Сердце ночи

Катарина Равенмор

Сердце ночи

Глава 1. Начало необратимого

Иногда предательство – это ключ, открывающий дверь в другой мир.

Меня зовут Катрин, мне девятнадцать, и я учусь на факультете журналистики. Не потому, что мечтаю стать телеведущей или охотницей за сенсациями. Я хотела понимать, как устроен мир. А точнее – почему он такой несправедливый.

Я верила: если человек остается рядом, значит, он выбрал тебя. Любовь казалась простой. Но однажды поняла: нет, это не так. И не всегда взаимно.

Моя жизнь до того самого дня была вполне обычной: учёба, статьи, кофе в бумажных стаканах и парень. Влад… Мы встречались почти год. Он старше меня на пару лет. Умный, обаятельный, с улыбкой, от которой подкашивались колени. Влад был тем, кого невозможно было не любить. Он редко дарил цветы, но всегда говорил правильные слова или то, что я хотела слышать. И я, наивная, думала, что это и есть любовь.

В тот вечер всё было как обычно. Моросил дождь, небо было затянуто серыми тучами. Я вернулась домой с двумя книгами под мышкой, поставила чайник и села за ноутбук. Нужно было закончить статью для университетской газеты – тема была банальной, факты скучными, а вдохновения не было совсем.

Я устроилась у окна с ноутбуком на коленях, пытаясь сосредоточиться на заметках для статьи. Но мысли снова и снова возвращались к нему. Прошло три дня с нашей последней встречи, и Влад почти не отвечал на звонки и сообщения. Он говорил, что занят.

Взяв телефон, я долго смотрела на экран, размышляя. Наконец решилась и нажала на вызов.

– Привет. Может, встретимся сегодня? Я очень соскучилась.

– Не смогу. У мамы давление, я с ней.

Его голос звучал отстранённо, словно мы говорили по работе.

– Поняла. Тогда до связи, – сказала я и закончила разговор, прежде чем он успел что-то добавить.

Знаешь, когда тебе лгут – это чувствуется в голосе. В паузах. В дыхании.

Я долго сидела в тишине, не отрывая взгляда от кружки с уже остывшим чаем. Пыталась сосредоточиться на работе, но буквы на экране расплывались перед глазами. В груди неприятно сжималось, как будто внутренний компас вышел из строя.

Тогда я просто встала, натянула куртку и вышла из квартиры. Без цели. Просто уйти. Выйти из этой душной квартиры, где стены хранили его запах.

Было прохладно, воздух был пропитан запахом мокрого асфальта и сырых деревьев. Я ускорила шаг – всего два квартала до круглосуточного магазина. Свернула за аптекой, и тут время словно замедлилось. Мелкий, нудный дождь монотонно барабанил по асфальту. Фонари мигали, как будто хотели сказать что-то важное. Под козырьком супермаркета стоял он. Влад. А рядом – Она.

Рыжие волосы – словно огонь в ночи. Они стояли рядом, смеялись. Он смотрел на неё иначе, чем на меня.

Он обнял её за талию и, склонившись, поцеловал. Спокойно, уверенно, как будто не лгал мне десять минут назад.

Мир не разрушился – он просто вывернулся наизнанку. Я не проронила ни слезинки. Даже не шелохнулась.

Он не сразу заметил меня. Когда его взгляд остановился на моем, он замер.

– Влад.

– Катрин…

– У мамы давление, да? – спокойно уточнила я. – А у неё фамилия «Спасаю от давления»? Я кивнула в ее сторону.

Она сделала шаг назад, но я не обратила на неё внимания.

– Ты мудак, – сказала я спокойно. – И самое отвратительное, что ты не честный мудак.

Его лицо побледнело. Он молчал, вероятно, ожидая, что я закричу или заплачу. Но я просто ударила его по щеке. Звонко.

– Поздравляю. У тебя теперь другая. Желаю ей удачи. Особенно с твоим враньем.

Я развернулась и направилась в магазин. Руки слегка дрожали, но походка оставалась уверенной. В корзинку я положила плитку белого шоколада, упаковку жвачки и кофе. Это был просто выбор, не связанный с необходимостью, – просто первое, что бросилось в глаза.

Дома я рухнула на пол и прижалась к стене. Обхватила колени, словно это могло оградить меня от горькой правды.

Влад отлично притворялся. Сколько бы он еще скрывал свою ложь – неделю, месяц, год? Он смотрел в глаза, касался, строил планы на будущее – и все это время держал руку на талии другой.

От этого не было боли, слёз, только ощущение, будто что-то внутри меня откололось и теперь глухо ударяется о пол.

Я поднялась. Мир казался мне узким, как коридор, в котором гаснет свет. Я не чувствовала гнева. Только одно острое желание – исчезнуть. Мой взгляд скользнул по полке, там стояла старая фотография – я и бабушка. И в тот момент мне показалось, что в комнате стало прохладнее. Будто за тонкой гранью привычного мира что-то на мгновение шевельнулось.

Голос, едва уловимый. Как эхо из другого мира:

– Вернись…

Я не знала, откуда он. Возможно, изнутри. А может, откуда-то дальше.

Через несколько минут я уже купила билет до города, где живёт бабушка. Отправление поезда – в полночь. Никаких звонков. Просто собрать вещи, отключить телефон и исчезнуть.

Тогда я думала, что бегу от любви.

На самом же деле, я шла ей навстречу.

И то, что казалось концом, стало началом.

Глава 2. Туда, где нет связи

Город, куда я направлялась, не был отмечен на Google Maps. Точнее, он был, но метка вела в пустоту: серое пятно леса. Словно сам мир отвернулся от этого места и позволил ему затеряться среди холмов и деревьев, забытым и вытесненным за грань.

Я знала лишь то, что это – место моего детства, куда мама возила меня каждое лето. Но всё изменилось, когда её не стало.

И городок ушёл вместе с ней в тень – в воспоминания, которые со временем поблекли.

Бабушкин дом стоял у самого края леса. В детстве я называла это место краем мира – и, пожалуй, не так уж ошибалась.

Поезд находился на платформе. Медленно выдыхая пар в холодный воздух, я поднялась по ступенькам вагона, нашла своё место у окна и села. Всё было каким-то непривычно тихим. Людей почти не было: старушка с авоськой, мужчина в костюме с потёртым чемоданом, двое подростков, уткнувшихся в телефоны. Никто никого не трогал, никто ничего не спрашивал. И в этом молчании было даже что-то утешающее.

Я достала из сумки наушники и шоколадку, купленную в том магазине, развернула и откусила кусочек. Сладкий вкус. Но он не перебивал то, что было внутри.

Телефон. Экран загорелся холодным светом. Палец завис над перепиской – секундная слабость. Потом – воля.

Удалить.

Удалить.

Удалить.

Фотографии. Видео. Сообщения.

Удалить контакт. Заблокировать. Стереть из памяти – хотя бы цифровой.

В моей жизни его больше нет. Никогда. Никаких «а вдруг». Никаких «может быть». Он сделал свой выбор. А я теперь делаю свой.

Поезд тронулся и уносил меня всё дальше от города, в котором больше нечего было искать. За окном сменялись пейзажи: серые поля, редкие огни фонарей, пустые шоссе. Ночь опустилась на землю, и время будто замедлилось.

Я провела почти сутки в пути. Поезд останавливался на станциях с незнакомыми названиями. Казалось, что каждая остановка уводила меня всё глубже – к чему-то древнему, далёкому, притягательному, как зов, от которого не спрятаться.

Когда поезд замер на крошечной станции, я вышла на перрон, кутаясь в пальто – воздух был холоднее, чем ожидалось. Оглядевшись, я поняла, что здесь совсем никого нет. Только старая скамейка под навесом и скрипящий от ветра указатель с названием городка «Лесмерн».

Я глубоко вдохнула и, будто чувствуя, что всё идет правильно, зашагала по узкой тропинке в сторону леса. Туда, где среди высоких деревьев и поросших мхом камней стоял бабушкин дом.

Дорога была знакомой и в то же время чужой. Шаг за шагом я приближалась к дому. Чем ближе подходила, тем тише становилось вокруг. Даже птицы молчали. И всё время казалось, будто кто-то идёт следом. Но обернёшься – никого. Просто тени от деревьев, просто ветер.

Бабушка жила одна. Дом старый, но крепкий, с крыльцом, которое скрипело даже от взгляда. На двери уже висела лампа, светящаяся тёплым светом, как маяк среди полумрака. И вдруг дверь открылась.

– Заходи, милая. Я чувствовала, что ты приедешь, – прозвучал голос.

Голос был тихим. В нём ощущалась усталость долгих лет, но и что-то почти неуловимо родное – словно тебя давно ждали и даже не удивились, что ты всё-таки вернулась.

Бабушка стояла в проёме.

Та же, будто не прошло и дня.

Серебристые волосы, распущенные по плечам.

Глаза светлые, внимательные. В них таилось спокойствие, но под ним чувствовалось нечто большее.

От неё пахло лавандой, сушеными травами и домом. Тем самым. Из детства.

Я вошла внутрь, и дыхание замерло.

Дом встретил тишиной и тонким ароматом трав. Полынь, вербена, иссоп и что-то неуловимое наполняли воздух.

На стенах – полки, уставленные старыми книгами в потёртых переплётах, между которыми прятались пучки трав и засушенные корни. Некоторые тома были обёрнуты в тёмную ткань с потускневшими символами на корешках.

Старый комод. Керосиновая лампа. Мягкое кресло у окна. И часы, которые всё еще тикали.

Я не знала, можно ли повернуть время, но этот дом будто пытался.

Бабушка закрыла за мной дверь.

В тот момент я поняла: я вернулась туда, откуда никогда не уходила.

Глава 3. Из тьмы и стали

Я не знала его имени. Но во сне он знал моё.

– Прости, что так долго не приезжала, – выдохнула я, снимая пальто.

Голос предательски дрогнул, но бабушка всё же уловила в нём то, что я не могла произнести вслух. Не просто «прости за время», а – «прости, что бежала. Что забывала».

Она посмотрела на меня спокойно, немного склонив голову, будто всматривалась не только в лицо, а куда-то глубже – в мысли, в чувства.

– Всё приходит в своё время, – ответила она. – Не кори себя. Главное, что ты рядом.

Она тронула меня за плечо – прикосновение было лёгким, почти невесомым, но в нём чувствовалось больше тепла, чем в самом мягком пледе.

– Заходи. Ты, наверное, замёрзла. Погрейся у камина, я принесу тебе отвар. Тебе станет теплее, – сказала она, направляясь в кухню.

Я устроилась в кресле у очага, поджав ноги. Пламя потрескивало мягко, золотые отблески дрожали на стенах, а тени медленно скользили по потолку. Возвращалась тишина, в которой дышалось глубже.

Бабушка принесла чашки и поставила одну передо мной.

– Осторожно, горячее. Добавила немного зверобоя для успокоения. – сказала она, улыбаясь и усаживаясь напротив.

– Я скучала, – призналась я внезапно.

– Знаю, – ответила бабушка.

– Не только по тебе, – продолжила я, – но и по этому креслу, по запаху трав, по тишине… По всему этому дому.

Чашка приятно согревала руки. Шершавая керамика, покрытая мелкими трещинками, будто впитала в себя время. Над отваром поднимался аромат – мята, полынь, зверобой и что-то дымное, как костёр в холодную ночь. Отпила – чуть терпко, но сразу потеплело изнутри.

– Этот вкус… – сказала я. – Как будто из сна. Бывает, просыпаешься, а аромат всё ещё рядом.

– Это не просто вкус, Кэт, – бабушка мягко улыбнулась, глядя в чашку, словно пытаясь прочитать в ней будущее. – Это корни. Память. Ты уехала, но они остались. Ждали твоего возвращения.

Мы сидели у камина, и отвар, будто по волшебству, делал вечер тише. Пламя танцевало в очаге, и время, казалось, замедлялось. Бабушка смотрела на огонь так, как будто читала в нем что-то только ей понятное.

– Ты напряжена, – вдруг сказала она. – Словно ждёшь, что что-то вот-вот изменится. – Бабушка смотрела на меня пристально, но с теплом.

Я чуть улыбнулась, стараясь не выдать, как точно попала она в самую суть.

– Просто много всего сразу, – пробормотала я, уставившись в чашку.

В груди и правда что-то дрожало, будто ожидание, будто внутри всё замерло на пороге – ещё один шаг, и что-то случится. Я сделала глоток. Отвар остыл, но вкус оставался прежним – терпкий, насыщенный. Вкус, который возвращал куда-то глубоко.

Бабушка встала, направилась к комоду в углу, достала ключ и открыла нижний ящик. Я узнала его сразу – в детстве мне запрещали туда заглядывать. Потянуло сухими травами, бумагой, медью. Она достала небольшую тёмную шкатулку и поставила передо мной.

– Это тебе. Теперь твоя очередь.

Я посмотрела на неё с вопросом.

– Браслет. Семейная вещь. Его носила моя мама, потом я, потом твоя. А теперь – он твой.

Шкатулка была из плотного, почти чёрного дерева. Крышку покрывала тонкая резьба: круги, сплетения, линии, которые казались странно знакомыми, хотя я была уверена – не видела их раньше. Я провела пальцем по символам – подушечки будто вспоминали то, чего я не знала.

Я открыла крышку. Внутри, на бархатной подкладке, лежал тонкий браслет из серебристого металла. Сплетение из тончайших нитей, почти невесомое. В центре – камень, тёмный, почти чёрный. Но если повернуть его ближе к свету, внутри вспыхивали крошечные искры – как угольки или россыпь звёзд.

– Он… красивый, – прошептала я, и пальцы вдруг стали холодными.

– Он всегда был с нами, – сказала бабушка. – Я не знаю, кто сделал его первым. Может, ещё до моей матери. Но он всегда передавался по женской линии. Не как обет или обязанность. Просто… как часть нас. Частичка памяти, если хочешь.

Металл был прохладным и неожиданно лёгким. Я надела его – он сомкнулся мягко, без усилия, словно был создан именно для меня.

– Мама носила его? – тихо спросила я.

– Почти до конца. А потом спрятала. Сказала, ты поймёшь, когда придёт время.

Ненадолго повисла тишина.

– Можешь снять, если захочешь. Он не волшебный. Не проклятый. Просто вещь. Но иногда вещи помнят. И иногда – помогают.

Браслет сидел точно по запястью. Не сжимал, не мешал. Как будто и правда знал – когда придёт, где окажется и кому будет принадлежать.

Бабушка встала, подошла ближе и мягко коснулась моей руки.

– Уже поздно, милая. Ты устала. И телом, и душой. Иди отдохни. Комната та же. Постель готова.

– Спасибо, – сказала я негромко.

Я поблагодарила её тихо и поднялась. Всё внутри отзывалось лёгкой усталостью после долгого пути. Я направилась по знакомому коридору в ту самую комнату из детства.

Всё было как раньше. Книжная полка, шкаф с трещинкой на дверце, мягкий ковёр с вытертым узором. Даже плед на кровати лежал точно так же, как в те годы, когда я приезжала сюда на лето. Как будто время решило не входить сюда вовсе.

Кровать скрипнула, когда села на край. Несколько мгновений – просто тишина и тени на стенах, дрожащие от света луны за окном. Потом – движение: плед, подушка, тёплая ткань на коже.

Под одеялом стало чуть уютнее. Взгляд снова упал на браслет.

Он поблёскивал в полутьме, улавливая редкий свет с улицы. Камень в центре казался почти чёрным, но глубоко внутри вспыхнула искра – тусклая, живая, как будто в недрах на мгновение шевельнулось что-то спящее.

Я не отрывала взгляда, пока веки не опустились сами собой. Или нет? Может, я всё ещё лежала с открытыми глазами – просто перестала видеть. Тени медленно растаяли, будто стекали в глубину, дыхание становилось всё тише. Я лежала, слушая собственное сердце, и вдруг почувствовала – что-то не так.

Повернула голову, чтобы осмотреться. Всё было тем же: комната, кровать, полумрак. Но в следующую секунду всё исчезло.

Босые ступни касались земли… Холод медленно поднимался, пронизывая кожу. Вокруг тянулись деревья – высокие, тёмные, словно вытянутые из самой ночи.

Лес купался в свете луны. Всё казалось странно застывшим – ни движения, ни звука. Только редкий туман, скользящий между стволами, будто лес затаил дыхание.

Я шагнула вперёд. Всё вокруг хранило напряжённую тишину. Не глухую – внимательную. Как будто что-то невидимое следило. Или ждало.

И тут я заметила что-то необычное.

Сначала – тень, едва заметная среди других. Затем – силуэт. Высокий, чёткий, как вырезанный из самой ночи. Он вышел из тумана, будто шагнул сквозь него. Лунный свет скользнул по нему. Капюшон отбрасывал тень на лицо, и я не могла разглядеть его. Только доспехи – тёмная кожа, переплетённая ремнями, будто одежда и броня одновременно. На плече поблёскивал металлический наплечник.

Он сделал шаг вперёд

Ещё один.

Остановился, не двигаясь, всего в нескольких шагах от меня.

– Кэт… – голос был низкий, хриплый. Он не звал – он предупреждал.

Я не успела спросить, кто он. Или что он имел в виду.

– Беги, – сказал он. Громче. Резче.

Сердце сжалось.

– Что?..

Позади, в лесу, раздался хруст. Ветви ломались. Далеко, но стремительно приближаясь, двигалось нечто. Воздух стал гуще. Я обернулась. Тени между деревьями начали менять форму.

– КЭТ! – он закричал. Теперь громко. Почти срывая голос.

Я хотела сделать шаг, но тело будто приросло к земле.

И тут всё исчезло.

Я вскрикнула и села в кровати.

Резко. Как будто вынырнула из ледяной воды. Воздуха не хватало. Стук сердца бил в ушах, будто барабан. Тишина в комнате была оглушающей. Ни скрипа, ни шороха. Только моё дыхание. Только ночной свет с улицы и тени на стенах, которым я не доверяла.

Браслет обжёг запястье – не больно, но ощутимо.

Словно что-то холодное прижалось к коже, оставляя след. Я машинально дотронулась до него – он был прохладным, как металл всегда и бывает ночью. Но почему-то сейчас это ощущалось иначе. Холод будто держался дольше обычного. Как память, что не спешит уйти.

Я села у окна, отдёрнула занавеску. Лес стоял неподвижно, будто ничего не произошло. Никаких голосов. Никаких следов. Никаких объяснений.

Но дрожь не уходила.

Сон казался таким настоящим, что даже сейчас, в полной тишине, казалось – если прислушаться, можно будет услышать шаги в тумане.