Через девять кругов

Через девять кругов

Александр Качура

© Александр Качура, 2025

ISBN 978-5-0067-5129-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог.

Он умер.

Без фанфар, без света в конце тоннеля, без слёз близких – просто щёлкнуло что-то в голове, и наступила тишина. А потом, почти сразу же, он оказался перед воротами.

На них было выгравировано:

«Оставь надежду, всяк сюда входящий».

Шрифт – готический, чуть кривоватый, как будто вырезал его слепой нацист под ЛСД.

Сами ворота были… ну, скажем так: IKEA бы такое точно не продавала. Кости, металл, души – всё, как положено в классике. И всё скрипит. Ад в антикварном стиле.

– Это шутка? – спросил он, сам не зная у кого.

Ответа не последовало, если не считать глухого рычания за спиной.

Он обернулся. Позади была пустота. Не философская – буквальная. Пустота, из которой несло запахом жжёной плоти, горячего асфальта и дешёвого фастфуда.

Он сделал шаг вперёд.

Глава 1. Грехи мясника

Первый круг был не таким уж и страшным.

Если ты, конечно, не боишься безнадёжности.

И запаха тухлого мяса.

Здесь стояли люди, по колено в чём-то вязком. Они не кричали – они стонали, как будто им поочерёдно читали лекции по бухгалтерии. Кто-то пытался выбраться, но каждый шаг только глубже втягивал их в серую массу.

– Добро пожаловать в секцию тех, кто врал себе, что «ничего страшного». – сказал проводник.

Он появился внезапно: костюм, шляпа, лицо как у контролёра в трамвае, который точно знает, что ты забыл билет.

– Кто они? – спросил парень.

– О, это те, кто всю жизнь делал дерьмо… но при этом убеждал себя, что они «не хуже других».

– Типа лицемеров?

– Хуже. Лицемер хотя бы знает, что он лицемер. А эти – они по-настоящему верили, что были хорошими.

Парень заметил одного мужчину, который безуспешно пытался вытереть с себя грязь банковской картой. На ней всё ещё был логотип элитного клуба.

– Ну, зато бонусные мили на адскую командировку, – пробормотал парень.

Проводник улыбнулся.

Так начинается путешествие.

Глава 2. Пожиратели страсти

Переход между кругами не был чётким. Скорее, это было ощущение – как будто температура души изменилась. Стало… липко. Воздух приобрёл сладковатый привкус – как у конфет, что пролежали в кармане несколько лет рядом с презервативом и старыми обидами.

– Что это? – спросил парень, смахивая с шеи нечто влажное и пульсирующее.

– Добро пожаловать во второй круг, – ответил проводник. – Здесь караются те, кто жил, ведомый нижним этажом собственного тела.

Перед ними открылся простор. Ветер бил в лицо, но он не приносил прохлады – только стоны. Бесконечный ураган, в котором вертелись человеческие тела. Некоторые были сросшиеся. Некоторые – разорванные. Некоторые – одновременно.

– Здесь те, кто называл это любовью. А на деле просто дрожал от желания и путал эрекцию с предназначением, – проводник поправил шляпу. – Они не просто страдали. Они бесконечно повторяли свои грехи. Как порно с автоповтором, но без удовольствия и Wi-Fi.

Парень смотрел на женщину, которую крутило в вихре вместе с её любовниками. Все они выглядели одинаково истощёнными, но продолжали хватать друг друга, кусаться, слизываться и кричать от боли.

– Зачем это? —

– Потому что они выбрали страсть без души. Теперь душа – без плоти. И всё, что остаётся, – это тяга. Бесконечная. Ненасытная. Жгущая.

В стороне сидел мужчина. Он держал в руках обгоревшую куклу и шептал ей комплименты. С каждым словом его кожа вспыхивала огнём, но он не останавливался. Он называл её «богиней». А потом пытался трахнуть землю.

– Этот, похоже, романтик, – сказал парень.

– О, да. Когда-то он написал двадцать томов эротической поэзии, думая, что это «искусство». Теперь его метафоры сбылись. Особенно та про «раскрытие лепестков желаний».

Парень нахмурился, но не смог сдержать смешок. Смеяться в аду – почти святотатство. И всё же, это помогало не сойти с ума.

– Пойдём дальше?

– Да. Хочу знать, что хуже.

– О, будет хуже. Обязательно. Ад не разочаровывает.

Соблазн, проклятие

Он уже собирался идти дальше, когда почувствовал чей-то взгляд. Он обернулся.

Она стояла у края урагана. Почти обнажённая, лишь прозрачная вуаль, как дым, обвивала её тело. Черты лица были идеальны – на грани нереального. Губы, словно нарисованные художником с фетишем. Глаза – без зрачков, но влекущие, как бархатная пропасть.

– Ты не похож на других, – сказала она. Голос – как вино, выпитое из чужих губ.

– Я здесь просто прохожу, – отозвался он, настороженно, но не без интереса.

– Все так говорят… сначала.

Она подошла ближе, двигаясь так, словно её ступни не касались земли. Вихрь вокруг чуть расступился, и тела грешников замедлились – будто ад затаил дыхание. Она провела пальцем по его груди. Там, где кожа почувствовала её прикосновение, остался тёплый след… и тонкий ожог.

– Не хочешь остаться? Здесь есть наслаждение… без последствий. Мы забываем время. Мы забываем страх.

– А боль? – спросил он.

– Она приходит позже. Но разве ты не жил так же?

Она подошла вплотную, вуаль соскользнула с плеч. Её тело было совершенным. Слишком совершенным. И в этом была угроза.

Он увидел, как по коже у неё пробегают крошечные, почти незаметные черви. Глаза её больше не были бездонными – теперь в них жили миллионы лиц, стиснутых в немом крике.

Она обвила его шею руками и потянулась к губам.

В последний момент он отстранился.

– Я уже видел, как кончается сладкое. Оно потом всегда горчит.

– Жаль, – прошептала она. – Я могла бы подарить тебе рай… на семь секунд.

Ветер взвыл. Её тело исказилось, глаза вспыхнули, как печи крематория.

Она закричала. Не от гнева – от страсти, которая больше не находила выхода. Она бросилась обратно в вихрь, где ждали другие такие же, как она.

– Кто это была? – спросил он проводника, который всё это время молча наблюдал.

– Когда-то – актриса. Затем – муза. Потом – жена. Сейчас – ловушка.

– Специально для таких, как я?

– Нет. Просто для всех, кто ещё способен чувствовать. Ад проверяет.

Он молча пошёл дальше.

Глава 3. Корм для Цербера

Запах. Он пришёл первым – раньше звуков, образов и страха. Смесь кислой рвоты, прогорклого жира и чего-то, что когда-то, возможно, было супом. Потом – вязкая жижа под ногами. С каждым шагом она чавкала, словно чьи-то внутренности просили обратно.

– Что это теперь? – поморщился парень.

– Третий круг, – ответил проводник. – Обжоры. Люди, что прожрали свою жизнь и жизни других. Животы – как пустые гробницы. Никогда не насытились.

Перед ними простиралось болото. Не вода – жир. Вонючий, густой, с плавающими в нём остатками полуразложившейся еды и человеческих тел. Люди – если их ещё можно так назвать – лежали, ползали, захлёбывались. Некоторые вгрызались друг в друга. Один ел свою собственную руку, и при этом хныкал, как ребёнок:

– Мама сказала – доедай всё…

– Они всё ещё голодны? —

– Всегда. Их желудки прокляты. Они раздуваются от любого прикосновения, а потом взрываются изнутри. Но голод не уходит.

Над болотом кружил гул. Это не был ветер. Это было… чавканье. Тысячи ртов, работающих одновременно. Иногда – со стоном. Иногда – со всхлипом. Пир, который не заканчивается. Никогда.

И тут появился он.

Цербер.

Три головы. Все три – как будто слеплены из кошмара шеф-повара: одна с пастью, вечно жующей; другая – с глазами, что не мигают и видят каждый кусок; третья – с ноздрями, чувствующими даже мысль о еде.

Он не лаял – он рвал. С рёвом он вцеплялся в тела, пережёвывал их живьём, выплёвывал, а потом снова ел. Парень заметил, что он не убивает. Он возвращает.

– Он – рецензент. Кулинарный критик из преисподней. Плевал на вкусы – всё сожрёт, – усмехнулся проводник.

Один жирный мужчина – почти шар, задыхаясь, пытался спрятать под собой торт.

Цербер не стал долго думать. Одна из голов откусила мужчине часть живота, вторая вылизала крем, третья зарычала от удовольствия.

Мужчина закричал… от восторга.

– Он попробовал! Он оценил мой рецепт! Мамаааа, я стал шефом!

Парень вздрогнул.

– Эти люди… они не понимают, что мертвы?

– Нет. Они думают, что это просто ещё один ужин, – сказал проводник. – Ад не всегда пугает. Иногда он кормит. До тошноты.

Парень сделал шаг назад, но под ногами чавкнула чья-то голова. Из уха вылезла макаронина.

– Пора дальше.

– С радостью. Только бы не ужинать здесь.

Глава 3. Корм для Цербера (продолжение)

Парень попытался пробраться по более сухой кромке жирного болота, но в этом месте «сухое» означало лишь меньшее количество плавающих кишок под ногами. Вонь была такой густой, что казалось – она проникает под кожу. Он прижал рукав к лицу, но это только усугубило – запах въелся в одежду, как жир в кастрюлю, забытую на плите.

Впереди, прямо в жирной луже, барахтался тучный мужчина. Его кожа была натянута, как перетянутый мешок с отходами, и сочилась потом, жиром и каким-то розовым сиропом, будто из него выжимали старую жвачку. Он не пытался выбраться. Он ел. Ел то, что плавало вокруг.

– Это… это что, кишки? – выдохнул парень.

– Это бывшие соседи по столу, – кивнул проводник. – Обжоры не привередливы. Их вкус – это всё, что осталось от вкуса.

Мужчина заметил их, оживился, и тяжело, с причмокиванием, пополз ближе.

– Новенький? – проговорил он, и от его дыхания у парня заслезились глаза. – Пробовал это? – Он показал на нечто серо-зелёное у себя в руке. – Когда-то это была лазанья. Или собака. Кто знает. Главное – текстура.

– Ты… ты что, просто ешь всё подряд? – спросил парень, отступая.

– А что ещё делать? Если я не ем – меня ест он. – Мужчина кивнул на Цербера, который в этот момент с хрустом проглотил кого-то, не пережёвывая.

– И тебе это нормально?

– Нормально? Нет. Но привычно. Я всю жизнь жрал. Чтобы забыть. Чтобы отметить. Чтобы не думать. Чтобы быть счастливым. А тут – продолжение банкета. Без счёта.

Он рассмеялся, но изо рта у него потекла полупереваренная масса.

– А как ты попал сюда? —

– Я был кулинарным блогером. Полмиллиона подписчиков. Еда – это искусство, говорил я. Только вот искусство почему-то всегда было на третьем ведре крыльев из KFC.

– Значит, ты ел ради лайков?

– Ради лайков, признания, адреналина. Аппетит – единственное, что у меня было. Теперь – вот.

Он с трудом разорвал что-то напоминающее пиццу, покрытую личинками, и протянул парню:

– Попробуешь? Грибочки сами шевелятся. Свежак.

Парень отвернулся, сдерживая рвоту.

– Пошли. Пока ты не принял приглашение. – проводник потянул его прочь.

Сзади остался хохот:

– Всё равно вернёшься! Здесь все возвращаются! Аппетит не умирает!

Когда они вышли за пределы жирного ада, парень долго молчал. Наконец сказал:

– Иногда хуже, чем боль – это отсутствие меры.

– Именно. Поэтому следующие круги – только интереснее.

Глава 3. Искушение

Они почти дошли до края третьего круга, когда туман сгущённого жира разошёлся, открывая новый участок. Там не было луж. Не было гниющих тел. Только чистый стол, накрытый с белой скатертью. Свечи. Бокалы. Запах – не тошнотворный, нет – запах детства.

Парень замер.

На столе – тарелка. Она была его. Узнаваемая до боли. Та самая, с голубыми трещинами на ободке. И еда – то, чего он не чувствовал много лет. Картошка, поджаренная до золотистой корочки, домашние котлеты – те, что делала мама. А рядом – кисель. Розовый, тёплый, с пенкой, которую он терпеть не мог… но которая теперь вызвала ком в горле.

– Этого… не может быть. – он сделал шаг.

– Может, – тихо сказал проводник. – Ад не глуп. Он не кормит мерзостью – только тебя. Он кормит тем, чего ты сам себе не позволял.

Сзади послышался тяжёлый, влажный топот. Из теней вышел Цербер. Только теперь – другой. Его центральная голова изменилась. Глаза стали почти человеческими. Лицо… было знакомым. Это было лицо повара из школьной столовой. Тот самый старик, который всегда давал ему добавку. Только теперь из его пасти свисали нити слюны, смешанные с человеческими пальцами.

– Присаживайся, – прохрипел он тремя голосами. – Ты же голоден. Ты всегда был голоден.

Парень встал, как вкопанный.

– Это ловушка.

– Это – проверка, – ответил проводник. – Кто отказывается от еды, которую ждал всю жизнь?

Рядом стояло кресло. Уютное. С пледом. Он чувствовал его тепло – как будто оно звало вернуться домой.

Он медленно протянул руку.

– Один укус – и ты останешься здесь, – сказал проводник. – Не как гость. Как блюдо. Ад не кормит даром.

Вдруг за его спиной раздался голос. Тонкий, дрожащий:

– Сынок?..

Он обернулся. И увидел её. Мама. Но… нет. Что-то было не так. Кожа сероватая. Глаза запекшиеся, как будто слепые. Рот скручен в улыбку, которая никогда не двигалась. Она стояла за столом, и держала вторую тарелку. Та же еда. Только… с червями.

– Поешь, дорогой. Ты ведь не хочешь снова быть голодным, как тогда?

Парень отступил.

– Нет. Это не она. Это всё… не настоящее.

– Уверен? – сказал Цербер. – Ад – это то, что ты сам спрятал от себя. Мы – просто официанты.

И тогда парень сделал выбор. Он перевернул стол. Еда разлетелась, свечи погасли. Кисель пролился на пол, зашипел, будто кислота. Стены растворились. А мама… исчезла. Только смех остался в ушах.

Проводник молча кивнул.

– Ты не первый, кто справился. Но их – единицы.