Его тигриный мяу

Тина Тандава

Его тигриный мяу

Внимание!!!

Некоторые сцены могут вызвать физическое отвращение, состояние тревоги, ужаса или моральное неприятие. Мои герои – чудовища и не образец морали! В реальности подобное поведение без взаимного согласия не является нормой и уголовно наказуемо!

Предупреждения:

• откровенные описания,

• принуждение,

• физиологические подробности,

• описание биологических жидкостей,

• имитация умственной отсталости,

• некрасивая эротика,

• сцена убийства,

• нецензурная брань

Не рекомендуется страдающим фобиями, связанными с оборотнями.

# Изнасилование

# Озорной и умный мужик

# Хэппи-энд

1. Клетка

Я очнулась от рёва. Резкого, страшного, пусть и отдалённого. Пробирающего до поджилок.

Последнее, что я помнила, была чёрная машина и трое парней. Кажется, один знакомый, насчёт остальных – белая пелена.

Сглотнула, закашлялась, но тут же остановилась, ощущая ударившую молотом боль в голове. Что со мной сделали? И где я, мать моя женщина?

Пришлось открыть глаза. Полминуты ловила плавающие размытые круги, но затем что-то начало фокусироваться. И не только зрение, но и мысли. Так, я шла с работы. Я работаю. Да, в небольшом офисе недалеко от центра города. Недавно устроилась и вчера получила первую зарплату. А тут у нас что?

Сощурилась, пытаясь рассмотреть окружение, но поняла, что образы не складываются. С кряхтением приподнялась на локтях, морщась от боли в теле, и огляделась.

– Обезьянник? – прошептала я хрипло, сама дивясь тому, каким чужим оказался голос.

Тускло освещённое из коридора помещение, где я лежала, мало походило на больницу или что-то похожее, что можно было бы ожидать при таком самочувствии. Я лишь сперва предположила, что мне стало плохо на улице, и кто-то решил помочь… Но эти мысли быстро исчезли. Нет, никто мне не помогал. И эта камера с голыми бетонными стенами и толстой решёткой слева, за которой моргали люминесцентные лампы, – не обезьянник. Кажется, я в беде. Очень большой беде! И единственное, что было хорошо в этой ситуации – что я в принципе очнулась. А ведь могла и не.

Растерянно огляделась – никого. Я одна. Валяюсь на полу на какой-то грязной тряпке, будто меня кинули на неё, как вещь. На стенах следы ударов чего-то тупого, кое-где пятна плесени. Ни окошка, ни дырки в полу для нужд. Ноги до сих пор обтягивают дурацкие форменные колготы, которые заставляет носить босс. Сраный дресс-код, как же холодно!

Только теперь я начала осознавать, как мне хреново. Зубы застучали, боль в теле дополнилась ознобом и ощущением, что я промёрзла до костей. Голова раскалывалась так, что проще было бы её выкинуть, но, увы, без неё никак.

– Ещё бы пользоваться ею умела… – с досадой прохрипела я, начиная вспоминать, что случилось.

Я шла с работы. Пятница. Планировала закупиться в торговом центре, взять вкусняшек побольше и уютно устроится дома с сериальчиком, чтобы сбросить прошедшую неделю, которая вымотала похлеще, чем сессия в юные годы. К сожалению, когда меняешь привычную жизнь на что-то новое, гонясь за амбициями и хорошим окладом, чтобы вкусненько жрать, оказывается, что для этого «жрать» нужно рвать кое-что тоже на «ж».

И вот я, с рваной «ж», брела домой – благо он располагался в соседнем квартале – и думала, что лучше бы, и впрямь, на панель пошла, как соседка Мария Захаровна ругалась. Была бы проституткой, болело бы хоть отверстие, и всё. А так болел мозг. И сил не было ни на что. Впрочем, мне с моей скудной половой жизнью рассуждать только теоретически удавалось. Два минета, один куннилингус и пять петтингов за все мои двадцать семь лет. И ни единого коитуса. Так себе из меня проститутка. Аж самой стыдно.

Нет, так-то я отношений не чуралась, но почему-то всю жизнь везло на одних дураков и мудаков. Вывелись нормальные мужики, что ли? Или это просто злой рок? А может, это у меня планка завышенная и нужно поумерить амбиции? Но не получалось. Не могла я с идиотом, ну не могла! И как с ним что-то делать, когда он только рот откроет, а уже хочется, чтобы закрыл и никогда больше не открывал. Самовлюблённые недалёкие нытики! Проклятье на мне, что ли? Как-то раз даже думала нанять специального мальчика, чтобы, значится, дефлорировал грамотно. Но увы. Горячий самец скрылся с авансом в закате, а я как дура сидела на кухне при свечах и допивала паршивое вино.

Сейчас ощущение было похожим, как было тогда наутро. Но хоть живот с перепоя не крутит – уже хорошо. Но башка-то как болит!

Впрочем, башка могла болеть от удара. Его самого я не помнила, а вот остальное – уже отчётливо. Я свернула в проулок. Часто там сокращала дорогу, когда слишком уставала, чтобы идти по проспекту. В общем-то район вполне благополучный, даже собачники уже узнавали и здоровались, если проходить на полчаса раньше, когда они шли к парку, но в эту пятницу всё оказалось иначе.

Я увидела девушку. Её волокли куда-то, а она упиралась и пыталась кричать сквозь широкую мужицкую ладонь. Я хорошо знала, что нужно делать в таких ситуациях: орать и бежать прочь в людное место, параллельно вызывая полицию. Про пожар кричать, чтобы народ сбежался. Но ни в коем случае не помогать. Так же, как в самолёте: «сначала маску на себя, потом на ребёнка». Сначала спасти себя, потом жертву – иначе обе сгинем.

Но я слишком устала. Слишком туго соображала, и разум решил поступить так, как делали это герои сериала: броситься вперёд на врага и лупить сумкой, пока лямка не отвалиться. И орать истошно! Чтобы все услышали и прибежали!

Девушку я спасла. Она вырвалась и сделала именно так, как и нужно было: убежала. Уверена, она даже вызвала полицию! Но значения для меня это уже не имело. Я задыхаясь и с ужасом глядя по сторонам, попятилась. И уже собиралась дать дёру, как…

– Сергей Антонович? – выдохнула я, вдруг осознав, что отлупила по голове собственного начальника. – А что вы тут делаете?

Он, в отличие от меня, соображал нормально и, конечно, отвечать ничего не стал. Я ещё услышала от одного из бандитов что-то пренебрежительное про то, что не одна, так другая, а следом… просто ничего. Я вырубилась. То ли меня ударили, то ли прижали к лицу какой-нибудь клофелин или что там прижимают, чтобы теряли сознание? Вот, я была в переулке с мерзавцами, и вот – я уже здесь, на полу камеры с решёткой. Никто не знает, где я, никто не будет меня искать. На работе выходные, дома пустой холодильник и новая пачка травяного чая – мои самые близкие друзья на ближайшие пару дней. Были. Теперь же…

– Мамочки, пусть это будет сон, пусть это будет сон! – взмолилась я, роняя слёзы, и села, скрючившись, чтобы обнять себя руками.

2. Товарный вид

Шаги раздались нескоро. К тому времени я успела задремать, несмотря на зашкаливающий адреналин, но едва вдалеке послышался гул, вскинулась и затаилась, как напуганная молодая лисица.

Рёв, разбудивший меня до этого, раздавался ещё пару раз, но уже глуше и совсем в отдалении. Человеческий он напоминал слабо, и я очень надеялась, что это просто кто-то тяжёлую металлическую бочку по полу двигает, потому что представлять, что делают с человеком, который так орёт, было слишком страшно.

Шаги приближались, и я поняла, что посетитель не один. Подобралась, попыталась встать, но ноги затекли, и я неловко ляпнулась на бедро, начав растирать голени. В такой позе меня и застали пришедшие.

Сергей Антонович, которого я до этого знала, как строгого и немного самодурствующего начальника, брезгливо осмотрел мой измызганный деловой костюмчик и обернулся на одутловатого бритого бугая за спиной:

– Это не товарный вид. Приведите в порядок.

Бугай развёл руки и фыркнул:

– Так баба же! Как я её – она ж царапаться будет!

Сергей Антонович посмотрел на него так, будто собирался в следующий момент приставить к голове ствол и разметать ему мозги по стенам, но ограничился приказом:

– Ошейник надень. Чтобы к десяти была готова! – И повернулся ко мне: – Эй? Как там тебя, неважно. Поднимайся. Будешь делать, что говорят – отпустим.

Он ещё раз сверкнул на меня взглядом, убедился, что я не верю, и безразлично махнул рукой. Развернулся и исчез в обратном направлении, оставив меня в компании бугая. И, думаю, бугай тоже догадался, что в добрые намерения я не поверила вообще. Глянул на меня оценивающе, хмыкнул, но ничего не сказал и тоже целеустремлённо пошаркал прочь, но в другую сторону коридора.

«Так, если хотят товарный вид, значит, на торги, – поняла я. – Интересно, на кой хрен? Я что, самая красивая на районе? Или самая беззащитная? А хотя… может Сергей Антонович узнал, что я девственница? Хотят меня какому-то любителю дефлорировать в секс-рабство?» Тут же ругнулась, вспомнив, что гинеколог у меня настойчиво уточняла эту деталь, когда я делала справки для новой работы, будто начальнику список целок выдавать обязана. Не верила, что такая тётка, как я, всё ещё не пробовала горячего потного мужика, поэтому рекомендовать срочно рожать для решения всех проблем как-то неудобно. Разочаровала я её, конечно, очень разочаровала. Зато начальника, походу, нет. Но меня же бандиты в переулке взяли случайно? Я же заменила ту девушку, которая убежала. «Ничего не понимаю!»

Потрясла головой и тут же пожалела – едва было утихшая головная боль снова долбанула в стенки черепа изнутри, выбив картину окружающего в белый болезненный свет.

– Блин, неужели я попала на подпольный рабский рынок? – прошептала я, не сдерживая вновь полившихся слёз.

В тот момент я не знала, как ошибалась, и что всё намного хуже, поэтому просто попыталась встать и стала думать, как сделать так, чтобы оттянуть момент «взаимодействия» с покупателем, чтобы был шанс улизнуть, когда меня выведут отсюда. Подумала было расцарапать себе влагалище, чтобы пошла кровь, и соврать, что у меня месячные – мужики же не любят этого. Но тут же отвергла этот вариант. Если покупатель окажется извращенцем, то меня прям по ране могут пропердолить. Плюс, под ногтями грязища – ещё занесу сепсис и сдохну в муках. Нафиг!

– Может, соврать, что у меня гонорея? – предположила я, но тут же отмахнулась с досадой: – Блин, медосмотр же!

Дальше рассуждать мне не дали шаги. Вернулся бугай, и я убедилась, что никто церемониться со мной не будет. В руках у мужика была длинная палка, а на конце удавка. Такими обычно диких собак ловят – накидывают на шею, затягивают и держат на расстоянии, чтобы не достали, пока бесятся.

Я беситься не собиралась. В отличие от собаки я хорошо понимала, что против бугая у меня шансов нет. Особенно учитывая интересную коробочку, которую он достал из кармана и, внимательно глядя мне в глаза, нажал на кнопочку. Заискрило, и я прижалась к стене – шокер. Не убьёт, но приятного мало.

Подняла руки, с ненавистью глотая слёзы, и сделала пару шагов к решётке, показывая, что буду вести себя хорошо. Колени дрожали, зубы стучали, и вряд ли я в принципе производила впечатление кого-то, кто может за себя постоять. Собственно, я и не могла. Но я обязательно что-нибудь сделаю! Не упущу возможность, надо только её дождаться и не дурить, чтобы не скрутили сильнее. Я трусливая, но не дурочка, провоцировать точно не буду.

Мужик положил шокер в карман и осторожно щёлкнул ключом в замке решётки. Не отводя от меня взгляда, снова достал шокер и, зажав в левой руке, правой чуть потянул дверь, а потом просунул палку с удавкой в камеру, кивком приказывая мне надеть.

– Я не буду сопротивляться, пожалуйста… – попыталась было я, но мужик хриплым голосом с блатным акцентом рявкнул:

– Ебальник завалила! Одевай, сказал!

И я, всхлипнув, дрожащими руками надела удавку на шею. Задала с одной стороны пальцами, не давая сдавить горло, но мужик махнул на это рукой и, открыв дверь шире, потянул меня наружу.

Затем мы шли. Долго, по грязным затхлым коридорам, напоминающим военную базу. Может, это она и была? Заброшенная, которую облюбовали для своих преступных дел всякие бандиты. Я видела ещё пару камер, но пустых. Ангары с накрытыми паллетами, какую-то лабораторию. Прошли развилку, и во втором рукаве коридора успела заметить помещение с клетками. Похоже, там свою добычу хранят браконьеры. Судя по амбре.

Через поворот мы наконец-то оказались на месте. Меня втолкнули в большую, отделанную кафелем душевую и приказали:

– Раздевайся.

Я только взглянула на масляную рожу конвоира и, сглотнув, вытащила пальцы из-под удавки. Стала стаскивать с себя одежду. Успокаивало только, что я – «товар», а значит, персоналу меня «пользовать» запрещено. Должно быть. Но вряд ли он откажется посмотреть.

Кое-как сняла всё, намерено не строя из себя стыдливую овечку, которые так возбуждают упырей вроде этого, и встала, сгорбившись и выпятив живот, чтобы казаться максимально неприятной. Но, судя по оттопырившимся штанам, это помогало слабо.

Мужик снял со стены шланг, направил в мою сторону и, перехватив палку-удавку, чтобы я не попыталась вырваться, повернул вентиль. На пол хлынула вода, но тут же струя стала сильнее, и я взвизгнула, когда она попала на меня. Ледяная! Или только на первый взгляд? Но всё равно – не парное молоко.

– Мойся, – приказал мужик, усмехаясь. Я замерла, прикрываясь, и он, склонив голову, двинул вентиль, и струя стала сильнее, больно ударяя по телу. – Поняла? – спросил он, вскинув брови, снова сделал напор меньше и повторил приказ: – Мойся.

Про пытки водой в тюрьмах я знала из американских боевиков, так что спорить не стала. Процедура длилась минут десять. Я тёрла себя, стараясь не стучать зубами от холода, а мужик, не скрываясь, дрочил, держа шланг и палку в одной руке. В общем-то, это был неплохой момент, чтобы поймать его на слабости и сбежать, когда у него подходило к финалу, но я хорошо понимала, что сама отсюда не выберусь. Тем более голая, мокрая и измождённая. Решила отложить этот момент, пока меня не выведут наружу.

Впрочем, если бы я знала, к чему меня на самом деле готовят, я бы использовала даже этот шанс. В надежде если не вырваться, то хотя бы получить удар шокером и случайно умереть, если сердце окажется слабым.

3. Одежда для невинной

Когда струя поникла под движением вентиля, я, презирая себя за слабость, попросилась в туалет. Мужик, уже удовлетворённый и безразличный, пихнул меня в соседний угол, где располагалась уборная, и ждал, когда я, стуча зубами, завершу все и маленькие, и большие дела, морщась от вони. После снова отвёл полоскать шлангом, дал подмыться, и мы отправились дальше. Он с палкой и сигаретой, я – голая, мокрая и трясущаяся, с удавкой на шее.

Одежда моя так и осталась сиротливо лежать на полу, и мне хотелось плакать, глядя на неё искоса, пока мы удалялись. Понимала, что больше не увижу этот ненавистный деловой костюм. «Мне бы мои вчерашние проблемы!» – всхлипнула я, думая о прежней жизни, когда чувствовала себя совершенно несчастной из-за того, что приходится пялить на себя колготы в июне. Сейчас бы я напялила на себя что угодно, лишь бы согреться!

Запахи менялись. И если сначала меня преследовала стылая вонь нежилого подземелья, то теперь всё больше тянуло едой и дымком, будто мы приближаемся к людям. Так и оказалось – мы поднялись по широкому пологому коридору, ведущему на верхний уровень. Видимо, его использовали для перевозки палет или ещё чего – на полу было много царапин и… это же краска, не застарелая кровь? Пусть будет краска. Или грязь. Мало ли?

А на верхнем уровне изменилось всё. Послышались голоса, музыка, оживлённое движение, будто рядом бар или казино. Впрочем, мы почти сразу свернули в узкий коридорчик, и меня впихнули в очередную комнату – по виду жилую. Мужик достал шокер, угрожающе двинул бровями, а затем разрешил наконец-то снять удавку. Я дрожащими пальцами ослабила петлю, стянула и несмело попятилась.

– Полчаса до выхода, – довольно заключил конвоир, а после указал взглядом на столик. Там стоял чайник, лежало несколько пирожков в упаковке знакомой торговой сети, а рядом – диван, и на нём одеяло. – Располагайся. – И, хохотнув, отошёл, усевшись на стул рядом с выходом.

Сейчас мне было уже всё равно, смотрят на меня или нет, что подумают, не ударят ли, и я первым делом рванула к дивану, сгребла одеяло и завернулась. После подняла чайник и стала пить прямо из носика. Облилась, закашлялась, но нашла в себе силы остановиться, и поставила его греться. Заварила себе чаю и устроилась на диван с ногами, чтобы уничтожить пирожки. Какие они, оказывается, вкусные с голодухи! Особенно, если представить, что они могут оказаться последними…

Остатки пирожка бандит забрал у меня прямо из рук. Я вскинулась и поняла, что заснула. Мужик безразлично отбросил корку на стол, туда же поставил чашку, а потом с какой-то даже жалостью во взгляде сказал:

– Поднимайся, красотка. Твой выход.

– Куда? – дрожащим голосом спросила я, и взгляд напротив тут же вновь стал злым.

Мужик хлопнул меня по щеке и рявкнул:

– Рот не открывать! Встала!

Я не стала сопротивляться и быстро поднялась, лишь ойкнув от рывка, когда бандит в нетерпении схватил меня за предплечье и дёрнул наверх. Дальше с меня сорвали одеяло и всучили какой-то пакет. Я глянула и неосознанно хрюкнула: штрих-код с популярного маркетплейса, возле дома пункт выдачи, я такие же пакеты забирала, когда что-то из одежды себе заказывала.

«Интересно, а если бы можно было взять этот пакет, по нему бы полиция вычислила преступников?» И сама же грустно усмехнулась про себя: «Конечно, вычислила бы. Только вот для этого нужно как-то его в полицию принести, а я…»

Встряхнулась и приказала себе не унывать, как бы плохо ни было. Да, самочувствие очень так себе, но всё равно уже получше, чем при первом пробуждении, да и согрелась кое-как. А шанс сбежать я найду. Я не глупая, не самоуверенная, не истеричка, а импульсивно делаю только покупки, когда зарплату дали, так что всё будет в порядке. Главное, сделать вид, что я испуганная и покорная, тогда меня будут недооценивать.

Испуганность удалось показать более чем натурально благодаря мужику, который, пока я раскрывала пакет, нагло схватил и стал мацать мои голые груди, посмеиваясь. Ну да, чпокать «товар» не станут, а вот потрогать – святое дело! Всхлипнула и постаралась прижать локти, чтобы ему помешать. Он рявкнул, и я выронила пакет, но тут же поспешила поднять и прямо на корточках вытащила… Ночнушка? Или что это? Я такие рубашки у викторианских леди в кино видела – белая, длинная и с кружавчиками на объёмных рукавах, собранных резинками на запястьях. Ну? Может, тут так принято?

«Блять, а если это сектанты, и меня в жертву хотят принести?!» – с ужасом подумала я и начала всхлипывать уже бесконтрольно, и мужик пнул меня под рёбра:

– Встала, сука! И оделась! Давай, ёбана!

Я повиновалась и быстро натянула на себя эту хлопчатобумажную красоту. Да уж, если реально в жертву, то кровь на такой рубашке будет смотреться очень эффектно! Впрочем, я же девственница, может, они меня просто торжественно дефлорировать хотят?

«Девственница… в двадцать первом веке в светской стране… Твою мать, реально в жертву принесут! Лучше б я невинность свою с тем ублюдком со второго курса потеряла, который яйца раз в полгода мыл и козюли о парты вытирал!» Я с ужасом дёрнулась, чтобы схватить со стола хотя бы кружку, в надежде, что керамическим осколком тоже можно проткнуть врагам глотку, но мужик перехватил меня за талию и сдавил так, что я завопила от боли. Даже полетела на диван, сильно приложилась бедром о ручку и локтем о стену, но сжаться и продолжить сопротивление мне не дали. Взвыла, когда он дёрнул меня за волосы, заставляя подняться:

– Слушай меня сюда, сука! Молчишь! Делаешь, что скажут! Мне похуй: сама пойдёшь или переебать тебя башкой об стену. Пошла, блять! – И он с силой толкнул меня к закрытой двери, а сам подхватил палку с удавкой и заставил надеть снова.

Когда мы вышли, я уже ничего не видела от слёз в глазах. Отчаяние накрывало, лишая воли. Нет, сдаваться я не собиралась. Ни в коем случае! Некому меня спасать, только сама, поэтому сдаться просто не имею права! Но всё равно ощущение безысходности сводило челюсть судорогой, заставляя тихонечко завывать от ужаса, потому что я наконец в полной мере осознала, что всё это – не сон, всё происходит взаправду. И я на самом деле могу мучительно умереть сейчас.

А через несколько минут, я поняла, что не ошиблась.

4. Звериный оскал

Клетка располагалась в центре небольшого подземного амфитеатра, почти как в цирке, только была не круглой, а прямоугольной. Толстые высокие сияющие в свете люминесцентных ламп и прожекторов стальные прутья вертикальными рядами тянулись до потолка, между ними – грязная бетонная площадка три на четыре примерно, которую как раз поливали из шланга, смывая… кровь?! Это кровь?! Публика, сидевшая за столиками на трёх широких рядах-ступенях, огороженных бортиками, расслабленно выпивала, курила и что-то обсуждала. А в тёмной глубине, с противоположной стороны клетки, располагалась ещё одна – поменьше. И в ней что-то оранжево мелькало и рычало.

Завидев меня, публика оживилась, начала затихать, обращая взгляды в нашу сторону, а бугай довёл меня почти до прутьев и встал, ожидая, когда парень со шлангом, распахнувший с этой стороны решётчатую дверь, уберётся прочь. Тот, бросив затравленный взгляд в нашу сторону, скоренько закончил уборку и трусцой выбежал.

А я, наконец-то осознав, что меня ждёт, неосознанно попятилась и сказала:

– Я чё-то, слушайте… нахуй отсюда! – Рванулась и завопила: – А-а-а-а!!! Не-е-ет!!! Пусти-и-и!!!

Повалилась на колени, вцепившись пальцами в удавку, сдавившую горло, и попыталась обогнуть бандита, который сжимал свой конец палки двумя руками, но не получалось. В ушах зашумело, и я отдалённо отметила про себя воодушевлённые крики зрителей. Это всё представление! Я – клоун им на потеху! Они хотят, чтобы я кричала и сопротивлялась!

Я бы и рада была остановиться, прекратить запоздалую истерику, чтобы не дать им насладиться моей слабостью, но не могла. До меня наконец дошло, для чего я здесь. Упустила! Дура! Упустила свой шанс! Их была сотня, пока мы шли! Тысяча! А я всё на что-то надеялась, выбирала момент! А это и был он – тогда, когда я о нём думала под струями ледяной воды. Это был мой шанс на жизнь! А теперь – всё.

Я рвалась остервенело, как дикий зверь, задыхаясь и теряя силы. Ещё чуть-чуть, и я упаду в обморок. А может, он меня придушит, и тогда всё закончится без мучений? К досаде мерзавцев, которые пьют, жрут и курят, любуясь моими страданиями!

Но, увы, на помощь бандиту пришли ещё двое. Без церемоний подняли меня на ноги, зафиксировали, стянули ошейник и мощным пинком отправили прямо в центр мокрой, ещё пахнувшей железом арены. Я упала, но успела встать на колени, облокотилась о каменный пол и натужно закашлялась, роняя густые слюни и не обращая внимания на задравшуюся юбку рубашки – так хотелось отдышаться. Не сразу поняла, что продолжаю кашлять, давясь спазмами в горле, не из-за нехватки кислорода, а из-за того, что не могу остановить сухие рыдания.

Сзади лязгнула металлическая дверь, запирая меня в клетке, а после раздался голос конферансье. Я даже не сразу разобрала слова, а потом поняла, что он принимает ставки. Что, меня против тигра?! Или кто там полосатый рычит в соседней клетке? Вы что, серьёзно считаете, что у меня есть хоть какие-то шансы?!

«А если есть?» – мелькнула мысль, и я начала приходить в себя и судорожно думать. Какие шансы у человека против хищной кошки весом триста килограмм? Судя по крови, которую недавно смывали, киса уже поела, значит, будет играть. Если во время игры не вспорет случайно артерию, то есть шанс оседлать и придушить. Маленький. Микроскопический! И вряд ли вообще хватит сил, но вдруг?! Надо использовать даже его!

Судорожно стала вспоминать, что читала об этом. Тигры не любят нападать на животных, которые могут дать отпор. И не нападают, если видят лицо. Вернее, нападают но не так охотно, как со спины. Значит нужно орать, не давать зайти сзади и выглядеть страшной! Я – в широкой белой рубашке. Если растопырить ноги и развести полы руками, я буду казаться больше. А если буду орать и выглядеть уверенно – опаснее. Главное, не смотреть в глаза, чтобы не провоцировать. Может, получится так что-то выиграть? Хоть несколько минут жизни! В этих условиях даже это – удача. В крайнем случае, засуну ему кулак в глотку – может, задохнётся? Жить без руки определённо лучше, чем не жить вообще.

Продолжая неконтролируемо рыдать, оттолкнулась от пола, кое-как встала, шлёпая босыми пятками по просыхающей арене, и попятилась к прутьям, глядя в ту сторону, где на противоположной стороне располагалась такая же дверь, как та, в которую втолкнули меня. Пока закрытая.