Беседа со Златокрылым Двуликим

Лиза Разумовская

Беседа со Златокрылым Двуликим

Фиолетовая молния на миг озарила зал полупустой бургерной ярким светом. Следом за ней раскатилась гроза. Ойстрах слабо улыбнулся, глядя в окно.

Учишь новые ноты на скрипке, Гиацинт?

Его племянник, аристомаг Священной Молнии, любил играть на своей скрипке Аполлоне. Поскольку он тренировался по несколько часов каждый день, у него вошло в привычку играть на инструменте при любом удобном случае.

Сейчас, вероятно, Гиацинт сидел в комнате общежития академии и занимался музыкой, мешая соседям отдыхать.

Хоть и подросток внешне был холоден, безэмоционален и равнодушен к происходящему, его сила, аристомагия, страстная и ослепительная, разрывала чёрные облака разрядами молний. Даже находясь в тысячи километров от графства Темперстании.

Уголки тонких губ Ойстраха опустились – на смену тихой радости пришла сдержанность.

Архиерей бросил равнодушный взгляд на сегодняшний ужин. На подносе его ожидали двойной чизбургер, картофель фри с тягучим горчичным соусом и пол-литровый стакан газировки. От блюд исходил притягательный запах расплавленного сыра, поджаренного мяса и душистого мёда.

Однако Ойстраха совсем не тронул соблазнительный аромат еды и не пробудил желания есть. Хоть и желудок сводит спазм.

Вместо этого священник прислушался к стуку проливного дождя по вымощенной дороге. Но жужжание холодильника и кухонная суета заглушили шум дождя.

За стеклом рассеянный свет фонарей расстелился на мокрых плитах. На столе покоились маска и шляпа. Его изрезанное прошлым лицо излучало усталость, а тёмные мешки под заплаканными глазами лишь подтверждали это.

После похорон он провёл пару служб и поздним вечером решил прогуляться по дождливому городу. Как только погода ухудшилась, Ойстрах укрылся в бургерной, где и сейчас находился.

Где-то вдалеке оживлённо болтали люди, пришедшие после работы или учёбы, обсуждали новости, планы.

Неудивительно, что Ойстрах, архиерей, влиятельный человек после Епископа, оказался в публичном месте без охраны. Поговорить с ним мог любой – вера, религия, книги, погода, текущая обстановка… Ойстрах мог поддерживать диалог и выслушать. Даже если собеседник придерживался противоположные взгляды, архиерей никогда не спорил и не переубеждал.

Сейчас к Ойстраху никто не подошёл, будто улавливали его подавленное настроение.

Рядом с подносом лежала порванная страница блокнота, на котором было написано стихотворение. Священник сочинил первые строфы, когда ждал заказ. Местами были зачеркнуты неудавшиеся слова или строки синими чернилами.

«Сегодня в небо душу юную отпустил,

Она мне всколыхнула память о тебе.

А Обсидиановый Человек шепчет —

Строго, беспощадно, будто сталь в борьбе.

Он осуждает, шелестит за спиной,

Не умолкает, не даёт вздохнуть.

И целый день, как тень, идёт за мной,

Не отпуская в забытье, в пустоту…»

Ойстрах, когда внутри накопилось слишком много негативных мыслей, любил переносить переживания на бумагу и превращать их в строки своей лирики. Иногда напевал себе стихотворение, которое само собой преображалось в красивую, грустную и тихую песню. Архиерею становилось легче, будто обнажил в креативной манере всю душу невидимому единственному свидетелю.

Но всё же дело дальше написания поэзии в стол и пения в одиночестве никогда не заходило.

Взгляд Ойстраха вновь остановился на подносе. Живот заурчал.

Священник взял обеими руками двойной чизбургер. В нос проник забытый запах детства. Ойстрах механически облизнул засохшие губы и откусил бургер. Он не особо разжевал во рту и сразу проглотил, не почувствовав вкуса. После тянулась неприятная тяжесть, из-за чего архиерей положил недоеденный бургер обратно.

Ойстрах макнул картошку фри в мёд и не успел заметить, как вязкая светлая капля упала на страницу. Он пытался оттереть пятно салфеткой, но только больше размазал его по бумаге.

Архиерей устало склонился над подносом, скрывая лицо за прядями своих волос.

Камень на душе не сдвинулся. Он понимал, почему.

Его никак не оставлял в покое тот случайно услышанный разговор на кладбище.