

Беги!

Инстинкт самосохранения пересилил паралич. Дмитрий вскочил, рванулся к выходу, спотыкаясь о невидимый хлам. За спиной – не крик, не рык. Лишь ровные, неспешные шаги. Топ. Топ. Топ. Они звучали громче грома, четче стука сердца. Они были неотвратимы.

Он вылетел из ворот цеха, влипнув в стену ливня. Дождь хлестал по лицу, слепил. Он бежал, не разбирая дороги, спотыкаясь о рельсы, проваливаясь в лужи. Боль в руке пульсировала с каждым ударом сердца, кровь смешивалась с дождевой водой, окрашивая рукав в грязно-розовый цвет. Топ. Топ. Топ. – звучало в ушах сквозь шум дождя. Оно было ближе.

Он оглянулся. Сквозь водяную пелену увидел силуэт – высокий, прямой, неуклонно сокращающий дистанцию. Спокойный, как сама смерть.

Дмитрий рванул влево, в узкий проулок между двумя корпусами. Мусорные баки, лужи по колено. Он споткнулся, упал лицом в ледяную жижу, отплевываясь. Задыхаясь, вскочил, оттолкнулся от скользкой стены. Шаги приближались к повороту.

Он выбежал на какую-то освещенную улицу. Одинокий фонарь, как маяк в аду. Вдали – тусклый свет в окнах. Какое-то здание. Участок? Больница? Не важно! Спасение!

Он мчался к свету, хрипя, чувствуя, как силы покидают его. Рана горела, ноги подкашивались. Последние метры преодолел почти ползком. Запнулся о ступеньки крыльца. Рука с перебинтованным предплечьем (он машинально зажал рану) ударилась о дверь.

Дверь была закрыта. Он бил кулаком, царапал ногтями по краске, пытаясь крикнуть, но из горла вырывался лишь хриплый стон. Мир плыл перед глазами. Серый свет фонаря, стена дождя, и где-то там, в темноте, за его спиной, та самая неспешная поступь… Топ… Топ…

Последние силы оставили его. Дмитрий Волков сполз по мокрой двери на грязные ступени, оставляя кровавый след. Его голова тяжело упала на холодный металл поручня. Перед тем как сознание поглотила чернота, его затуманившийся взгляд скользнул по мокрой руке, прижимающей рану. И он увидел. Край разреза на куртке и коже под ним был не рваным, не неровным. Он был идеально ровным, с легким, едва заметным зигзагом… как край пазла. Точным, выверенным. Работа мастера.

Тьма накрыла его. Последним ощущением был холод ступеней под щекой и всепоглощающий, немой ужас, прошитый насквозь ритмичным эхом шагов где-то в ливне. Топ…

Глава 2: Тень Детектива

Холод. Пронизывающий, костный. Он шел изнутри, смешиваясь с липким потом на лбу. Дмитрий открыл глаза, и мир медленно проступил сквозь пелену боли и дезориентации.

Белый потолок. Тусклая лампа под абажуром. Запах пыли, старого дерева, дешевого дезинфектанта и… чего-то металлического. Он лежал на жесткой кушетке, накрытый грубым серым одеялом. Предплечье туго перетянуто чистым, но уже проступающим розовым бинтом. Боль пульсировала ровно, навязчиво, напоминая о каждом мгновении в том аду.

Цех. Тень. Резак. Кровь Павла. Шаги…

Воспоминания нахлынули волной ледяного ужаса. Он резко сел, голова закружилась. Где он? Полиция? Больница? Силуэт убийцы стоял перед глазами, четче, чем реальность.

«Не дергайся. Швы разойдутся.»

Голос был низким, хрипловатым, как будто его долго не использовали по назначению. Он шел из угла комнаты. Дмитрий повернул голову, превозмогая тошноту.

У стола, заваленного бумагами и пустыми стаканами из-под кофе, сидел мужчина. Лет под сорок, но выглядел старше. Небритое, изможденное лицо с глубокими морщинами у глаз и рта. Темные круги под глазами говорили о хроническом недосыпе или попытке забыться на дне бутылки. Волосы, темные с проседью, были всклокочены. На нем – помятая рубашка навыпуск, галстук болтался на спинке стула. Взгляд, которым он окинул Дмитрия, был усталым, циничным, но в глубине – острым, как скальпель. Он оценивал. Взвешивал.

«Где… где я?» – выдавил Дмитрий, голос сорванный, чужим показался.

«Участок. Отдел по особо важным. Точнее, то, что от него осталось в этом филиале.» Мужчина отхлебнул из кружки, сморщился – видимо, кофе был холодным и горьким. «Я – Шевчук. Детектив. Михаил.» Он представился без энтузиазма, как констатировал погоду. «А ты – тот парень, что приполз к нам ночью, истекая кровью и бормоча про монстра в литейном цехе.»

Дмитрий почувствовал, как краска стыда приливает к лицу, смешиваясь с остатками страха. «Это не монстр! Это… человек. Он убил Павла! Он…» Слова путались, картина в цехе всплывала обрывками: холодные глаза в тени, блеск резака, звук разрезаемой кожи… «Он хотел убить и меня!»

Шевчук отставил кружку, поднялся. Движения были медленными, будто каждое причиняло боль. Он подошел к кушетке, сел на стул рядом. Его дыхание пахло кофе и чем-то еще – дешевым табаком и усталостью мира.

«Расскажи. Подробно. С самого начала.» Его тон не требовал, не уговаривал. Он просто констатировал необходимость. В его глазах не было ни жалости, ни недоверия. Была лишь тяжелая работа, которую нужно сделать.

И Дмитрий рассказал. Сначала сбивчиво, потом, по мере того как Шевчук задавал короткие, точные вопросы («Во что был одет?», «Оружие? Форма?», «Звуки? Запахи?», «Что именно он делал с Павлом?»), история обретала жуткую четкость. Он описал темный перевод, нервозность Павла, ощущение опасности, внезапное появление Тени. Свист резака, боль, падение. Холодный взгляд, обращенный на него. Методичное убийство Павла. Этот влажный, разрезающий звук… И шаги. Эти неотвратимые, неспешные шаги, преследующие его сквозь дождь и мрак.

«…И я увидел… край раны.» Дмитрий поднял перевязанную руку, дрожа. «Он был… идеально ровным. Не рваным. Как будто вырезанным по шаблону. С легким зигзагом. Как… как край пазла.»

Шевчук слушал, не перебивая. Его лицо оставалось каменным, но когда Дмитрий упомянул «край пазла», его пальцы, лежавшие на коленях, слегка дернулись. В его глазах, таких усталых, мелькнуло что-то – не страх, нет. Узнавание. Глубокая, старая трещина в его цинизме.

«Пазл,» – повторил Шевчук тихо, словно пробуя слово на вкус. Оно звучало в кабинете как сквернословие.

Он медленно встал, подошел к столу, взял старый, потрепанный мобильник. Набрал номер одним пальцем.

«Петрова. Цех литейный, старый завод „Прогресс“. Труп. Срочно. И… будь готова. Возможно, почерк… его.» Он сделал паузу. «Да. Его почерк.» Повесил трубку. Повернулся к Дмитрию. Взгляд был уже другим. Острее. Тяжелее. В нем появилась какая-то внутренняя собранность, скрытая под слоем усталости.

«Лежи. Ты никуда не уйдешь, пока не скажу.» Шевчук налил себе еще кофе из термоса, черного как деготь. «Ты стал частью чего-то большого. И очень грязного.»

Прошло несколько часов. Дмитрий дремал, проваливаясь в кошмары, где шаги Собирателя сливались со стуком дождя по крыше участка. Шевчук работал: рылся в бумагах, звонил, курил у открытого окна, впуская запах мокрого асфальта и сырости. Его лицо было мрачным, погруженным в себя. Он выглядел человеком, столкнувшимся с призраком из собственного прошлого.

Дверь кабинета распахнулась. Вошла женщина. Высокая, подтянутая, в белом халате поверх темной одежды. Волосы, собранные в строгий хвост, подчеркивали бледность лица. Криминалист Светлана Петрова. В ее глазах, обычно спокойных и аналитических, читался шок. Она не глядя сбросила мокрый плащ на вешалку.

«Михаил,» – ее голос дрогнул. Она подошла к столу, оперлась руками о столешницу, будто ища опоры. «Это… это он.»

Шевчук медленно поднял на нее глаза. Вопроса не было. Он уже знал ответ.

«Жертва – мужчина, лет тридцати пяти. Смерть от острой кровопотери из-за повреждения аорты. Удар… Михаил, удар был нанесен с хирургической точностью.» Светлана сделала паузу, проглотив ком в горле. «Но это не главное. Главное – на спине. Между лопатками.»

Она достала планшет, ее пальцы слегка дрожали. На экране – фотография спины убитого Павла. Кровавая рана. Но не просто рана. Идеально вырезанный кусок кожи. Форма – сложная, с несколькими выступами и впадинами. Неоспоримо – пазл. Вырезанный тем самым острым, изогнутым инструментом, который видел Дмитрий. Края были безупречно ровными.