Бомжара

Айгуль Малахова

Бомжара

Игорю Сергеевичу Кустову позвонили из ФСБ. Человек с погонами полковника и внушительным лицом убеждал в том, что мошенники собираются ограбить его ровесника – шестидесятипятилетнего мужчину по фамилии Рябцев.

– Нам очень нужна ваша помощь! Вы ведь не желаете, чтобы Рябцев стал бездомным? Помимо моральных угрызений совести, в вашем случае может сработать статья о пособничестве терроризму! Ведь вы не пытаетесь воспрепятствовать мошенникам! – Настойчиво давил полковник, представившийся Геннадием Ивановичем Сапрыкиным.

Игорь Сергеевич не хотел, чтобы неведомый Рябцев стал бездомным. Ещё больше он не горел желанием связываться с ФСБ, но полковник так настойчиво уговаривал…

Кустова беспрестанно обрабатывали семь дней. По истечении недели Игорь Сергеевич остался без квартиры и всех накоплений, а солидный Сапрыкин вместе с липовыми погонами испарился, как утренний кошмар.

Остался пенсионер один на один с жуткой реальностью. Он, конечно, слышал что-то про мошенников. Но это же было так далеко и никогда не могло произойти с ним! К сожалению, телевизор мужчина давно не смотрел, предпочитая новомодный интернет и полагая телевидение зомбирующим. А может быть и зря. Ведь именно по зомбоящику день и ночь долдонили о мошенниках и их методах.

Кустов был новоиспеченным пенсионером. Звёзд с неба не хватал, но честно трудился всю жизнь. В советское время работал слесарем на комбинате, а в девяностые, когда заводы начали выводить из Москвы – протоптал себе новую стезю – в охранники. Жена, Маша, не так давно умерла из-за оторвавшегося тромба, дочь Вика много лет тому назад обзавелась своей семьёй и жила в квартире мужа.

Каких-то баснословных накоплений у Кустова не было, но двушка в Хамовниках, доставшаяся от родителей – для мошенников оказалась лакомым кусочком. Много лет тому назад Игорь Сергеевич был единственным наследником квартиры, и когда женился, ни супругу, ни новорождённую дочь к себе даже не прописал, чем очень облегчил потом работу мошенникам. Женился Кустов не по любви: встречались, Маша забеременела, и он сильно подозревал, что не от него, поэтому настоял, чтобы Вика была зарегистрирована у жены. Мария всегда была уступчивой, даже в таком вопросе не смогла отстоять свои права. Прописала дочь к родителям, где помимо неё было ещё две сестры. Со временем Игорь привязался к Маше, но по привычке так и жили, прописанные в разных местах.

После того, как Марии не стало, мужчина осознал, насколько дорога была ему жена и каким идиотом он являлся, когда не ценил этого. Да только близок локоть…

И вот теперь всё сошлось и привело к тому, что Кустов остался нищим. Новый собственник, здоровый мужик с пузом, как у хорошо беременной женщины и длинным горбатым носом, явился через пару дней после сделки. В это время липовый полковник уже благополучно растворился в воздухе и всё, что оставалось Кустову – схватиться за голову. Что он наделал!

Новый хозяин на стенания Игоря равнодушно ответил:

– Слюшай. Я купиль эту квартиру и ничего не знаю. Давай, друг, выселяйся, да?

Первым делом Кустов побежал в полицию. Его внимательно выслушали, приняли заявление и вежливо сказали, что будут разбираться. А потом показали на кипу подобных бумажек:

– Конечно, суд будет, но вы не слишком обольщайтесь. Сделаем всё, что в наших силах, но нужно будет предоставить доказательства. И то не факт, что суд будет на вашей стороне. Квартиру ведь сами продавали? Не вы первый…

Понимая, что деваться некуда, Кустов позвонил Вике. Она давно уже жила отдельно, воспитывая пятнадцатилетнего сорванца Арсения. Выслушав отца, женщина растерялась. Перспектива воссоединения семьи подобным образом её не обрадовала. В последние годы они почти не общались, но бросить папу в такой ситуации она, конечно, не могла.

– Приезжай, придумаем что-нибудь, – только и сообразила сказать она.

Её фантазии хватило ровно на то, чтобы поселить отца в одной комнате с Арсением, в котором как раз бушевали подростковые гормоны. Осуждать её было сложно. Куда ещё поселить родственника в двухкомнатной квартире? Не на кухне же!

Арсений несколько дней ходил с перекошенным лицом, бурчал в ответ на попытки деда поговорить о чём-либо и при виде Кустова демонстративно надевал наушники. Игорь Сергеевич понимал, что здесь он не просто не нужен, а сильно мешает, но сначала семья дочери вроде даже пыталась помочь.

Шло время. Через месяц грубость Арсения стала очевидна, как косые взгляды Вики и откровенно злые – зятя.

В один из дней Кустов встал спозаранку. Спать совсем не хотелось. Ох уж эта бессонница, которая усилилась из-за постоянных переживаний! Осторожно, стараясь не шуметь, он отправился на кухню. Долго сидел, листая ленту в соцсетях, потом всё же решился выпить кофе. Дело в том, что кофемашина гудела, как будто взлетать собралась, а будить никого не хотелось. Но и турку Игорь не нашёл, как и растворимого кофе, на который тоже был согласен.

Мужчина решился, плотно прикрыл дверь и включил адский агрегат. Ему показалось, что проклятая машина зашумела на весь дом. Он не ошибся.

На пороге кухни возник возмущенный Дима. Багровый от злости родственник гневно сопел. Кустов смотрел на мрачного зятя. Дима был крайне недоволен. И в выходной день нет покоя от этого старикана!

– Слышь, ты. Батя! – Прорычал он, и это «Батя!» прозвучало почти как мат – Ты не дома, чтобы шуметь! Пошёл к себе! Кофе будешь пить, когда мы встанем!

Кустов виновато молчал, на глазах съеживаясь, как будто становясь меньше ростом. Потом поднялся и ушёл в комнату, ощущая себя маленьким ребёнком, которого отчитал суровый отчим.

С каждым днём Игорь Сергеевич видел, как мешает всем: зятю, внуку, даже дочери. Чувствовал откровенную неприязнь со стороны родственников. Он не стал ждать, когда недовольство родных выплеснется на него, найдёт выход.

В один майский день мужчина собрал нехитрые пожитки и ушёл, куда глядели глаза. Деньги от пенсии ещё оставались и Кустов даже хотел снять угол в хостеле, но потом его одолела такая тоска…

Что же он не замечал, как отдалились они с дочерью? А может быть, это плата за его сомнения в ней? Он же поначалу не верил, что Вика его дочь. Потом, конечно, все сгладилось, забылось, и всё же… Почему он не прописал Викторию, не выделил ей долю? Нет, не из жадности. Скорее из-за всепоглощающей лени, нежелания возиться. Игорь понадеялся на то, что само собой решится, когда его не будет. Всё равно Вика стала бы наследницей. Не стала. Кори теперь себя, старый осёл, пытайся укусить локоть. А отношение родных… Чего он ожидал? Что дочь и внук выделят ему место в своей заполненной суетой жизни? Но ведь он и сам не слишком стремился видеть их, когда был… Нормальным, как все.

Игорь Сергеевич погрузился в невесёлые думы и не заметил, как сел в электричку. Поехал наобум. В ближайшем Подмосковье вышел на станции, невольно улыбнулся тому, как красиво было вокруг. Нежная зелень юной листвы оттеняла распустившиеся почки. Скоро всё расцветёт, – отстранённо думал Кустов, – а он ничего этого не увидит. На душе было пусто и горько.

Он принял решение. Нелёгкое, но как ему казалось, единственно верное. Зачем мешать кому-то? Ничто и никто не держит его на этом свете, – размышлял мужчина, подходя к мосту.

Взойдя на каменное сооружение, огляделся по сторонам. Где-то вдали посреди реки на лодке бултыхался одинокий рыбак. Кроме него не было ни души. Собираясь с духом, Кустов перегнулся через перила. Ещё немного…

– Далеко собрался?! – Спросил старческий голос.

Игорь выпрямился, изумлённо оглянулся. Только что никого рядом не было и вдруг позади появился тощий дедок, опирающийся на костыль!

– Что, совсем хреново? – Морщинистое лицо искривилось будто он собирался заплакать.

Кустов хотел грубо ответить, мол, куда шёл, туда и шлёпай, но вместо этого неожиданно для себя молча кивнул.

– Это не выход. Пойдём со мной, – старик засеменил к ступеням.

Причём, несмотря на костыль, шёл он довольно быстро, хоть и сильно хромал. Старик не оглядывался, как будто был уверен, что Игорь отправится за ним. Кустов подумал пару секунд и действительно двинулся вслед за дедом.

Под мостом сидела компания. Несколько мужиков и женщин. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: перед ним бездомные. На усталых лицах застыло выражение безразличия и обреченности. Раньше Игорь Сергеевич лишь брезгливо отвёл бы глаза, но сейчас смотрел даже с любопытством. Он уже достиг той черты, где терялись всевозможные стереотипы. Какая разница? Пообщается с бомжами, не съедят же.