Шёпот Эоса

Ирвин Тесс

Шёпот Эоса

«Некоторые миры не просят, чтобы их поняли.

Они просто шепчут – и ждут, услышит ли кто-нибудь.»

– неизвестный источник экспедиции «Пионер»

Глава 1. Переход через Мосток

Профессор Элара Вант

Утро в Лондонской Академии было непривычно прохладным: в воздухе дрожали отблески серого неба, словно сама погода вздыхала и предвкушала перемену. В небольшом амфитеатре, залитом бледным солнечным светом, профессор Вант читала заключительную лекцию перед отлётом. Стулья скрипели под студентами, их взоры отражали и восхищение, и лёгкую растерянность: новые формулы, расчёты полей «эфирных аномалий» и напряжённая торопливость её речи словно стремились загородить от них нечто большее, чем просто наука.

«…Именно эти нестабильные вихри энергии, – говорила Вант, указывая на голографическую проекцию, – позволили нам задуматься об интерфейсе между пространством и сознанием. Если мы разовьём контроль над такими аномалиями, то сможем преодолеть любые расстояния…»

В зале кто-то шепнул: «Её амбиции вновь толкают людей на грань». Элара чуть дрогнула – эта фраза вертелась у неё в голове не впервые, но теперь звучала как предостережение, которое она не имела права игнорировать.

После лекции она задержалась у кафедры, позволяя студентам задавать вопросы. На прощанье один из них, юный аспирант Максвелл, протянул ей аккуратно упакованный амулет – символ их школы: хрупкий фрагмент кварца. «На память о…», – пробормотал он, и в его глазах читалась безмерная вера. Вант кивнула и взяла подарок, стараясь удержать дрожь в голосе.

В раздевалке её ждал короткий, но холодный разговор с коллегами. Старый инженер Круберт, поправляя галстук, бросил:

– «Готовы ли мы снова поверить в чудеса, профессор? Или выведем всех в никуда?»

Её сердце сжалось, но на устах появилась сухая улыбка:

– «Чудеса – это просто плохо изученная наука. Мы вернёмся с ответами».

Вскоре «Одиссей» уже дрожал в объятьях броского шаттла. Коридоры судна были узкие, стеновые панели из полированного металла отражали слабый свет фонарей. Элара шла босиком по мягкому ковру, держа в руке запечатанный конверт с расчётами прежней экспедиции доктора Морлана – её собственной вины, спрессованной в строки цифр и формул. Каждый её шаг эхом отдавался в глубине души: раньше её гордость стала причиной гибели, теперь же она обещала себе – никакой второй ошибки.

В каюте «мостика» собралась научная команда. Ряды приборов, экранов и переключателей походили на паутину: всё было готово к решительному мгновению. Ванту ожидали лица Рена Селдена, уже дрожа от восторга, и Лиры Вес, холодно сосредоточенной. Но её цель была одна – доказать, что физика может покорить любые аномалии.

Когда секунды до перехода начали вырисовываться на дисплее, Вант шагнула к панорамному окну. Перед ней раскинулся «Эфирный Мосток» – гигантская спираль света, сверкающая фиолетово-изумрудным узором, словно волшебный ключ в дверях Вселенной. В глубине этой спирали она увидела не хаос, а структуру, подчинённую строгим законам, которые предстояло понять.

Голос капитана Галлена, ровный и холодный, прозвучал над общей связью:

– «Подтвердите готовность научного отряда. Уровень устойчивости – максимум».

Вант кивнула, хотя капитан не мог этого видеть. Её пальцы судорожно сжали поручень. Внутренний голос шептал: «Нельзя провалиться. Жизни зависят от твоих расчётов».

И тогда, в унисон с гулом паровых генераторов, вся палуба сотряслась лёгким дрожанием: раздался отчётливый отсчёт.

Три… два… один…

Ими овладело ослепительное сияние. Вант сделала шаг вперёд, не ведая ни страха, ни надежды, но лишь того холодного восторга перед неизведанным: так начиналось её новое испытание.

Глава 2. Восторг и первые шепоты

Доктор Аррингтон «Рен» Селден

Переход через Мосток оставил Рена в полусонном трансе: тело казалось лишённым веса, а разум – расплетённым и вывернутым наружу. Когда «Одиссей» наконец выровнялся и системы стабилизировались, он шмыгнул носом, словно пробудившись от долгого сна, и первым делом потянулся к иллюминатору.

За прочным стеклом расстилалась бескрайняя цветовая симфония: волны энергии, сверкающие фиолетовыми, изумрудными и алыми переливами, танцевали в невесомости. Казалось, сама вселенная распахнула перед ним свои вуали. Он на миг закрыл глаза, вдыхая сухой, прохладный воздух модуля.

– Рен, ты ещё с нами? – напомнила Лира Вес, стоявшая рядом. Её голос, строгий и ровный, разбавил эйфорию.

Он улыбнулся, как ребенок, впервые увидевший море:

– Именно это я и называю «живой физикой», – прошептал он. – Смотри, Лира: эти вихри энергии… они не просто булькают, как пар, а пульсируют ритмом, похожим на миграцию гигантских морских медуз.

Она взглянула на экран, где его записи мелькали строками кода и чисел. Рен всегда успевал вторить формулу стихией воображения, но Лира не скрывала скепсиса:

– «Морская поэзия» хороша на лекции, Рен, но мои приборы фиксируют… помехи. Что-то затмевает сигнал.

Он покосился на датчик сбоку: действительно, графики слегка дрожали, а в шумовой линии мелькали незначительные, но устойчивые флуктуации. В глубине подсознания зажглась звеньями цепь догадок, но пока он лишь кивнул и, не отдавая себе отчёта, провёл пальцем по стеклу иллюминатора:

– Вот бы другую жизнь увидеть сквозь эти помехи…

Веки Лиры дрогнули. Она привычно уставилась в приборы, словно их счастливые всполохи влекли меньше, чем сухие цифры на экране.

– Осторожно, Рен, – промолвила она. – Это могут быть не аномалии, а кто-то из нас.

Он рассмеялся:

– Духи гриба-лесов или кристальных червей?

– Назовите их хоть как, – Лира смягчилась. – Но я видела, как Харлоу жаловался на «шёпот» в шлеме. И тут, у перехода… – она кивнула в сторону Мостка.

Рен глянул на панель. Сам переход, если верить логам, занял всего несколько секунд; но в его ушах продолжало звучать жужжание невидимых голосов. Это были не слова, а вибрации – лёгкие, междуметные намёки, будто сама планета затаила дыхание.

– Возможно, первые послания, – сказал он, и в голосе зазвучал лёгкий трепет. – Эос – живой организм. Его атмосфера насыщена ксенопатикулами, проникающими в нейроны… Хотите – назовите это «шёпотом». Я предпочитаю – «пульсом»…

Лира качнула головой, но больше не возражала. Она убрала планшет в чехол, и оба они направились к люку в палубе ниже – к зоне развёртывания базы «Рассвет».

⸻

По ступеням вниз шли не спеша: под ногами захлёбывался пар, трубки выплёскивали пресловутый «первый кислород» – смесь неизвестных газов, пробуждающая лёгкие к новым ощущениям. Изогнутые коридоры вели их к герметичным дверям, за которыми уже маячила тёплая ламповая подсветка научного модуля.

Внутри царил тихий хаос: инженеры в очках, похожих на увеличенные линзы, скрупулёзно настраивали спектрометры и микроскопы, а техники разгоняли паровые компрессоры. Изо всех щелей и кранов медленно поднимались дымчатые вихри, похожие на случайные вихри туманного Лондона, только в неоновом свете.

– Я клянусь, – заворчал один из технических ассистентов, – в следующий раз мы берём с собой просто насос!

Лира едва сдержала усмешку. Рен же, напротив, распахнул руки, словно хотел обнять весь модуль:

– Это не просто насос! Это сердце «Рассвета». И посмотрите, сколько датчиков… Они не дадут нам упустить ни малейшую флуктуацию.

Он присел рядом с массивным прибором, где зеркало спектрометра отражало слабый отсвет биолюминесценции пола. Звуковой сигнал – тонкий свист – информировал об уровнях фотонов.

– Дайте мне пару образцов этого фиолетового мха, – сказал он, – и я обещаю, к вечеру мы расскажем о нём совершенно новую историю!

Вместо ответа инженер Крелл лишь фыркнул и протянул ему пробирки. Рен нашёл место у стола, включил микроскоп – и вдруг поморгал глазами: на экране стали медленно плыть крошечные фиолетовые пухлые клетки, каждая из которых таила внутри себя мельчайшие сверкающие гранулы.

– Замечательно, – выдохнул он, – выглядит как симбиоз бактерий с фотоплазмой… Но посмотрите на флуктуации!

Он увлёкся, и Лира сделала шаг в сторону – чтобы не мешать. Благовейно наблюдая за игрой света внутри пробирки, она вдруг услышала еле заметный шёпот – не через наушник, а сквозь плоть и кость. Внезапно в комнате всё притихло: только фонарь спектрометра напоминал своим гулом, что они не одни.

Рен отрывался от микроскопа, замечая её выражение:

– Ты слышишь?

Лира кивнула:

– Не через технику. Внутри…

Они оба прислушались. Шёпот стал различим: словно невидимые губы изливали тихую мелодию, волна которой пронизывала слух, но не донесла ни одного слова.

– «Рассвет» не даст нам заскучать, – улыбнулся Рен, хотя даже он ощутил лёгкий холодок. – Первый контакт – всегда пугающе красив.

И в этот момент пара вспышек биолюминесценции в углу модуля, где на миг мелькнули два сияющих глаза, едва уловимых в рассеянном полумраке, заставила их обоих замереть.

– Медленно, – прошептал Рен. – И внимательно. Эос только начал говорить с нами.

Шёпот затих. Но тот, кто слушал, уже знал: это было приглашение – или предупреждение – к той тайне, которую «Одиссей» ещё только распутает.

Глава 3. Приказ и сомнение

Капитан Торос Галлен

Каюта капитана представляла собой строгий баланс функциональности и военной строгости: высокие стальные панели с встроенными консолями, пара кресел-честолюбов и огромный – деревянный, как дань традиции – рабочий стол, заставленный документами. Галлен встал около иллюминатора: под ним мерцала невесомая широта космоса, а внизу – круглый, завораживающий Эос. Ни одна планета не могла быть одновременно так прекрасна и так опасна.

Он повернулся к аудио-конференц-модулю, где уже высвечивался значок «Земля. Военный Атташé». Лёгкое моргание индикатора означало: связь установлена. Галлен чётко нажал кнопку «говорить».

– Капитан Галлен доложит: экспедиция достигла цели. База «Рассвет» развернута. Уровни защиты и стабилизации в норме. Угрозы пока не выявлено. – Его голос звучал ровно и без лишних оттенков, но под гладью слов скользила холодная стальная нота: он умел скрывать эмоции.