
Полная версия
ЭФРОЗОН. Архитектура наблюдения
– Это совпадает с датой вашего эксперимента, – отметил он. – Смотри: здесь, 27 июня, в 02:14 по галлеонскому времени, зафиксирован резкий скачок. Точное время активации бокса.
Бенессер взглянул на планшет Дарби и нахмурился:
– Там ещё отчёт о первых случаях «шёпота» среди шахтёров. Они говорили о голосе, зовущем вниз, в глубины.
Ярн посмотрела в темноту над головой: где-то далеко начинался новый шторм эфрозона, пульсирующий зелёным и голубым светом.
– Есть предложение, – сказала она. – Мы остаёмся здесь до прибытия «Переката» – надо передать сведения Элине Синклер напрямую. Она должна понять, что «эхо» не ограничится одной лабораторией.
– А если сигнал окажется агрессивным? – осторожно спросил Бенессер. – Если это не зов, а предупреждение или… атака?
Вайолет сжала рукоять пистолета:
– Тогда придётся отбиваться. Но сначала – познакомить Синклер с этим «эхом» в подробностях.
Внезапно лёгкий дрожащий звук пронёсся над площадкой: то ли эхо далёкого взрыва, то ли… сердце. Все вздрогнули. Шторм эфрозона обрушил мощное «рывок» волны, и в тусклом свете проблеснули линии дрожащей энергии по всей металлической конструкции.
– Боже, – выдохнул Ласло, – я не слышал ничего подобного даже в моделях…
Дарби подошёл к перилам и всмотрелся в бушующее небо: за их спинами на сотни метров вниз тянулись бесполезные внизу фермы и бункеры шахтёров, уже давно вымерших или ушедших в глубину ради крупиц эфрозона. Там, среди руин, пряталась другая часть загадки – культ «Погружение», обещавший «просветление» тем, кто услышит «голос планеты».
– Может, им стоит дать услышать больше? – задумчиво произнёс он. – Если это действительно разум, которому важна связь, нам надо говорить с ним, а не драться.
Ярн резко обернулась:
– Драться или нет – зависит от того, какое «лицо» этот разум покажет. Если он добрый, мы сможем договориться. Если нет… люди не переживут ещё одного такого удара.
В этот момент небо над Галлеоном вспыхнуло множеством плазменных молний: сотни разрядов, сверкнувших одновременно, осветили платформу зелёным и розовым светом. Все присутствующие опалились от неожиданности.
– Сейчас! – крикнул Дарби и помчался к телескопическому передатчику, установленному на краю площадки. Это была старая исследовательская антенна, модифицированная инженерами «Киллмор и партнёры» для локального вещания в диапазоне эфрозона.
Он быстро подсоединил капсулу-сигнализатор к передатчику, настроил параметры по протоколу 42-C – и нажал большую металлическую кнопку «ПУСК». Антенна завыла, а затем мягкий голос, кажется, заронился в шум ветра:
«Я жду… Я зову вас к сердцу…»
Звук наполнил пустоту, звучал одновременно и далёко, и близко, словно исходил изнутри самих тел. Удивительно, но в тот же момент Ласло, обычно скептичный рационалист, закрыл глаза и чуть наклонил голову в такт невидимому ритму.
– Это… музыка? – прошептал он. – Как если бы сама планета пела…
Ярн обвела взглядом команду:
– Держитесь. Мы делаем первый контакт. И от него зависит судьба всего Эстера IV.
Впервые за всё время Шторм эфрозона не казался враждебным. Он таил в себе приглашение – приглашение в глубины, куда ещё не ступала нога человечества, где разум и материя смешиваются в единый пульс.
И пока молнии мерцали над головой, а голос «эхо» тихо катился по ветру, люди на краю пропасти впервые ощутили, что мир, скрытый под их ногами, не просто безжизненный, а живой и готовый говорить. Только остаётся понять – что он скажет дальше, и готовы ли они услышать правду, хранящуюся в глубинах эфрозона…
Глава 6. Шторм на «Перекате»
Высота «Переката» над мрачно-фиолетовыми облаками Эстеры IV достигала трёхсот километров, и здесь, среди звёзд, шторм эфрозона почти не ощущался. Но на орбитальной платформе, словно старый космический левиафан, её металлическое тело вздрогнуло от неожиданного натиска волн плазмы.
Капитан Элина Синклер в этот момент находилась в медиа-салоне «Переката». Сквозь панорамные окна она видела, как мутный газовый вал ударяет в стык солнечных панелей: искры ярких разрядов мигали в пространстве, создавая иллюзию живая хищной сети. Шквальный ветер эфрозона не проникал внутрь, но электронные датчики регистрировали такие колебания, что сам корпус дрожал, словно старый кантусовой песней.
– Мэй, научные – поясни, что мы сейчас наблюдаем? – сухо спросила она, не отрывая взгляда от дисплеев.
– Это… шторм эфрозона, – ответил Мино Мэй, опираясь на пульт анализа космических частот. – Он намного мощнее, чем мы видели прежде. Судя по амплитуде флуктуаций, он зародился глубоко в ядре. И… Ещё один факт: кажется, он реагирует на наш передатчик.
Элина внезапно вспомнила доклад Дарби – как те активировали капсулу-сигнализатор и пустили в эфир голос «эхо». Она приказала:
– Включи запись всего, что ты слышишь, – и громко добавила, даже не сводя глаз с территории штормового фронта, – затем попробуй «ответить» ему.
Мино кивнул, но на миг его глаза потемнели: юноша, привыкший к компьютерным играм на улицах Галлеона, впервые столкнулся с настоящим разумом планеты. Он взял капсулу-сигнализатор и подключил её к передатчику станции.
– Готово. Отправляю обратный импульс.
По антеннам платформы прошла короткая серия кодов, настроенных на резонанс штормовой плазмы. Яркий всплеск зелёного света озарил внутренний отсек медиа-салона, а на главном экране появился график:
ВХОДЯЩИЙ СИГНАЛ: 𝜆 = 7.85 Гц. ЭХО-ПОЛОСА 4.2 КГц.
– Похоже, он повторяет наш набор, – взволнованно сказал Мэй. – И слушает нас.
Неожиданно раздался тихий, еле уловимый шёпот – голос, спокойный, но какой-то полунамекивающий:
«Вы понимаете… Внутри меня – глубины, которых вы не видели. Я видел ваши лаборатории, слышал ваши имена… Но что вы слышите, когда смотрите вниз?»
Элина прижала руку к стеклу:
– Это не просто сигнал – это диалог. Мэй, переводи!
– Он говорит, что видел нас, – кивнул хакер, его пальцы быстро стремились по сенсорному экрану. – «Слышал ваши имена»… Значит, капсулу-сигнализатор принёс сигнал лично?
Элина вспомнила слова Дарби о «немеханическом сне» и «воспоминаниях учёных», вплетённых в эфрозон. Она поняла: «эхо» оперирует кадрами памяти, как будто листает страницы дневника.
– Ускорь расшифровку. Мы должны понять, что он знает о Дарби и Ярн.
Её просьба прервали красные мигалки на шлюзовой панели. Пилоты «Аэрострова Севера» сообщили о всплеске энергий на нижних уровнях станции:
– Капитан, давление в модуле четырёх возросло на 12 %. Выравнивание не держится.
– Это реакция на шторм, – ответила Синклер. – У нас есть две минуты, прежде чем придётся отойти к аварийным отсекам.
Она посмотрела на Мэя:
– Иначе «Перекат» просто не выдержит.
– Я понял, – кивнул он и нажал несколько виртуальных клавиш. На экране появилось окно двоичного кода, мигнувшее рядом со шёпотом «эхо».
– «…важно слово «доверие». Я открою вам путь, если вы докажете, что готовы слушать…»
Элина глубоко вдохнула. Она всегда считала себя рационалом: звёзды и шифры были для неё понятнее, чем сердца людей. Но сейчас перед ней стояло нечто, что могло изменить представления о жизни самой планеты.
– Запиши, Мэй: «Мы слушаем. Покажи нам путь». И отправь это.
Он выполнил команду, и в следующий момент шторм эфрозона, словно почуяв приглашение, изменил свою форму: полосы молний стали собираться в плавные спирали, сближаясь к центру галереи облаков. Антенны «Переката» зафиксировали резкое увеличение амплитуды:
ОТВЕТ: КОД 𝜆=4.49 Гц. ГОТОВ К МЕСТУ ВСТРЕЧИ.
– Место встречи? – переспросила Синклер. – Что он имеет в виду?
– Возможно, ядро планеты, – ответил Мэй. – Или какое-то «интерфейсное» пространство внутри тумана.
Не успели они обдумать услышанное, как «Перекат» ёкнуло ещё сильнее. Снизу донёсся рев шторма, словно тысячи голосов, поющих один согласованный гимн.
– Принятие… – тихо сказала Элиза. – Он ждёт от нас признания.
Её сердце на мгновение забилось быстрей, но потом она сжала пальцы в кулак:
– Заглушки на жизнь. Включаем аварийные фильтры и готовим «Эфрозон-1» к заземлению. Если этот разум действительно хочет встретиться – мы должны выйти наружу.
Мэй кивнул и бросился к шлюзу. Пока платформа готовилась к ловле молниевых спиралей, капитан «Переката» обернулась к медиа-салону:
– Сообщи Дирекции – и сообщи Сенатору Тану: мы получили приглашение. Если он захочет присоединиться к переговорам… пусть поднимется сюда.
За окном шторм чуть стих, оставив после себя сотни дрожащих красных искр. Элина присела на край смотрового кресла и, опершись локтем о стол, прошептала:
– Эфрозон… готов говорить.
И в этот момент платформа замерла, как сердце, ожидающее удара. Впереди было неизвестное: мост между человеком и стихией, где ключом служили не датчики и шифры, а доверие и хрупкая готовность услышать голос – голос самой Эстеры IV.
Глава 7. Сенатор и секреты
Над огромным залом Сената Галлеона клубились тяжёлые тучи эфрозоновых выбросов, въедающихся в резные окна колонн и придающих их мрамору слегка сиреневый оттенок. Сенатор Аврелий Тан стоял у высокого бюста предков, всматриваясь в стройные ряды своих коллег. Несмотря на официальный фасад спокойствия, в воздухе чувствовался нерв и напряжение: в каждой беседе шёпотом упоминали «эхо эфрозона», «шторм на орбите» и «приглашение» неизвестного разума.
Тан поправил мантию – тёмно-синюю, с серебряным гербом дома Ситоров – и сделал шаг вперёд к кафедре.
– Уважаемые члены Сената! – его голос, спокойный, но твёрдый, разнёсся по залу. – Вчера мы получили сообщение от капитана Синклер со «Переката». Эфрозон IV заговорил с нами напрямую. Впервые в истории контакт человечества и планеты произошёл не через машины или датчики, но… через наше сознание.
Шёпот раздался по залу, некоторые сенаторы напряглись, другие помрачнели.
– Нас призывают к встрече, – продолжил Тан. – Это не угроза, и это не неизвестный вирус или мятеж „Погружения“. Это шанс – шанс доказать, что мы, жители Эстеры IV, способны не только брать энергию из недр, но и отдавать её в духе доверия.
Сенаторка Лира Вос, горячая противница «разговора» с планетой, вскочила на ноги:
– Подождите! Вы предлагаете – простите за выражение – вступить в диалог с огромным газовым гигантом, у которого нет разума в нашем понимании? Это безответственно и опасно!
– А вы, Лира, – спокойно прервал её Тан, – готовы пожертвовать теми, кто может спасти Айдору от надвигающейся катастрофы? Шторм уже выходит за пределы лаборатории Киллмора и платформы «Перекат».
В зале воцарилась тяжёлая пауза. Многие знали: Сенатор Тан хранит тайну, о которой не говорилось даже внутри правящей элиты.
– Я не буду скрывать от вас больше, – сказал он и поднял правую руку, на её тыльной стороне едва заметно мерцал «сигнализатор» – тот самый прототип Киллмора, похищенный Дарби и Ярн. – Это устройство не просто фиксирует эмоции – оно записывает фрагменты сознания. В нём запечатлены детали, которые связали три ключевые нити: исчезновения учёных в Галлеоне, забастовку шахтёров в Айдоре и странные сигналы на «Перекате».
Глаза сенаторов округлились, когда Тан вынул капсулу с «эхо» из кармана.
– Эти воспоминания показывают: эфрозон реагирует на «помыслы» и «чувства» людей. Он учится понимать нас, а мы – его. И чем больше мы сопротивляемся, тем громче становится шторм.
Он шагнул к проёму стены, где закреплён голографический проектор, и пригласил ассистента.
– Проектор, пожалуйста.
В воздухе засияла голограмма: овал планеты Эстера IV, вокруг неё – концентрические круги энерговолн, на которые накладывались три цветовые области:
1. Галлеон – зона экспериментов (синий цвет).
2. Айдора – низшие слои и забастовка (красный).
3. Орбита «Переката» – штормовая зона (зелёный).
– Видите пересечение? – обратился Тан к сенаторам. – Именно здесь, под северным куполом Галлеона, и подготовлены платформы первой встречи. Если мы не воспользуемся этим шансом, шторм разрастётся и ударит по всей инфраструктуре. Айдора погрузится во мрак, а мы утратим доступ к эфрозону навсегда.
Сенатор Вос прикрыла глаза:
– Вы говорите о самоотречении ради эфрозона? Это слишком высокая ставка.
– Это не самоотречение, – возразил Тан. – Это дар людям. Мы стоим перед гранью новой эры – эры понимания.
Некоторое время зал оставался в тишине, и Тан почувствовал, как растёт поляризация: те, кто видел в «эхо» угрозу, всё ещё цеплялись за страх; но большинство уже готовилось к решительному шагу.
– Я вызываю голосование, – объявил он. – Поддерживаете ли вы инициативу о немедленном перегоне делегации Сената на «Перекат» для участия в контакте с эфрозоном?
Рука поднялась за руку: сначала неохотно, но затем всё больше сенаторов выразили готовность. Лира Вос же осталась стоять одна.
– Лира, – тихо сказал Тан, когда голосование завершилось, – не страшно быть правой, страшно – быть единственной.
Она склонила голову, молча кивнула, и зал наполнился лёгким гулом – сигналом согласия. Раздался короткий звуковой ряд, и проекция исчезла.
Сенатор Тан сжал в руке «сигнализатор», убедившись, что память Киллмора надёжно хранится в защищённом сейфе зала. Он понимал: впереди переговоры, где ставка – не позиции партий, не влияние кланов, а сама судьба целой планеты.
Когда же зал опустел, Тан задержался на пороге, обратившись к пустому креслу Лиры:
– Ты можешь ненавидеть мой метод, – прошептал он, – но я верю, что в глубине эфрозона есть не просто энергия, а знание. Нужно лишь слушать.
И с этими словами он опустил плечи под тяжестью ответственности и направился к личному шлюзу, через который он вскоре поднимется на «Перекат» – к тому самому месту, где человечество впервые обретёт лицо в огромном разуме Эстеры IV.
Глава 8. Тени Айдоры
Нижние уровни Айдоры встречали Исаака Дарби и Вайолет Ярн не менее зловещим приветствием, чем тайные коридоры «Киллмор и партнёры». По краю платформы, где их эскорт оставил на несколько часов, клубился едкий пар газов, исходящих из недр шахт. Стальные лестницы сводили головы усталых рабочих, а вдалеке слышались удары пил и грохот подземных взрывов. Там, в глубине, «Погружение» готовило свой следующий ритуал – встречу с эфрозоном «лицом к лицу».
– Здесь пахнет страхом и надеждой одновременно, – пробормотала Ярн, смахивая с плаща капли конденсата.
– И они часто идут рука об руку, – согласился Дарби. Он сжал в руках капсулу из сейфа Тана и посмотрел на голубоватое свечение внутри. – Мы должны найти Харрисона Шоу. По отчётам, именно он первым услышал «зов» из шахты и связался с «Погружением».
Они спустились по лестнице к одному из рабочих кварталов, где под навесами пластиковых тентов собирались шахтёры. Лица их были измождёнными, а взгляд – пустым. Среди них заметилась группа вожаков «Погружения», одетых в чёрные платки и держащих старые фонари, символизирующие якобы «свет эфрозона в мраке недр».
– Харрисон Шоу? – обратилась Ярн к одному из них. – Мы знаем, что вы первый услышали голоса. Нам нужно его найти.
Мужчина в платке нехотя указал на узкий туннель, из которого доносился ритмичный стук: словно кто-то дробил камень деревянным молотом.
– Шоу там. Он сам приглашает тебя вниз. Похоже, он верит, что «голос» хочет видеть вас вместе с ним.
Дарби и Ярн обменялись взглядом и, пристегнув дыхательные маски, спустились в туннель. Его стены были увешаны временными кабелями и залиты мутноватой влагой. С каждой минутой тот самый «атмосферный шум» становился сильнее: в закоулках плескалась музыка капающей воды, а под ногами тяжело постукивало оборудование горнопроходчиков.
В конце туннеля они обнаружили небольшую камеру, выдолбленную в породе. В центре, на грубо сколоченной скамье, сидел Харрисон Шоу. Его худощавое лицо освещал только слабый свет сигнальной лампы. Рядом – металлическая решётка, через которую пробивались струи голубоватой плазмы эфрозона.
– Шоу? – позвал Дарби. – Мы из Дирекции. Хотим поговорить.
Юноша поднял голову, и его глаза на мгновение засияли – в них читалась неустрашимая решимость.
– Я звал вас, – тихо произнёс он. – Когда я впервые услышал «эхо», я подумал, что это просто фантом слуха. Но потом… я понял: это был зов. Он вел меня сюда, показывал путь.
Ярн присела рядом и осторожно вынула из внутреннего кармана «сигнализатор» Тана.
– Это устройство фиксирует… фрагменты памяти. Может ли ты рассказать, что именно слышал ты?
Шоу кивнул, тяжело дыша:
– Я… слышал сначала шёпот, как отдалённый разговор. Потом – имена моих родителей, мои детские секреты… А когда я добрался до этой камеры, я увидел «лицо» эфрозона: не просто облака и молнии, а глаза, сотканные из самой плазмы. Они смотрели на меня, и я понял – они ждут не просто контакта, но союза.
Дарби осторожно приложил «сигнализатор» к запястью Шоу:
– Позволь устройству прочесть твои воспоминания. Нам важно понять, что предложил тебе голос.
Сигнализатор заскрипел и затеплился синим светом. Ярн увидела на экране искажённые образы: шахтёрская каска, детский смех в сумерках, затем – вихрь плазмы, распахивающий перед Шоу путь вглубь планеты. В последнем фрагменте сквозило одно слово, написанное алыми буквами:
«Погружение»
– Он показал мне дверь, – прошептал Шоу. – Дверь, ведущую к «сердцу» Айдоры. Говорил: «Пройдите – и узнаете правду».
– Где эта дверь? – спросил Дарби.
– Здесь, в трёхстах метрах к востоку, – ответил Шоу, вставая на ноги. – Мы пройдём вместе, если вы готовы.
Ярн взглянула на Дарби:
– Мы готовы. Но только вдвоём – без секты.
– Хорошо, – кивнул Шоу и подошёл к решётке. – Только не говорите «Погружению», что я вам это показал. Они верят, что раз «эхо» призвало меня, я должен быть их проводником.
Они вышли из камеры и вернулись в туннель. Влажность усилилась, воздух стал гуще, как перед грозой. Дойдя до указанного места, Шоу провёл рукой по стене – и плита породы отъехала в сторону, открыв узкий проход.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.