Четыре зимы

Денис Леманн

Четыре зимы

В действительности

всё иначе,чем на самом деле

(Антуан де Сент-Экзюпери)

ПРОЛОГ

Старая веранда скрипела под легкими порывами ветра, словно напоминая о каждом прожитом годе. Заросший сад перед домом дышал ароматом спелых яблок и увядающих роз – последних вестников уходящего лета. В воздухе витала та особенная тишина, которая бывает только в преддверии осени, когда природа задерживает дыхание перед долгим зимним сном.

Маркус сидел в своём кресле-качалке, в котором за десятилетия образовались глубокие потертости на подлокотниках – отпечатки его привычки теребить дерево, когда мысли становились слишком тяжёлыми. Его крупные, покрытые сетью морщин руки медленно гладили резные узоры на ручках кресла – когда-то острые и четкие, теперь сглаженные временем, как и его собственные черты. Часто, в этом кресле он погружался в собственные мысли, которые, как ему казалось, живут вне времени.

Солнечный луч, пробивавшийся сквозь листву старого клёна, дрожал на его коленях, будто пытаясь разогнать осенний холод. Густой дым от вересковой трубки вился причудливыми кольцами, растворяясь в воздухе вместе с нотами "Weight of love" – той самой пластинки, что играла в их первую ночь с Молли. Это была ее любимая песня, а вскоре ее полюбил и Маркус. До боли знакомая мелодия, стала мостом в его собственные мысли. Игла поскрипывала на заезженной дорожке, а в такт ей скрипели половицы под размеренным покачиванием кресла. Он закрыл глаза, и перед ним поплыли образы. Не просто воспоминания – живые, дышащие картины прошлого. Вот она, Молли, кружится в луче света, её темно-русые волосы рассыпаются в воздухе, а голубой шёлк платья шелестит при каждом движении. Вот её смех – звонкий, как хрустальный колокольчик, который он слышал даже во сне все эти годы. Пальцы сами потянулись к карману жилета, где уже тридцать лет лежал тот самый розовый мишка – потрепанный, с выцветшей ленточкой на шее. Грубая ткань игрушки под подушечками пальцев вызывала ту же боль, что и в тот день, когда он в последний раз видел слёзы в её глазах.

На столике рядом, отражаясь в полированной поверхности, стояла фотография в серебряной рамке – вся семья в сборе: он, Саманта, их сын Ричард с женой, маленький Тимми. Казалось бы, идеальная картина счастья. Только почему же тогда в отражении он видел совсем другое – пустой стул рядом с собой, который никто не занимал все эти годы? Пластинка, дойдя до финальных аккордов, замолчала с тихим щелчком. Внезапная тишина оказалась оглушительной. Маркус вздрогнул, словно очнувшись от долгого сна, и потянулся за пледом – клетчатым, шершавым на ощупь, подарком сына в прошлом году.

Где-то в саду упало яблоко, глухо стукнувшись о землю. Ветер донес до него аромат спелых фруктов и горьковатый запах увядания. Он накрылся пледом, позволив теплу разлиться по телу, но знал – эта пустота под рёбрами, этот холодок тоски никогда не исчезнет. Не сегодня. Не в его шестьдесят два. Маркус задремал. Воспоминания закрутились, как когда-то он, в танце с Молли

ГЛАВА 1: ВСТРЕЧА В КАФЕ «ТЁПЛАЯ РЕКА»

Январь 1920 года

Газетный лист шуршал в дрожащих пальцах. Маркус в пятый раз перечитывал объявления, обводя кружком подходящие варианты. «Требуется официант в кафе» – его ручка замерла на этом объявлении. Он набрал номер, договорился о встрече и, не откладывая, вышел из дома. У Маркуса на душе было странно приятное ощущение, в ногах легкость и они вели его туда, судьба была рядом

Кафе «Тёплая река» пахло свежей выпечкой и только сваренным кофе. Первое, что он увидел, переступив порог – знакомую фигуру за стойкой.

– Ну надо же, Маркус! – раздался радостный возглас.

Это был Джек, его бывший напарник из кафе «Старая пристань». Они обнялись, похлопали друг друга по плечам. В этом кафе они проработали много лет, часто встречались после работы и были сильно опечалены, когда их любимое кафе закрылось.

– Ищешь работу? – спросил Джек, потирая бокал.

– Давно уже, – вздохнул Маркус. – После закрытия пристани нигде не берут. Маркус ходил на собеседования почти каждый день, но работу он всегда выбирал душой, внутренними ощущениями, запахами. Он много где стажировался, но его обычно хватало только на один день, всегда чего-то не хватало.

– Сейчас менеджер освободится, – кивнул Джек. – Садись, заполни анкету.

Маркус устроился за угловым столиком, недалеко от барной стойки. В этот момент к нему подошла хозяйка зала. Девушка, которая размещала гостей за столиками, подавала меню и относила их вещи в гардероб.

– Привет, – ее голос прозвучал как колокольчик. – Меня зовут Молли. Вот анкета, тебе нужно будет ее заполнить, а после подойдет менеджер.

Когда он поднял глаза, сердце странно екнуло. Перед ним стояла девушка с тёмно-русыми волосами, короткая стрижка «каре» подчеркивает изящную линию шеи. На щеках играл легкий румянец, а в уголках губ прятались две очаровательные ямочки.

– Маркус, – представился он, замечая, как её пальцы слегка дрожат, передавая анкету. – У тебя… случайно нет ручки?

– Ой! – она засмеялась, и этот смех напомнил звон хрустальных бокалов. – Конечно, держите.

Их пальцы ненадолго соприкоснулись. Он поспешно опустил глаза, стараясь сосредоточиться на заполнении анкеты, но чувствовал, как Молли стоит рядом и смотрит на него.

Собеседование прошло быстро. Маркус был опытным работником, отлично знающим свое дело.

– Вижу опыт, – сказал менеджер, просматривая анкету. – Завтра в десять утра первая смена.

На прощание Маркус снова поймал взгляд Молли. Она стояла у входа, что-то записывая в блокнот, но когда почувствовала его взгляд – улыбнулась.

Дорога домой показалась короче обычного. В голове звучал ее смех, перед глазами стояли те самые ямочки и прекрасные карие глаза с ресничками как у куклы.

– Наконец-то нашёл работу, – сухо бросил он жене, заходя в квартиру.

Кейт даже не подняла головы от газеты, которую она всегда читала. Общение с Маркусом у них уже почти сошло на нет, обычно ограничиваясь только самыми важными моментами.

– Завтра первый день, – добавил он, разглядывая трещину в обоях над диваном.

– Ужин в буфете, – равнодушно ответила она.

Кейт была хорошей женой, надежной, она отлично содержала быт, всегда была рядом. Но Маркус не чувствовал себя с ней одним целым – они дышали разным воздухом. Их брак давно превратился в молчаливое сосуществование.

Но сегодня он уже не горевал, в его жизни появилась Молли. И Маркус ещё не знал, что эту встречу будет вспоминать всю свою жизнь.

ГЛАВА 2: РЫБАЛКА С ДЕДОМ

Золотистые лучи послеобеденного солнца пробивались сквозь листву старого клена, когда детский голос вырвал Маркуса из дремоты.

– Дедушка! Деду-ушка! – Тимми тряс его за плечо, и в его голубых глазах (точь-в-точь, как у Саманты в молодости) прыгали озорные искорки.

Маркус протер ладонью лицо, смахнув остатки сна, и невольно улыбнулся. Эти две недели с внуком стали для него спасением – живой, шумный мальчишка не давал тонуть в тяжелых воспоминаниях.

– Сегодня же наш день, – прошептал Тимми таинственно, обхватив его морщинистую руку своими маленькими пальчиками. – Ты обещал!

Рыбалка. Маркус вздохнул.

…Ему десять лет. Отец, высокий и пахнущий табаком, подаёт ему самодельную удочку с ярко-красным поплавком. "Смотри, сынок, держи вот так…"

– Конечно, внучок, – хрипловато ответил он, поднимаясь с кресла. – Собирайся. Да скажи бабушке, пусть бутербродов нам завернет.

Пока Тимми носился по дому, крича что-то Саманте на кухне, Маркус достал из сарая две старые удочки – свою, с потрепанной рукоятью, и миниатюрную, которую смастерил прошлым летом для внука. Металлическая коробка с крючками позвякивала в кармане, когда он копал червей у компостной кучи.

Пока Маркус искал наживку, он вспомнил о своем отце. Он всегда был для него примером и человеком дела, человеком, который пойдет на все, ради своих детей. Отец всегда учил его не только рыбачить. Он показывал: Как чистить рыбу одним точным движением ("Не пили, сынок, а веди нож как по маслу"), какие узлы не развяжутся даже в шторм и как по дрожи лески определить размер добычи

– Готово! – Тимми выскочил на крыльцо с рюкзачком, из которого торчала бутылка лимонада. За ним стояла Саманта, вытирая руки в фартуке.

– Не опоздайте к ужину, – сказала она, с грустью посмотрев на Маркуса. Она всегда смотрела на него с грустью, как-будто, всегда что-то чувствовав

Они поехали на велосипедах – его потрепанном "Стелсе" с корзинкой для улова и Тиммином ярко-жёлтом "Салюте" с колокольчиком на руле. Ветер трепал внуку волосы, а он кричал что-то про "самую большую рыбу", но Маркус не разбирал слов – он снова видел перед собой отца, который когда-то ехал впереди, оборачиваясь: "Поторапливайся, Маркуша!"

Озеро встретило их тишиной. Вода, тёмная у берега и бирюзовая на глубине, лениво плескалась о камни. Маркус автоматически разложил снасти, как учил отец: воткнул рогатины под углом 45 градусов, насадил червей (Тимми скривился, но сам попросил научить), сделал плавный заброс.

– Теперь ждём? – прошептал внук, серьёзно складывая ручки на коленях, точь-в-точь как когда-то сам Маркус.

– Ждём, – кивнул он, опускаясь на скрипучую табуретку.

Поплавки покачивались на воде. Маркус вдруг осознал, что повторяет каждое движение отца – даже то, как поправляет леску мизинцем.

– Дедушка, а папа тоже с тобой рыбачил? – неожиданно спросил Тимми.

Маркус сглотнул ком в горле. Ричард… Он пытался учить сына, но тот ненавидел червей, боялся воды.

– Пробовали, – осторожно ответил он. – Но у каждого свои пути.

В этот момент поплавок резко нырнул. Тимми вскрикнул. Маркус обхватил его руки своими – такими же шершавыми, как у отца, только в коричневых пятнах возраста – и вместе они вытащили окунька.

– Отпустим? – спросил Маркус, видя, как внук восхищенно разглядывает добычу.

– Но… мы же его поймали!

– Самых ценных уловов нужно отпускать, внучек. Чтобы вернулись.

Рыбалка прошла отлично, на этом озере обычно клевало одна за одной, а Тимми был на седьмом небе от счастья, выуживая плотвичек из воды

На обратном пути внук дремал, прижавшись к его спине. Маркус вёл велосипед одной рукой, а другой придерживал внука и его маленький велосипед, который они поместили на багажник. Ветер доносил запах дыма из их трубы – Саманта уже начала готовить ужин.

Отец был прав. Уроки действительно передаются. Просто иногда для этого нужно пропустить поколение.

Когда дом опустел (Тимми – в постель, Саманту – к раковине с грохотом тарелок), Маркус вышел на веранду. Закуривая трубку, он заметил на подлокотнике кресла пятно – след от липких пальцев внука. Вместо того чтобы стереть, провёл по нему ладонью. Дым кольцами уплывал в темноту, повторяя узор из далекого детства – отец на крыльце пускал такие же, а он, семилетний, прыгал, пытаясь поймать.

Где-то в доме скрипнула кровать – Тимми ворочался. Маркус, устав, после прогулки с внуком, прикрыл глаза…

ГЛАВА 3: ПЕРВЫЙ ПОДАРОК

Городские фонари дрожали в ледяной дымке, бросая длинные тени на заснеженный тротуар. Маркус шел, прижимая к себе Молли – ее тонкое пальто плохо защищало от февральской стужи, и он чувствовал, как она мелко дрожит. Она всегда одевалась не по погоде.

– Холодно? – спросил он, обвивая её плечи рукой.

– С тобой – нет, – она улыбнулась, и её нос, покрасневший от мороза, сморщился милыми складочками.

Они брели без цели, разговаривая обо всём: о детстве в провинции, о любимых книгах, о глупых мечтах, часто продолжая слова друг за другом, не понимая, почему они думаю об одном и том же. Иногда замолкали, но даже их молчание говорило о многом, и тогда их шаги скрипели в унисон по свежему снегу.

Придя домой, в полутемной спальне, Кейт лежала, отвернувшись к стене.

– Опять задержались? – ее голос звучал устало.

– Да, полный зал был, – бормотал Маркус, снимая заношенный пиджак, от которого пахло кофе и жареным луком.

Он ловил себя на мысли, что даже не испытывает вины. Только раздражение от этих допросов.

Утром 14 февраля 1920 года Маркус выбирал подарок для Молли. Денег у него было немного, но он хотел хоть как-то порадовать Молли. Лавка старьевщика пахла пылью и воском. Маркус перебирал безделушки, пока его взгляд не упал на розового плюшевого мишку.

– Сколько?