Девушка, которая не любила Рождество

Зои Брисби

Девушка, которая не любила Рождество

Всем влюбленным в Рождество,

всем, кто надевает на голову обруч с оленьими рожками,

всем, кто достаточно смел, чтобы верить.

Тебе – тому, кто не любит Рождество, но притворяется, чтобы меня порадовать.

«Я буду чтить Рождество в своем сердце и хранить память о нем весь год».

Чарльз Диккенс

Zoé Brisby

La fille qui n'aimait pas Noël

Публикуется с разрешения Michel Lafon Publishing S.A. при содействии агентства Lester Literary Agency & Associates

Перевод с французского Марии Рожновой

Иллюстрация и дизайн обложки Глеба Назарова

© Éditions Michel Lafon, 2022, La Fille qui n’aimait pas Noël

© Рожнова М., перевод, 2024

© Назаров Г., иллюстрации, 2024

© Издание на русском языке, оформление. Строки

Плейлист

❄ «It’s Beginning to Look a Lot Like Christmas» Perry Como

❄ «Winter Wonderland» Dean Martin

❄ «Silver Bells» Elvis Presley

❄ «We Wish You a Merry Christmas»

❄ «Santa Claus Is Coming to Town» Bing Crosby

❄ «Last Christmas» George Michael

❄ «Here Comes Santa Claus» Gene Autry

❄ «Jump» Van Halen

❄ «Joy to The World» Nat King Cole

❄ «Santa Baby» Eartha Kitt

❄ «All I Want for Christmas Is You» Mariah Carey

1

Не знаю, что привлекло меня в этой рукописи. Возможно, то, что автор не указал своего имени – только почтовый адрес. А может быть, название: «Примирение». От этого слова исходила магнетическая сила, обещание, заставившее меня тут же погрузиться в чтение.

Всю ночь я читал не отрываясь. Это была прекрасная книга. И трогательная. Триста девяносто две страницы – история целой жизни.

Я – издатель. Во всяком случае, так мне хотелось бы говорить. Но пока я лишь один из сотрудников престижного издательства «Деламар». Обязанности у меня очень простые: я приношу кофе, сканирую файлы и пишу отказы. Рабочий день я провожу, рассылая письма, которые могут вызвать у получателей желание покончить с собой.

Стандартные ответы одинаковы, сдержанны, но должны заставить адресата поверить, что отправителю есть до него дело. Письмо начинается так: «Несмотря на высокое качество вашей работы…» и заканчивается словами: «К сожалению, ваш роман не соответствует редакционной политике издательства».

Но у меня есть секрет. Из горы отвергнутых рукописей я выбираю одну и читаю ее целиком. Привлечь меня может название, имя автора, сопроводительное письмо… В тот момент, когда я решаю, кто станет моим избранником, всегда происходит что-то магическое.

Эти спасательные операции не раз приносили мне удивительные сюрпризы – так я прочитал трактат по ботанике, роман о межзвездных путешествиях, книгу, действие которой развивалось в доисторические времена… В каждой рукописи, какой бы дурацкой она ни была, я нахожу что-то новое.

И вот, с синяками под глазами, после ночи, проведенной за чтением, я собирался на работу.

Некоторые дни способны изменить всю жизнь. Моменты, знаменующие поворотный момент. Мелочи – но стоит им собраться воедино, и они превращаются в нечто грандиозное.

Проснувшись в то утро, я и не подозревал, что 18 декабря станет одним из таких дней. Светящаяся белизна неба резала глаза, снежная тишина окутывала город.

Некоторые дни начинаются плохо. Например, нога застревает в одеяле, и ты падаешь с кровати. А еще глаза опухают, волосы сбиваются в колтун, на щеке остается след от простыни, а кофейник оказывается пустым…

С чашкой «Несквика» в руке я включил радио. Рождественские песни! Если услышу еще хоть одну, повешусь на шланге в душе.

Меня окатило холодной водой, и я завопил. Опять проблемы с бойлером. Нужно что-то с этим делать, но я далеко не самый рукастый человек на свете, так что впереди меня ждет еще немало ледяных душей. Если приходится выбирать: читать или возиться с ремонтом, я принимаю решение, не колеблясь. Я поставил шампунь обратно на полку, оделся и вышел из своего иглу на улицу, трясясь от холода и с мокрой головой.

Был час пик. Люди, пытаясь удержаться на ногах, неуклюже брели, будто армия пингвинов по льдине.

Я поднял воротник пальто, пытаясь согреться и надеясь прикрыть жуткий свитер, который меня заставили купить. Сегодня, 18 декабря, в офисе «День уродливых рождественских свитеров». Традиция, введенная в этом году, должна «объединить коллектив в праздничной и непринужденной атмосфере». Идея появилась у руководства после очередных курсов по менеджменту.

Я бросил взгляд на свое отражение в витрине. Кошмар. Растрепанные волосы были похожи на заброшенное гнездо. Красный свитер с улыбающимся Сантой наводил на мысли о клоуне-убийце из книги «Оно» Стивена Кинга. Для пущего веселья к свитеру прилагался маленький пульт, который включал разноцветные огоньки на щеках старика-психопата и заставлял его восклицать «Хо! Хо! Хо! Хо!» так громко, что и глухой бы услышал. Этот свитер давно оставил ужас позади и приближался к границам абсурда.

Единственное, что меня утешало: я представлял Шанти, главного редактора «Деламар», в таком же идиотском свитере. Великолепная диктаторша Шанти в свитере с оленем и с рожками на голове! Я улыбался всю дорогу.

И перестал лишь тогда, когда поскользнулся и чуть не вывихнул ногу.

Однако, если не считать этого незначительного происшествия, на работу я добрался без проблем.

Едва я переступил порог издательства, как меня буквально накрыло волной горячего воздуха. В «Деламаре» на отоплении не экономят. Можно было подумать, что мы на Карибах, так все потели в своих ярких свитерах.

Я разложил вещи на своем крошечном столе. Открыл окно. В помещение ворвался ледяной сквозняк. Что ж, придется выбирать между Северным полюсом и Карибами. Крупная капля пота скатилась мне прямо в глаз. Ненавижу пот. Поэтому я выбрал Северный полюс.

Я набрал полную грудь воздуха, и холодный поток так обжег легкие, что они едва не захрустели. Из глаз потекли слезы, но я успел посмотреть на настенные часы: пора на утреннее совещание. Времени на кофе не оставалось, но «Несквик» все еще плескался в желудке.

В переговорной царила атмосфера безудержного веселья. Все сравнивали свои свитера, началось стихийное голосование за самый уродливый. Настоящая оргия с помпонами, оленьими рожками и ушами эльфов.

Но тут появилась Шанти, и шум прекратился. Офисные букмекеры заранее принимали ставки – половина сотрудников была уверена, что Шанти нарушит традицию и будет одета как обычно – строго и элегантно. Другая половина ставила на то, что она подаст пример остальным и все-таки наденет один уродливый свитер.

Я так и не решил, к какому лагерю примкнуть.

Впервые увидев главного редактора «Деламар» на собеседовании, я подумал, что ошибся зданием и пришел устраиваться на работу ассистентом в «Вог».

Шанти была высокой. Очень высокой. Метр восемьдесят как минимум. Но это не мешало ей носить головокружительные шпильки. Она ходила с ловкостью канатоходца, свысока поглядывая на мелких людишек, барахтавшихся на самом дне жизни.

Шанти была худой. Очень худой. Иногда ее не было видно за фикусом, стоявшим у ее стола. Она была не толще ветки. Настоящий стебелек, только почти двухметровый.

И еще она дымила, как паровоз. Курение вредит здоровью, но она тянулась к своему вейпу с непосредственностью младенца, который увидел соску. Когда мы разговаривали с ней по телефону, разговор перемежался звуками, напоминавшими дыхание Дарта Вейдера.

Ее всегда сопровождал запах попкорна.

Мы знали, что Шанти рядом, если чувствовали запахи «Шалимара» и попкорна – сочетание изысканности и аддикции.

А я… Я крошечный. Не в прямом смысле, ведь во мне метр девяносто. Однако в своем сознании – я крошечный. Психотерапевт, наверное, назвал бы это комплексом неполноценности. Высокий рост заставляет меня сутулиться, когда я с кем-то разговариваю, и тем не менее мне кажется, что я маленький, незначительный и серый.

Сколько себя помню, я всегда чувствовал себя каким-то неполноценным, болезненно застенчивым, и это чертовски усложняло жизнь. В юности, если учитель меня о чем-нибудь спрашивал, я начинал заикаться. В классе меня считали умственно отсталым.

К сожалению, со временем лучше не стало. Всякий раз, когда ко мне обращались, я краснел от смущения. И в конце концов стал избегать любого общения, чтобы не рисковать.

Во время длинных перемен и одиноких вечеров меня спасали книги. Герои романов становились моими друзьями, их приключения – моими приключениями.

Наконец встал вопрос о выборе профессии (ведь просто читать книги – это же не работа) – и я обратил свое внимание на мир книгоиздания.

Какое чудо – постоянно иметь дело с книгами! Я мечтал нырять в сотни ежедневно приходящих рукописей, мечтал найти среди них жемчужину.

Получив диплом, я обратился в поисках работы в «Деламар», и они неожиданно меня взяли. Но мои мечты вскоре разбились о реальность. Оказалось, что издательство – это не пещера, набитая литературными сокровищами, и не приют для книгофилов, куда я так стремился. Я стал обычным офисным работником, и моя обязанность – рассылать письма с отказами.

Итак, Шанти наконец показалась нам. Ее появление сопровождал ропот удивления и, приходится признать, восхищения.

На ней было малиновое бархатное платье, отороченное безупречным белым мехом, которому позавидовала бы и полярная лиса. На груди – великолепная хрустальная брошь в виде леденцовой тросточки, а роскошные иссиня-черные волосы схвачены изящной шелковой повязкой, в тон броши. Миссис Клаус просто плачет в сторонке!..

Не желая ударить в грязь лицом, некоторые, и я в том числе, тут же включили огоньки на своих свитерах, заставив перемигиваться красные, зеленые и синие лампочки. Последний штрих добавили возгласы моего Санты-психопата – «Хо! Хо! Хо!». Мы словно перенеслись в ночной клуб на Северном полюсе.

Несмотря на световую вакханалию, собрание прошло как по маслу. Мы обсудили главные новинки, которые должны были вот-вот выйти, маркетинговые планы и бюджет. Мне поручили невероятно важное дело – отсканировать гору файлов. В общем, самое обычное утро.

Я вернулся к себе в кабинет, в котором за время моего отсутствия стало холодно, как на льдине, удивился, не обнаружив там белых медведей, и водрузил на стол очередную стопку отвергнутых рукописей, с которыми предстояло разобраться.

Что ж, час пробил. Я сообщу Шанти, что нашел редкую жемчужину, будущего лауреата Гонкуровской премии[1]. Наконец я покажу ей издателя, который все это время дремал во мне.

На календаре было 18 декабря, и моя жизнь должна была вот-вот измениться.

2

К моему удивлению, на столе меня ждала записка от Шанти.

Она никогда не писала на клейких листочках. Нет, для ее грандиозных идей всегда требовался целый лист бумаги – формата А4 как минимум.

Я попытался привести в порядок волосы, но ничего не вышло. Они всегда завивались от влажности, так что зимняя кудрявость победила. Поспешно стянув уродливый свитер, я надел шерстяной пиджак, чтобы выглядеть более солидно. Одернул его, но, хотя на манекене в витрине магазина пиджак сидел идеально, на мне он выглядел так, будто его носил еще мой дедушка. От жары мои щеки пылали. Можно было подумать, что свой «Несквик» я разбавляю коньяком.

Я точно знал, что скажу: «Шанти, эта рукопись просто должна быть опубликована!» Впервые в жизни я был готов бороться. «Готов поручиться за эту книгу!»

Возможно, все, что мне требовалось – найти цель. И я наконец нашел ее. «Поверьте, этот текст – настоящее сокровище…»

Будет непросто, особенно после… «Инцидента». С тех пор у главного редактора я не в фаворе. «Инцидент», крупнейший бестселлер года, а может, и десятилетия, ускользнул от нас. Автор, удостоенный множества наград, знаменитый Космо де Бальзанкур, в своих интервью постоянно рассказывал, как престижное издательство «Деламар» ему отказало.

И кто же виноват? Понятия не имею. Вообще-то, я должен был оказаться вне подозрений, ведь я всего лишь сканирую документы и собираю кипы рукописей, отвергнутых другими. Но провели расследование, и пополз слух, что именно я отправил то самое письмо с отказом. Как и все слухи, этот тоже был неуловим, анонимен и всех устраивал…

Я пытался объяснить, что никакого отношения к этому не имею и что, к моему великому сожалению, я не редактор, а всего лишь помощник, но… кого-то нужно было назначить виноватым. Им оказался я. Разве не в этом роль подчиненных? Брать на себя вину и защищать тех, кто априори умнее.

Кроме того, я терпеть не мог де Бальзанкура. Он распускал хвост во всех литературных ток-шоу, восторгался собственными книгами и превозносил самого себя, говоря о себе не иначе, как о «новом великом писателе XXI века». Может, я и не отправлял ему письмо с отказом, но я был рад, что его самодовольная рожа не мелькает в коридорах «Деламара».

Нет, сегодня все будет иначе. Я был полон решимости заявить о себе. Чтение замечательной рукописи высвободило во мне что-то… некую невостребованную силу, которая давно ждала возможности вырваться на свободу. Я был уверен, сегодня утром мне предстоит внести свой вклад в историю литературы.

Остановившись у открытой двери в кабинет Шанти, я покашлял, сообщая о своем присутствии. Попытка оказалась неудачной: Шанти даже головы не подняла от раскрытой перед ней папки.

Понять, какая Шанти – злая или нет – невозможно.

Возможно, в этом и заключается проблема, когда имеешь дело с настоящими красавицами. Вот Барби – она очаровательна или, наоборот, стерва? Есть в совершенных созданиях что-то холодное и недостижимое. Но может быть, под пластиком, пробуждающим желание у миллионов мужчин, скрывается нежное сердце?

Любая попытка сблизиться с Шанти была обречена на провал. Я почти ничего не знал о ее личной жизни. На полке за ее письменным столом стояла фотография какого-то мужчины, но она запросто могла продаваться вместе с рамкой.

Шанти подняла голову, и ее волосы медленно качнулись – движение, достойное рекламы шампуня. Аромат попкорна окружал ее таинственной и сладкой аурой. Схватив вейп и по-наркомански энергично затянувшись, Шанти заговорила хриплым голосом:

– Бен, как давно ты у нас работаешь?

Обратите внимание на это «нас» – можно подумать, она владеет издательским домом «Деламар».

– Пять лет.

Жестом, который мог считаться как любезным, так и пренебрежительным, она предложила мне сесть напротив нее.

– Надо же! Как летит время!

Она улыбнулась.

Я попытался улыбнуться в ответ, но разве мог я с ней соревноваться? Моя улыбка напоминала гримасу. Смех Шанти журчал, как светлый ручеек. Я тоже хотел засмеяться, но издал какое-то лошадиное ржание. Шанти не обратила на это никакого внимания, и я помертвел, осознав, что ей кажется совершенно нормальным вести разговор с лошадью.

Она посмотрела мне прямо в глаза.

– От меня не ускользнула твоя преданность работе, так что я хочу расширить круг твоих полномочий.

Сердце отчаянно забилось у меня в груди. Наконец-то! Уже два года, как я этого жду. Пора бы уж… Обычно ты проводишь три года в должности ассистента и тогда уж, наконец – о святой Грааль! – тебя назначают редактором. Но я ждал повышения два года сверх положенного срока. Лишних 730 дней я терпеливо сидел в своем углу рядом со сканером. Лишних 63 072 000 секунд мечтал стать редактором.

И вот он – мой шанс! Более того, в первый же день на посту редактора я расскажу ей о потрясающей рукописи, которую нашел. Если бы я не был так застенчив, бросился бы ей на шею.

– Как удачно, Шанти! Я как раз хотел поговорить с тобой о новом…

– Я назначаю тебя ответственным за вечеринку! Она состоится в канун Рождества. Ее цель: напомнить, что мы все – одна большая семья.

И она распахнула объятия, как мать, встречающая блудного сына. Похоже, она очень гордилась собой.

Увидев, что я определенно не в восторге, она продолжила:

– В чем дело? Ты, кажется, не рад. Но это же отличная возможность…

– Неужели?

– Конечно! Это шанс показать, на что ты способен!

– Как организатор вечеринок?

Она расстроенно посмотрела на меня, как школьный учитель, которому в десятый раз приходится повторять ученикам правила склонения глаголов в прошедшем времени.

– Издательство – это и есть одна большая вечеринка. На которой много званых, но мало избранных. Нужно быть организованным, упорным, уметь решать неожиданно возникающие проблемы и, конечно, обладать художественным чутьем. Если хочешь однажды стать редактором, придется доказать, что все эти качества у тебя есть.

В моей голове включился сигнал тревоги. Это мой шанс блеснуть! Если я смогу устроить лучшую рождественскую вечеринку в истории издательства, то мне удастся наконец достичь цели и стать редактором. Шанти хочет проверить, можно ли мне доверять после… «Инцидента».

Я был в двух шагах от своей мечты. Наконец-то буду на законных основаниях изучать рукописи, присланные в «Деламар», стану проводить свои дни за чтением и помогать авторам писать. Как это будет чудесно!

Рождественская вечеринка показалась мне не такой уж плохой идеей. Шанти смотрела на меня сквозь безупречно уложенную челку. Ждала ответа. Может быть, даже благодарности.

И я должен был это сделать. Если я правильно понял смысл сказанного, от этой вечеринки зависела моя работа. Все должно быть идеально: украшения, освещение, кейтеринг, гоголь-моголь, музыка… Да, идеально!

Вот только мне придется забыть о том, что ненавижу Рождество.

3

Шанти сделала глоток мятно-шоколадного латте и с кошачьей грацией вытерла пенку, которая осмелилась коснуться ее губ. Ее прекрасные ноздри затрепетали.

– Надеюсь, ты не из тех противных ворчунов, которые не любят Рождество, – сказала она и подняла на меня свои оленьи глаза.

Я оказался в ловушке. Что ж, сказал «а», говори и «б».

– Обожаю Рождество, это мое любимое время в году!

Шанти показала ряд идеально белых зубов.

– Отлично, потому что я устала. Все эти подарки, которые еще нужно упаковать, тупые песенки, переполненные магазины…

– Я думал, ты любишь Рождество!

– Я? С чего ты взял?

– Ты только что назвала тех, кто не любит Рождество, ворчунами.

Шанти рассмеялась.

– Я его люблю! А вот что я ненавижу, так это готовиться к нему. У меня есть дела поважнее, чем дурацкая офисная вечеринка. Без обид.

Неужели я позволил себя одурачить? В глазах Шанти эта вечеринка имела такую же важность, как и письма с отказами… И как-то так вышло, что я теперь должен заниматься праздничным мероприятием, и до сих пор ни слова не сказал о рукописи, над которой просидел всю ночь.

Собрав все свое мужество, я начал:

– Я хотел бы поговорить с вами о…

– Обсудить детали можешь с другими ассистентами.

Она уже указывала на двери ногтем с безупречным маникюром. Я еще никогда ни за что не боролся, и не знал, что делать. Я вскочил на ноги.

– Я нашел рукопись!

– На полу?

– Нет! В стопке отказов.

Шанти посмотрела на меня с грустью и сочувствием.

– Сколько раз тебе повторять? Ты получаешь деньги не за то, что читаешь тексты, которые прочитал и оценил кто-то другой. Это пустая трата времени. Редакторы, гораздо более квалифицированные, чем ты, уже приняли решение.

Я готов был сдаться. Внутренний голос подсказывал, что Шанти права. Кем я себя возомнил? Я всегда был тем, кого не замечают. Тем, кто не производит на других впечатления. Серым. Картиной, мимо которой проходят, не обращая на нее внимания.

В целом меня все устраивало. Я смирился, становился все более незаметным… Но может быть, я все-таки нечто большее, чем пыльный гобелен? И что-то значу?

Проблема в том, что, если ты позволяешь забыть о себе, ты и сам о себе забываешь. Так я упустил самое главное – ответ на вопрос: кто же я такой?

И в этот момент я вспомнил все, что обнаружил в рукописи «Примирения».

Бальзам для израненной души. Мощную историю. Изящество стиля. Надежду, которую дарила каждая страница.

И я решил бороться. Пришло время стать менее серым. Может быть, если не желтым или красным, ну так хотя бы темно-синим.

– Послушай, Шанти, думаю, что эта рукопись попала в стопку отказов по ошибке. Такое чудо пропустить невозможно.

Она хотела перебить меня, но я не дал.

– Позволь хотя бы познакомиться с автором.

– Зачем это?

Интересно, Шанти читает только те книги, которые сама же издает?

– Чтобы лучше узнать его. Открыть для себя чуткую душу, которая написала этот поразительный текст.

Я подошел к ее столу с гораздо большей решимостью, чем мог от себя ожидать.

– Давай не будем снова упускать возможность получить Гонкуровскую премию…

На долю секунды губы моей начальницы скривились. И это меня обрадовало. Казалось, что я участвую в покерном турнире: выигрывает тот, кто последним выйдет из-за стола. Хотя, конечно, это ее кабинет, а, значит, за своим столом она может сидеть сколько угодно…

Пришло время сделать мой следующий ход.

– Наши конкуренты наверняка тоже получили рукопись.

Шанти приподняла идеальную бровь. Я попал в точку. И продолжил:

– Позволь мне попытаться. Я уверен, у меня получится.

– Уверен?

– Абсолютно.

Никогда я еще не изображал уверенность в себе с таким мастерством. Шанти, казалось, колебалась. Сила невидимок в том, что, когда они вдруг выступают из тени, возникает впечатление, будто они вот-вот совершат нечто грандиозное.

Я проделал брешь в ее обороне, теперь оставалось расширить пролом. Нанести последний удар.

– Если я не уговорю автора подписать с нами контракт, можешь меня уволить.

Она расширила большие черные глаза, но ничего не сказала.

Снаружи могло показаться, что я полностью контролирую ситуацию, но на самом деле внутри меня все рушилось. В какую ловушку я сам себя загонял сейчас? Одним взмахом руки я уничтожил карточный домик, который сам же и выстроил в своем воображении.

– Ты ничего не теряешь: либо я вернусь с бестселлером, а все заслуги достанутся тебе, либо ты от меня избавишься.

Шанти задумалась на минуту, повернулась в кресле к большому эркерному окну, откуда открывался потрясающий вид на город. И, не оборачиваясь, строгим голосом произнесла:

– Это твой последний шанс.

– Вечеринка или рукопись?

– И то и другое.

Закрывая дверь ее кабинета, я чувствовал, что совершил подвиг. Победил на Олимпийских играх смелости и отваги. Нес в руках факел мужества.

Я чувствовал дыхание победы на своей шее, решимость струилась по моим венам. Сердце бешено билось, стремясь вырваться из грудной клетки.

Может, это был всплеск адреналина. А может, и начало сердечного приступа…

Я решительно шагал по ковровому покрытию, продолжая витать в облаках. Но стоило мне вернуться к себе в кабинет, как слова Шанти завладели моим сознанием.

Последний шанс. Что, если я ошибся? Что, если рукопись не так хороша, как кажется?

Голова шла кругом. Это сахар в крови упал или приближается паническая атака? Отсутствие уверенности в себе – яд, позволяющий кому угодно полностью сбить вас с толку.

Мои ноги подкосились, и я рухнул в кресло.

4

Итак, на следующий же день я отправился в очаровательный городок Почтограбск[2]. Население: 951 человек. Ну и выражение лица было у кассира, когда я попросил билет в этот маленький городок в Верхней Вьенне… Он решил, что я шучу. «Ну конечно, а там сделаете пересадку в Штраф Наплюйск!» – воскликнул он и сам захохотал над своей шуткой.

Ехать пришлось на поезде, а значит, вдвое дольше и вдвое дороже, но это не имело значения. На вокзале я был вынужден прослушать тысячу рождественских песен, и каждая нагоняла тоску сильнее предыдущей. Я запихал в уши зеленые бумажные салфетки с запахом мяты, но это, к сожалению, не помогло, зато я стал похож на инопланетянина, и глаза ужасно щипало. Наконец подали поезд, и только это спасло меня от самоубийства.

Я сообщил Шанти о своей поездке, но это не произвело на нее никакого впечатления. Она запаслась терпением и стала ждать, когда я совершу ошибку. Как будто смотрела на самолет, который выписывает в небе круги перед падением.

В поезде я стал думать о писателе, к которому еду. Я представил себе грустного молодого человека. Древняя душа, заточенная в молодом теле. Возможно, он пишет пером? А его дом похож на жилище художника, продавшего душу дьяволу. Повсюду скомканные листы бумаги, исписанные мелким неразборчивым почерком; письменный стол из красного дерева, персидские ковры…